Страница 78 из 100
С этими словами он наконец развернулся и быстрым шагом пошел прочь.
* * *
Один раз он ошибся, выбрав не тот поворот. Не мудрено — коридоры и переходы мало чем отличались друг от друга. Наконец он был в точке назначения, во всяком случае если верить КРИСу. И тот не обманул — стоило Валентайну пройти мимо одной из дверей, как та бесшумно скользнула в сторону.
Конечно, это было не то окно, на котором можно было уютно устроиться и часами сидеть, глядя вдаль. Собственно говоря, это было даже не окно — просто прозрачная стена. В помещении стояли несколько предметов мебели. Среди них были те, что смутно напоминали кресла. Но Джеймс самым подходящим для себя местом выбрал отчего-то пол.
Валентайн вошел в комнату и опустился рядом с Джеймсом.
— Скоро совсем стемнеет, — сообщил он. — И я подумал, что даже такому любителю космических пейзажей вид из окна наверняка наскучит. Но если я ошибся, готов тотчас уйти, — улыбнулся он, поворачиваясь к Джеймсу, — и ждать тебя под дверью.
Джеймс явно прятал глаза, лишь на секунду глянув на него в дверях.
— Здесь не темнеет, — сказал он глухо, глядя в пол. — Только КРИС затемняет стекла по нашей просьбе или когда мы спим. Но я начинаю думать, что он делает это не всегда — он ведь любит обманывать, как я погляжу.
— У него есть, у кого учиться, — проговорил Валентайн с легким укором, а потом добавил: — Ну вообще-то я его просто перехитрил, — и снова улыбнулся, — а он позволил это сделать. В любом случае, я бы облазил всю станцию. Просто так получилось скорее, — он потянулся ладонью к руке Джеймса, но остановился на полпути, будто не решаясь навязываться. А затем чертыхнулся и обхватил Джеймса за плечи, разворачивая к себе: — Я не знаю, как… как с тобой общаться, как вести себя. Но я чертовски хочу разобраться, — он заглянул Джеймсу в лицо и придвинулся ближе, прижимаясь: — Помоги мне, — прошептал он.
Тут Джеймс наконец-то на него посмотрел, и Валентайн чуть было не отшатнулся: в обоих глазах на склере лопнуло как минимум по паре сосудов, а остальные налились кровью до предела.
— Что-то в этом мире не меняется, да, Тай? — спросил тем временем Джеймс, едва заметно улыбнувшись. — Проблемы у нас всегда были одинаковыми, за исключением тех, что касались женщин. И не только проблемы… — он поднял руку и провел ладонью по его щеке, почти сразу запутывая пальцы в длинной челке. — Я так много успел забыть, — прошептал с горечью. — Я только сейчас это понял. Но самое страшное — я хотел забыть. Потому что помнить было слишком тяжело.
— Да разве это самое страшное? — вздохнул Валентайн. — Ну забыл, подумаешь, беда! Значит, так было нужно. Вспомнишь, если надо будет! — и тут его голос подвел, совсем незаметно, но все же дрогнув. — Страшно другое! — продолжил он с прежней уверенностью, совладав с эмоциями. — Ты себя изводишь! Что бы ты себе ни надумал, как бы себя ни накручивал, поверь, ни я, ни он — мы оба этого не стоим! — он снова прижал его к себе, держа так крепко, что трудно стало дышать обоим.
На секунду Джеймс оцепенел, но, как выяснилось, вовсе не из-за того, что ему было неприятно.
— Боже, Тай, — выдохнул он, обнимая его в ответ едва ли не крепче. — Какую же ты глупость сейчас ляпнул! Если ты так говоришь, то это не я, а ты забыл все на свете… Помнишь день, когда мы познакомились? — спросил после паузы. — Это, конечно, было большим преувеличением, но тогда мне казалось, что я умру. А еще дико жалко было Скарлетт, которая, конечно, сдохнет раньше.
— Если бы не твой плачевный вид, раньше всех я бы сам сдох от смеха, — по-доброму усмехнулся Валентайн. — Ты бы видел себя со стороны! С таким важным видом спросил, где тут самый недорогой мотель. Да еще и с конюшней! — он погладил Джеймса по спине и снова заключил в крепкие объятия. — Вовремя мои предки укатили в Австралию. Не то пришлось бы тебя прятать в шкафу.
— Так ты и прятал, — на этот раз Джеймс улыбнулся по-настоящему. — Правда, гораздо позже и от особенно ревнивых пассий. До сих пор не могу понять, почему они все априори считали меня голубым. Я ведь тогда понятия не имел, что так и есть.
— Не знаю, — от души рассмеялся Валентайн, отстраняясь. — Я не считал тебя голубым. И что самое абсурдное, даже во время нашего первого секса не думал об этом. Просто ты — это был ты, — он улыбнулся, но на сей раз вышло немного с грустью. — И я очень скучаю по тебе, — его глаза потеплели. — Но это так… просто чтобы ты знал.
— Скучаешь? — переспросил Джеймс, горько усмехнувшись — вышло у него с надрывом, едва заметным, а от того еще более внушительным. — Ты скучаешь? Ты просто не знаешь, видимо, что это значит. Скучаешь — это когда ходишь полуслепой от воспалившихся глаз, которые врачи просто не могут вылечить. Когда зубы трескаются от того, с какой силой ты сжимаешь ночью заранее приготовленный жгут, чтобы не будить своим воем парней в комнате. Когда живешь на уколах, потому что сердце не желает биться, как ему положено… — он посмотрел на Валентайна так, будто снова пережил все то, о чем говорил. — Хотя нет, — добавил, будто успокоившись, — наверное, ты и правда скучаешь. То, что было со мной после того рейда, называется иначе.
Глаза Валентайна распахнулись, а сам он сглотнул вставший в горле ком.
— Тогда почему… — спросил сипло. — Почему ты держишь меня на расстоянии? Вот он ведь я… живой… и рядом.
— Потому что… — голос Джеймса дрогнул, а глаза заблестели. — Потому что боюсь. Я не переживу этого второй раз, даже если все это просто окажется сном.
Валентайн посмотрел на него так пристально, будто хотел заглянуть в душу. А затем покачал головой:
— Неужели ты позволишь своей боли перечеркнуть все? Неужели гораздо важнее то, что я умер, нежели то, что я вернулся? А вот ни хрена так не будет, — едва ли не с яростью проговорил он и, рванув Джеймса на себя, накрыл его губы жадным и даже требовательным поцелуем.
На этот раз Джеймс этого будто ждал, да так это, конечно, и было! Не умом, так телом, которое — Валентайн чувствовал это — давно уже узнало, вспомнило, радовалось. Они целовались исступленно, голодно, и Валентайн ни на секунду не мог с уверенностью сказать, что был в этом поцелуе ведущим. И вовсе не он первым в этот раз запустил руку под рубашку, касаясь разгоряченной кожи холодными пальцами.
Только сейчас он понял, что Джеймс, должно быть, замерз, просидев весь день в непредназначенном для людей помещении на голом полу. Какие мысли блуждали при этом у него в голове, оставалось только гадать, но эту головоломку он собирался оставить на потом. Сейчас куда важнее было согреть холодные руки и по возможности — душу.
Через силу отстранившись, Тай сфокусировал взгляд на лице Джеймса, и затем рывком поднялся с пола.
— Пойдем, — он протянул Джеймсу руку. — Холодно тут, — и не дожидаясь, пока Джеймс ответит, сам ухватил его за руку и дернул вверх, заставляя встать на ноги. И не давая ни единого шанса опомниться, потянул в коридор.
Сначала они почти бежали, но свернув в последний коридор перед жилыми помещениями, Джеймс чуть замедлился. Впрочем, ненадолго. Было совершенно непонятно, о чем он думает, но свою бывшую комнату он решительно миновал. И все же, зайдя внутрь второй спальни, он тихо спросил:
— Ты говорил с Майклом?
Вопрос был не просто неприятен, он был пугающим: что скрывалось за ним, Тай даже не решался предположить.
— Говорил, — осторожно отозвался Валентайн. — Я заходил к нему, думал, ты там… — и взглянул на Джеймса выжидающе.
— Я там что? — Джеймс усмехнулся. — Ладно, забудь, — он покачал головой. — Я просто хотел знать, с ним все в порядке? У него бывают… Ну как бы приступы.
— Да он сам кого хочешь до приступа доведет, — фыркнул с усмешкой Валентайн. — Ладно, в порядке он. В полном. А что касается тебя… — он широко улыбнулся. — Даже если бы ты трахался там с ним, плевать! — выдохнул он, конечно же, покривив душой. — Главное, что сейчас ты здесь! — он снова обнял Джеймса, приласкав языком то самое чувствительное местечко за ухом и, дождавшись еле слышного стона, потянул Джеймса к кровати.