Поздняя осень любви

Когда на следующий день он рассказал гостеприимному хозяину обо всем случившемся, тот одолжил ему денег, чтобы он смог отдать долг теще. Что Александр и сделал.

Та на время поутихла, но с Сашей не здоровалась и старалась делать вид, что его вообще нет в их доме. Влодик во всем следовал своей супруге, особенно когда она его могла увидеть.

Сашка прекрасно понимал, что дело плохо. И становится всё хуже.

Время близилось к празднику Нового года. Сразу после рождения дочки Александр дал телеграмму матери, что ждет её на Новый год у себя, в новой семье. Она ответила, что будет поездом 27 декабря.

Саша встретил её на вокзале. Мать выглядела уставшей, что было неудивительно, когда он принял её тяжело груженные сумки. Мама везла с собой тушки индюка, гуся, яблоки…

Кристина и родители встретили гостью холодно. Еле поздоровались сквозь зубы. Саша пытался сгладить впечатление от столь «теплого» приема, но у него это плохо получилось. Мать сделала вид, что ничего не заметила, но губы невольно поджала.

Оттаяла она только тогда, когда увидела внучку. Девочка не вникала (да и на могла ещё) в проблемы взрослых, она просто радовалась, когда с ней возились и ласково разговаривали.

Следующий день прошел спокойно. Стася и Кристина ушли на работу, а Влодик отправился на очередную «халтуру». Мама Саши осталась с внучкой, а он отправился на заправку. Вечером все разошлись по своим половинам, и хоть Кристина не разговаривала с бабушкой, но и конфликта удалось избежать.

На следующий день Саша отправился в магазин, чтобы купить шампанского и вина для праздника. В доме не было ни капли спиртного. Вернувшись, он нашел мать сидящей на лавочке около дома и горько плачущей.

У Сашки внезапно омертвели губы. Он с трудом смог произнести:

– Что случилось?

– Зачем ты меня сюда вызвал? – дрожащими губами выговорила его мать. – Чтобы меня так оскорбляли? Пытались убить? Они же ненормальные!

– Мама, успокойся, – не совсем понимая, что делает и говорит, обнимал её Саша, другой рукой пытаясь открыть бутылку водки, которую принес к празднику.

Наконец поняв, что одной рукой это не получится, он отпустил мать и открыл бутылку. У него самого затряслись руки, он представлял себе, что могли учинить родственнички, и воображение рисовало ему самые страшные картины.

Наконец пробка поддалась. Он попытался влить несколько капель водки матери в рот, но губы у неё тряслись и почти все пролилось на платье. Тут Саша хлебнул сам и постепенно начал ощущать, что смерч, бушующий внутри, немного утих.

Немного успокоилась и мать. Она смогла рассказать, что, когда он ушел из дома, она некоторое время возилась с внучкой, а когда та уснула, вышла на кухню за стаканом воды. Они набросились на неё неожиданно…

– Проклятая москалька! Тварь поганая! – кричала Стася, а Влодик тащил её к газовой плите, где горел огонь. – Жги москальку!!!

– Не знаю, как я вырвалась, – плача закончила мать, показывая обгоревшие волосы. – С тех пор сижу здесь… Они побоялись выходить, чтобы соседи не увидели…

Тут она опять горько разрыдалась.

В глазах у Сашки потемнело, он осторожно освободился из судорожных объятий матери и решительно направился в дом.

Влодик и Стася молча сидели на кухне в темноте.

– И что вы здесь устроили? – стараясь казаться спокойным, спросил Саша заходя.

– Пусть убирается! Зачем она сюда притащилась?! – неожиданно взорвался Влодик.

Красная пелена встала перед глазами Александра. Он бил Влодика не глядя, в драку ввязалась Стася – досталось и ей. (Как говорили соседи на следующий день, ухо у Стаси посинело и вспухло, а Влодик выглядел так, будто его покусали пчёлы на пасеке – глаз открыть не мог.)

Саша быстро собрал свои вещи – Кристина с ребёнком в этот день ушла ночевать к старшей сестре – и выскочил из дома. Они с матерью опять отправились к Серомскому – больше идти было некуда.

Второй секретарь принял их как подобает, выслушал, но потом отозвал Александра в сторонку.

– Завтра вам уезжать поздно будет, – сдавленным шепотом объявил он. – Скоро подойдет тридцать шестой, «Львов – Адлер», вам на него нужно. Эти, – он мотнул головой в сторону дома Кристины, – вам не простят… Будем заниматься срочной эвакуацией, – заключил он.

Потом позвонил, вызвал своего личного шофера, который не только отвез их, купил билеты, но и посадил в вагон.

Только в поезде Александр начал немного приходить себя. Он начал беспокоиться, не нанес ли тестю и Стасе серьезных повреждений, как дочка останется одна в этой семейке и прочее, и прочее, и прочее… Он нервно курил в тамбуре, а когда вернулся на свое место, увидел, что мать уже подружилась с соседкой и активно с ней общается.

– Я все сразу поняла, – говорила она, – не пара они. Вот только внучку очень жалко.

Саша развернулся и отправился искать вагон-ресторан. Ему срочно нужно было выпить.

В вагоне ресторане было пусто. За ближним столом сидел одинокий мужчина, перед ним стоял небольшой графинчик водки. Мужчина сделал приглашающий жест, и Александр сел напротив него. Он тоже заказал сто грамм водки и какой-то салат.

Попутчики разговорились и просидели в ресторане до самого закрытия. Когда Саша вернулся в купе, мама уже спала. Он вышел в тамбур покурить, а потом тоже лег и попытался уснуть. Но сон к нему не шел, он переживал из-за всего случившегося и думал о том, что родители Кристины могут написать все-таки заявление в милицию, и тогда его отыщут и на Кубани.

Так бы и случилось, если бы на следующее утро Серомский не отправился в дом к Влодику. Он был просто поражен видом супружеской четы, которая тем не менее пылала жаждой мщения и серьезно собиралась к участковому.

– Ты, Влодик, брось эту затею. Не сложилась у Кристинки семейная жизнь, и ладно. Найдет себе другого мужа, с которым у вас конфликта не будет, – сказал он хозяину дома, отозвав того в сторону. – Парню жизнь не ломай, а то и ему найдется что вам предъявить.

– Да я его найду и самому ноги переломаю, – не успокаивался Влодик, – он у меня пожалеет, что на свет родился!

– Уймись, – резко осадил его Серомский, – он все равно уже далеко. Они ночью к нему на родину укатили.

Влодик ещё немного побушевал, но Серомскому удалось убедить его не поднимать скандала, не выносить сор из избы.

Всего этого Сашка не знал, поэтому на душе у него было неспокойно. Наконец они доехали и вышли на станции Тихорецкой и уже вечером были дома. На следующий день Александр поспешил на почту, чтобы позвонить Серомскому и узнать, что происходит в его бывшем доме.

– Все нормально, – успокоил его секретарь горкома, – никакого заявления не будет. Я смог их уговорить. Хотя Стася была настроена очень решительно. Что такого ты ей сказал?

– Да ничего особенного, – смутился Александр: он не хотел рассказывать Серомскому о своей дурацкой выходке с «вильной Украиной».

– Кристина уже утром отправилась подавать заявление на развод, – продолжал Серомский, – так что жди, она наверняка и на алименты подаст. А так устраивайся на работу, обживайся и звони иногда, я буду держать тебя в курсе. Заявление твое об увольнении я передал, трудовую книжку я тебе вышлю.

На том они и попрощались.

Саше было странно через столько лет снова жить в родном доме. Он встретился с некоторыми старыми друзьями и скоро нашел себе временную работу. Пока он ждал документы из Городка, он не мог официально устроиться на работу, поэтому примкнул к бригаде шабашников.

Зимой работы для них было немного. Поэтому Александр часто ходил с друзьями на рыбалку и охоту. Он не находил себе места. Из-за неудачной женитьбы и не сложившейся, как он тогда думал, жизни Сашка стал часто выпивать и нередко приходил домой пьяным. Мать только грустно качала головой, когда он в очередной раз приходил домой, с трудом держась на ногах.