Совсем другая любовь

Отчасти это было правдой. Хотя, конечно, Майкл знал гораздо больше, чем хотел показать. Но ему совсем не хотелось рассказывать Валентайну о Джеймсе. Словно своим рассказом он безвозвратно вынесет то время, те пережитые моменты, что принадлежали только ему и Джеймсу, на всеобщее обозрение.

Поняв, что разговор не получится, Валентайн снова пожал плечами и начал есть. Кажется, он, как и Джеймс, понимал куда больше, чем должен был бы. Вот только дела ему до переживаний Майкла не было никакого — если только вежливое уважение к нежеланию говорить дальше. Очень захотелось встать и уйти — сидеть за столом с обедающим человеком, молчать и ничего не делать, было крайне нелепо.

Но еще больше хотелось спросить, говорил ли Джеймс, что между ними есть отношения. Вот так взять и спросить. Прямо в лоб. А заодно и дать понять, что у них действительно отношения с совместными планами на будущее, а не просто секс по дружбе или удобству. Но Майкл так и не решился. Вместо этого он просто спросил:

— А что Джеймс сам рассказывал?

— В общих чертах рассказал про то, что произошло за время моего отсутствия. Что стал командиром взвода рассказал, про КРИСа, — Валентайн спокойно и безо всякого отвращения ел приготовленную роботом стряпню и так же спокойно говорил. — И про тебя тоже, — то, на что не хватило смелости Майклу, у него получилось легко и свободно. — Я так понял, ты единственный, кто сумел до него достучаться в итоге. И, наверное, я не хочу знать ничего более подробно.

— Скорее, это он до меня смог достучаться, — Майкл очень старался, чтобы голос его звучал расслабленно, отчаянно не желая выдать возникшее напряжение. — Однако смысла это не меняет, — он помолчал, собираясь с силами и набираясь храбрости. И наконец, произнес: — А смысл в том, что у нас все серьезно, — и снова впился взглядом в Валентайна.

Тот отложил ложку и ответил внимательным взглядом, в котором невозможно было прочесть эмоции.

— Понимаю, — сказал он медленно. — Иначе и быть не могло. Но и ты пойми, — он помолчал мгновение, подбирая слова. — Много лет Джеймс был моей орбитой, и очень вряд ли, что я сойду с нее сейчас.

— А тебе не кажется, что ты не совсем имеешь право на подобную… — Майкл и сам запнулся, подбирая слова. — На подобную позицию, — он смотрел на Валентайна также внимательно, но в отличие от него, у Майкла наверняка все было написано на лице. Негодование всколыхнулось в душе, но помимо него Майкл впервые почувствовал страх за их с Джеймсом будущее. Точнее, он впервые почувствовал угрозу.

— Я не имею? — переспросил Валентайн удивительно спокойно. — Ты уверен?

Майкл прищурился, буравя Валентайна взглядом.

— Ты, наверное, плохо понял, — процедил он, — мы с Джеймсом вместе. Вмес-те! — повторил он по слогам. — Это слово тебе о чем-нибудь говорит?

— Ну, пять лет что-то да говорило, — усмехнулся Валентайн. — Послушай, — сказал не то, чтобы тепло, но примиряюще. — Джеймс не вещь, чтобы мы его делили. Но ни ему, ни мне ты не можешь запретить чувствовать то, что мы чувствуем. Сможешь это — вперед. Я не обещаю, что просто отойду в сторону, но если Джеймс действительно предпочтет все-таки меня похоронить… — тут он на мгновение замолчал, но потом все-таки продолжил тем же тоном: — Что ж, это будет его выбор.

— Ты прав, Джеймс не вещь, — согласился Майкл, но с каждой секундой его голос терял доброжелательность, как и слова — благоразумие. — Но по доброй воле я тебе его тоже не отдам. Чтобы такое произошло, тебе придется увести его в другую галактику, а не соседнюю комнату.

Тут Валентайн прищурился.

— Он действительно позволяет тебе это? — спросил холодно. — Вот так разговаривать с людьми о нем и решать за него? Тогда он действительно очень изменился.

— Да уж наверняка изменился, — продолжил Майкл, не сбавляя тон. — Тебя вернули, ты снова здесь, в этом мире. Но не сиди весь такой уверенный, будто знаешь лучше всех, каким он должен быть. Ты здесь меньше суток и без малейшего понятия, что с ним происходило. Его при тебе когда-нибудь пороли? Его пытались изнасиловать, вдохновившись записями вашей постели? Что ты вообще знаешь о нем… теперешнем? — выпалил Майкл.

Он добился своего — Валентайн дернулся и побелел. Но вовсе не впечатлившись его пылом.

— Пороли? — переспросил он едва ли не с ужасом. — Твою мать… Гребаный десант — все через жопу! Но ты, — он посмотрел на Майкла холодно и цепко, — даже не надейся, что знаешь больше меня. Я не виноват, что меня вышвырнуло из его жизни, как впрочем, не виноват и в том, что появился в ней вновь. Но раз уж я появился, будь уверен, я вспомню все, что только знал о Джеймсе, вплоть до цвета и запаха шарфа, который был на нем, когда мы познакомились. И я очень постараюсь, чтобы Джеймс вспомнил тоже.

— Не сомневаюсь, — покачал головой Майкл, чувствуя к Валентайну все быстрее растущую неприязнь. — В моей компании больше нет необходимости? — он поднялся из-за стола и направился к кровати.

Валентайн же доел все, что было на тарелке и поднял голову к потолку.

— КРИС? — позвал он. — Спасибо за угощение. Куда посуду класть?

КРИС объяснил ему систему очищения посуды в специальном боксе, и Валентайн завязал с ним долгий разговор, выспрашивая что-то сначала о физике этого незамысловатого процесса, а потом о все более и более сложных вещах.

— Мне жизненно необходим планшет или хотя бы блокнот с карандашом, — подвел он итог. — Я так не запомню.

— Носитель информации? — уточнил КРИС. — Я могу предоставить тебе носитель.

— Отлично, — кивнул Валентайн. — Это будет кстати. Джеймс еще спит?

— Да, и, думаю, будет спать еще долго.

— Вот и хорошо, — Валентайн улыбнулся и направился к двери.

И едва та закрылась, Майкл вздохнул с облегчением. Он ведь едва ли секунды не отсчитывал, когда Валентайн доест, договорит с КРИСом и наконец уйдет. Определенно, без его присутствия даже дышалось легче.

— КРИС! — позвал Майкл спустя несколько минут размышлений. Наверное, это будет неправильно, но он должен знать. Он должен быть уверен. — Покажи мне запись их разговора.

— Я… я не уверен, Майкл, — впервые на его памяти КРИС замялся. — Я боюсь причинить этим вред вашим отношениям.

— В смысле, вред? — на автомате переспросил Майкл, хотя интуитивно в эту самую секунду он уже понимал, о чем речь. — Да твою же мать!.. — в сердцах воскликнул он и поднялся с кровати. — Выведи на экран изображение! Сейчас же! — и прикипел взглядом к висящему на стене небольшому экрану.

Ему хватило двух минут, чтобы понять, о чем говорил Валентайн: Майкл мог выучить хоть всю фактическую биографию Джеймса Маклейна, начиная с колыбели, и рассказать тому свою, мог трахать его во всех укромных уголках Базы. Но помнил Джеймс другое — то, что оказалось важнее. Взгляды. Жесты. Голос. И прикосновения — произвольные и нет, будто когда-то давно эти двое не могли жить, не касаясь друг друга, не переглядываясь и не говоря — так легко и свободно — о своих чувствах.

А потом на экране он увидел то, о чем и так уже знал.

На их поцелуи и объятия Майкл смотрел во все глаза, мучая себя, но не желая упустить ни одной детали — ни одного взгляда, ни одного вздоха своего любовника от чужих ласк. А своего ли?.. Поняв, что до боли в суставах сжимает кулаки, Майкл расслабил пальцы, лишь когда те двое вышли из комнаты.

— Останови, КРИС, — глухо попросил он. Смотреть дальше нужды не было, да и смысла тоже. Тяжело вздохнув и растерянно осмотревшись по сторонам, словно желая убедиться, что происходящее не сон, Майкл встал с кровати и принялся мерить шагами комнату.

И как всегда, он не знал, что делать. Джеймс — его Джеймс! — не оттолкнул ожившего Валентайна. Не дал понять, что ничего между ними быть не может. Да даже если бы он и высказал это вслух, глаза бы тотчас выдали его. Так, как Джеймс смотрел на Валентайна, на Майкла он не смотрел никогда.

Сколько бы Майкл ни расхаживал по комнате, решение, как вести себя дальше, никак не приходило. Единственное, в чем он был уверен — Джеймса он не собирается терять.