Сестры Спринг

Шайа стоял ближе всех к двери спиной ко мне. Напротив него возвышался мистер Кинг, человек, не уступающий ростом Ридеру. Кожа у него была более густого коричневого оттенка, чем у Шайи, и в отличие от сына – темные глаза, но меня все равно поразило их сходство.

Мистер Кинг подошел ближе к Шайи, тот полуобернулся и оказался ко мне в профиль. На лице – неприязненная гримаса, глаза прищурены, на губах – кривая усмешка. Полы рубашки вылезли из-под пояса брюк.

– Давным-давно пора было выкинуть из головы все это ребячество, – заговорил мистер Кинг, снова переходя на крик.

Шайа развернулся к матери и взглянул теперь на нее.

– Ребячество? – Он ущипнул себя за переносицу и принялся нервно вышагивать по ковру. – Я делаю то, во что свято верю! Да ты вообще представляешь, скольким людям я помог? Скольких я накормил, научил читать – и после всего этого ты по-прежнему называешь меня ребенком?

Звонок телефона в повисшей тишине показался пронзительно громким. Он звонил и звонил, пока у мистера Кинга не лопнуло терпение.

– Я должен ответить.

Раздался звук шагов, отразившихся эхом в коридоре – этот звук прошел сквозь меня.

– Кто б сомневался, – бросил Шайа, но отец никак не отреагировал.

У меня все сжалось в груди, и мне вспомнилась наша с Шайей первая встреча. Мы как раз только переехали в Луизиану из центра Техаса, и я прогуливалась в одиночестве по Французскому кварталу. Сестренки с тетей Ханной зашли в кафе, чтобы поесть замороженного йогурта, а мне захотелось немного побродить одной. Я еще никогда не бывала во Французском квартале, и когда стало ясно, что нас переводят в Луизиану, это место меня интересовало больше всего.

После всего, что случилось в десятом классе, мне хотелось уехать из Техаса. И когда отец, не зная, как мы воспримем эту новость, усадил нас и сообщил о переезде, я обрадовалась. Мне хотелось поскорее сбежать от придурков, которые без конца надо мной издевались. Джо закатила истерику, Бэт улыбнулась, а Эми было без разницы.

В то лето я придумала себя заново. Покрасила волосы в темный каштан, отрезала челку, научилась накладывать макияж и взяла новый старт.

Я гуляла по мощеным улочкам под палящими лучами солнца. Плечи у меня обгорели минут за двадцать. Я двигалась без какой-либо цели и направления, просто желая осмотреться. На улице Декатур приятно пахло выпечкой, и ноги привели меня к кондитерской, где продавалось креольское пралине.

Дом, в котором размещалась кондитерская, оказался на редкость красив: элегантный фасад в духе Нового Орлеана, на окнах – кружевная окантовка из резных медных пластин. Пройти мимо и не заглянуть было попросту невозможно. От вкусного запаха у меня потекли слюнки. Мне было очень жарко. Как выяснилось, я была не единственным человеком, кто оказался на улице в такой день. В просторном зале столпилась очередь, и я пристроилась к ней, оказавшись примерно двадцатой по счету. Кондиционер, включенный на полную мощность, громко гудел под потолком.

Тут и там стояли небольшие тележки с сувенирами. На всех предметах, от футболок до кружек, красовался логотип кондитерской. Я взяла себе чашку – не смогла устоять перед искушением.

– Обязательно попробуй шоколадный, – раздался из-за спины чей-то голос.

Я обернулась и увидела Шайю. Он стоял и по-ребячески ухмылялся, глядя на меня изумрудными глазами.

– Я никогда здесь раньше не была.

Он перевел взгляд на чашку в моих руках.

– Я догадался.

Я развернулась к прилавку.

Через пару мгновений он тронул пальцами мое плечо.

– Ты не взяла шоколадный, – сказал он, едва я впилась зубами в хрустящее пралине.

Я было собралась взять шоколадный, но решила – не пойду у него на поводу. По этой схеме и развивались наши дальнейшие отношения. Он давал мне какой-то совет, а я поступала ровно наоборот, чисто из принципа. Потому у нас ничего и не вышло. Мы делали несколько заходов, но сразу бросали – не хватало терпения для компромисса.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «