Перерождение

Он набрал несколько цифр на пульте связи и попросил охранника:

— Саша, помнишь, перед отъездом мы поставили камеру в детскую?

— Да, конечно.

— Ты сохранил все записи?

— Да, могу скинуть вам…

— Перекинь прямо сейчас?

— Хорошо, вам все?

— Нет, пожалуй… скинь последние три-четыре дня, потом остальные просмотрю.

Через пару минут он уже устраивался перед экраном, куда вывел изображение с камер. Камеры были новейшие, четкие, цветные, изображение — не чета следящему уличному ширпотребу.

Первый же кадр записи трехдневной давности выбил воздух из груди Алексея.

Шесть утра, в зоне видимости настенные часы, кроватка, балконное окно, прикрытое полуопущенными жалюзи. И голос!

— Доброе утро, Машенька! Голос ножом резанул по сердцу! Алексей впился руками в подлокотники кресла и подался вперед, напряженно вглядываясь в возникающую в зоне видимости камеры фигуру. Он видел ее со спины. Знакомая походка, сотни раз мерещившаяся Алексею во всех уголках страны!

— Как спалось, моя хорошая? — ласково продолжила няня. От ее голоса Алексея пробрала дрожь, он даже не сразу обратил внимание на малышку, что лежала в кроватке. А малышка в свою очередь улыбнулась и замахала ручками, радуясь появлению няни. Она даже, как показалось Алексею, что-то пролопотала, хотя он понимал, что это абсурд. Ей всего второй месяц. Какой же он идиот, он даже не спросил у Веры, как зовут няню, не поинтересовался ни ею, ни малышкой, удовлетворившись двумя словами — все хорошо.

Между тем няня прошла к окну, приподняла жалюзи, впустив в комнату первые утренние потоки солнечного света и развернулась лицом к камере.

— Оля!!! — Он было рванулся к двери, но, не добежав, остановился. Сжав кулаки, громко выдохнул и развернулся обратно к креслу.

Нет- нет… надо просмотреть, надо успокоиться… а вдруг мне опять мерещится…я просто схожу с ума…

Усилием воли Алексей вернул себя в кресло и продолжил просмотр. Он быстро прокручивал кадры, где Ольга стояла спиной к нему, его не интересовали ни ребенок, ни занятия, ни как няня справляется с работой…Он уже много раз убедился, что это она, его родная, его Олюшка. Вот она повернулась лицом к камере, стоя немного сбоку от окна, так что солнце не мешало ее рассмотреть и глядя прямо в объектив, словно зная о камере, весело улыбнулась. Вот, стоя спиной, развернулась в полуобороте и тянется за чистой одеждой, разложенной на столике. Вот идет на выход из комнаты и через несколько минут входит с бутылочкой молока и малюсеньким стаканчиком, наполненным чем-то похожим на сметану или творог, и с такой же малюсенькой ложечкой, вот она кормит малышку, низко наклоняясь и спрашивая ее, когда она намерена вырастить зубки….

Периодически он останавливал камеру, вглядываясь в родное лицо, но потом, спохватившись прокручивал пленку дальше. До обеда он успел почти полностью просмотреть два дня. Остался совсем маленький кусочек от второго и третий день, вчерашний.

Алексей спустился к обеду с лихорадочно блестящими глазами, не задавал вопросов сам, и не слышал обращенных к нему. Наташа, трусившая и боязливо опускавшая глаза, ожидая вопроса по поводу ее здесь пребывания, не удостоилась внимания, чему была чрезвычайно рада. Вера с Василием недоуменно переглядывались, а Татьяна задумчиво ковырялась в тарелке. Легкая непринужденность общих обедов, обычно царившая за столом, не появилась. Душой компании здесь был Алексей, но сегодня его душа находилась совсем в другом месте. После обеда Алексей попросил Веру уделить ему несколько минут. Присев на диванчик в холле, он прямо спросил:

— Вера, вы проверяли паспорт няни?

— Да, конечно! И сверяла данные с контрактом, все сходится. А что случилось? — она побледнела.

— Да не пугайтесь вы! Все в порядке! Напомните мне, как ее зовут?

— Ольга Васильевна… а вот фамилию я проверила, но не помню, как-то не понадобилась больше, вот и выскочила из памяти. Но если нужно, я сейчас принесу, у меня и копия паспорта есть, и договор, — засуетилась Вера.

— Не надо, все хорошо. Я просто собирался познакомиться с ней, но неудобно без имени, не обратишься же: «добрый день, няня!» — отшутился Алексей, и Вера с облегчением улыбнулась, все же не до конца поверив его отговорке. Что-то он слишком нервничает. Вера знала Алексея уже много лет, и по малейшим интонациям угадывала его состояние.

Но Алексей улыбнулся ей открытой и радостной улыбкой:

— Вы говорили, что няня обедает в другое время. Не могли бы вы поинтересоваться, когда у нее свободный час будет в послеобеденный период? Не хотелось бы… нарушать их режим.

— Хорошо, Алексей Николаевич, — засветилась в ответ улыбкой Вера, она сразу почувствовала смену настроения молодого человека, словно он скинул с плеч тяжелый груз, и радуется необычайной легкости.

Алексей взлетел на свой этаж, не почувствовав ступеней, нажал кнопку пульта записи и продолжил просмотр. Ничего особенного он больше не увидел во второй пленке, кроме разве непонятного эпизода в конце. Уже после того как Маша уснула, и на пленке проходили застывшие кадры неподвижного интерьера комнаты, Алексей продолжал смотреть на экран, воспроизводя в памяти отдельные фрагменты лица, фигуры, выражение глаз, улыбку… Спохватившись, он протянул руку к пульту, чтобы выключить ролик и начать просмотр последнего дня, как кадр дрогнул и сменился.

— Интересно, что это? Ночь уже почти… Ребенок давно спит… На экране появилась знакомая фигура, открывающаяся для обзора с головы к ногам, по мере приближения к кроватке.

— Оленька! — сердце ускорило ритм.

Ольга остановилась возле кроватки, постояла, не двигаясь несколько минут, потом слегка наклонилась, погладила малышку по головке, прошептала несколько слов и, вскинув голову таким знакомым непримиримым жестом, вышла из комнаты.

Алексей еще несколько минут просматривал неподвижную запись, потом поменял записи.

Шесть утра на часах. Малышка лежит уже с открытыми глазами и смотрит на входную дверь. Алексей тоже замер. Камера не видит входа, но по реакции девочки можно догадаться. Да и приветствие, похоже, для них стало ритуалом. Прошло несколько минут… девочка беспокойно переводит взгляд с двери на часы… боже мой! Неужели понимает время?! Стоп, Алексей! Не дури! Совсем рехнулся!

Но где Ольга? Алексей запустил запись в ускоренном режиме, внимательно вглядываясь, чтобы не пропустить мелькнувшую фигуру. Ага… есть!

Он вернулся немного назад, вот девочка обратила взгляд на дверь и тут же скривилась. Что-то не так. И голоса не слышно… а где «доброе утро, Машенька»? Да это не Оля! Татьяна Николаевна подала голос, сюсюкая с малышкой, отчего та кривится еще больше. Дальше… попытка накормить… Тьфу, как же так можно! Сама бы попробовала с утра не умывшись и не посетив определенное место позавтракать! Девочка отворачивает головку и всячески старается показать, что хочет другого. Вот умничка! Но Татьяна Николаевна непробиваема. Алексей быстро прокрутил кусок записи с аттракционами в исполнении тети, опять добравшись до пустой комнаты.

Где же Оля? Что с ней вчера случилось? Ведь сегодня, как он понял, она здесь, и все в порядке.

Стоп… опять действующие лица, теперь двое. Это Наталья кричит. Господи, как безобразно ругается! Алексей поморщился. И тут же стиснул зубы, впившись глазами в экран, увидев, как она схватила ребенка и трясет, не обращая внимания на болезненную гримассу девочки. Заставив себя просмотреть всю сцену, Алексей задумчиво потер подбородок. И он еще надеялся, что Наташа со временем станет любящей матерью. Да ее близко к малышке подпускать нельзя! Что же теперь делать с ней? Может он зря не оставил ее Александру Александровичу?

А вот и он, легок на помине! В кадре появился доктор, женщины переглядываясь и запинаясь, все рассказали ему, что произошло. Няня оставила дом вчера поздно вечером. Как уяснил Алексей из записи ссоры Натальи с Татьяной, Наталья настойчиво предложила Ольге покинуть дом, что та и сделала среди ночи.