Совсем другая любовь

Несколько секунд Джеймс сидел как замороженный. Валентайн слишком хорошо его знал, чтобы не понимать — внутри него шла нешуточная борьба. И все же в конце концов горячие губы дрогнули, раскрылись, и Джеймс ответил на поцелуй — сначала слабо, нерешительно, а потом, сразу же, неожиданно жадно, с непривычным напором. И так же решительно отстранился.

— Майкл, — выдохнул он. — Ты должен знать. В моей новой жизни есть Майкл.

Валентайн, явно не ожидавший столь резкого завершения поцелуя, пару раз моргнул, фокусируя взгляд на Джеймсе, и выдохнул прерывисто:

— Значит, Майкл, — повторил он и… улыбнулся: — Что ж, я услышал, в твоей жизни был Майкл. Вот теперь я верю, — он взял Джеймса за руку, — что пять лет прошло, — и опустил взгляд на его губы.

Джеймс усмехнулся, и Валентайн наконец их заметил. Морщины. Они были всегда — задорные лучики вокруг глаз и губ. Расцветали, когда Джеймс улыбался, но никогда не были видны так отчетливо, когда он был серьезен. Сколько Джеймсу сейчас? Почти тридцать? Но это ведь совсем не возраст… Валентайн нахмурился.

— Я рассказал не все, — перебил Джеймс его размышления. — Ты должен знать еще и о КРИСе.

Шутка о том, что совершенно неважно, со сколькими людьми переспал Джеймс за годы его отсутствия, так и не была произнесена, потому что Джеймс сразу начал говорить. О продолжившейся войне. Об его повышениях и разжаловании. Об его отряде и взводе. И о том, что экран вовсе не был экраном, а самым обычным окном.

— Обалдеть, ну надо же, как много всего я пропустил… — если в голосе Валентайна и сквозило сожаление, то только его отголоски. — Я горжусь тобой, — высказал он то, что и так читалось во взгляде. — Теперь будто я школьник рядом с тобой, — он улыбнулся и тут же посерьезнел: — По-моему, эта война затянулась… Есть план, командир?

Джеймс слабо улыбнулся.

— Я так и говорил себе при каждом назначении, — признался он подсевшим голосом: — Тай тобой гордился бы. Что же до плана… Все пока лишь в общих чертах: вернуться на Землю и прорваться к командованию. Эта чертова война должна закончиться любой ценой.

— Так, понятно, — кивнул Валентайн и хмыкнул. — План ни к черту. Любой ценой… тоже мне герой-камикадзе, — он покачал головой, но уже с улыбкой. — Нам такое не подходит. Слушай, я надеюсь, наши земные друзья еще не все умерли? Ты ведь не утерял ни с кем связь?

— Нет, — Джеймс постепенно приходил в себя, и даже сумел сейчас улыбнуться почти как обычно. — Года на три я выпал из их поля зрения, но потом нашел всех по-новой. Вот только… Я не собираюсь подвергать никого опасности.

— Никого, кроме себя? — прозорливо заметил Валентайн. — Ну хорошо, допустим, ты один прорвался к командованию. Всех вычислил, установил связи между заинтересованными в войне подонками и… Дальше-то что?

— Не один, — покачал головой Джеймс. — Как минимум Майкл будет со мной, да и Рич, Вайс, Пи-Джей и Марк, уверен, тоже. Что же касается командования… Если они не пойдут на сотрудничество, придется подстраховаться. КРИС обещал предоставить материалы, мы сделаем из них фильм. В случае неудачи в переговорах, этот фильм будет автоматически выложен в сеть и разослан во все крупные СМИ планеты.

— Лучше бы КРИС пообещал предоставить вам терминаторов, — задумчиво произнес Валентайн. — Ладно, вернемся к разговору чуть позже. Спешить, как я понял, некуда. И это хорошо, есть время детализировать твои «общие черты», — он посмотрел на Джеймса тепло и вдруг прищурился: — Список, у тебя, лейтенант, только неточный. Одного бойца в нем не хватает.

— Нет! — ответил Джеймс неожиданно резко. — Если только на связи, — добавил, помедлив. — Я… Я не вынесу, если с тобой снова что-то случится, — признался, помолчав.

— Кончай из меня тепличную орхидею делать! — скривился Валентайн, но взгляд его остался таким же теплым. — Ничего со мной не случится. Молния дважды в одно дерево не бьет. А вот тебя, — на губы снова вернулась улыбка, — я из поля зрения не выпущу. Итак долго меня не было. Отдохнул и хорош, пора в строй!

Джеймс внимательно на него посмотрел, снова коснулся рукой его волос — те были длиннее, чем во время службы в пилотном корпусе — такие Валентайн носил на Земле, — и отдернул руку, вставая.

— Дай мне… — Джеймс запнулся и сглотнул. — …время. Мне нужно все осмыслить.

Казалось, Валентайна столь резкая перемена в поведении Джеймса ничуть не смутила.

— Время? — переспросил он. — Да сколько угодно осмысливай! — а затем ухватил Джеймса за руку и дернул на себя. Наверное, Джеймс отвык от него, либо же просто не ожидал подобной проворности, но он и моргнуть не успел, как уже сидел у Валентайна на коленях в стальной хватке объятий. Валентайн лишь на секунду закрыл глаза, уткнувшись носом в его волосы, а затем коснулся губами горячей кожи за ухом, безошибочно помня об этом по-особому чувствительном местечке.

— Вот черт! — вырвалось у Джеймса, и он вздрогнул. — Тай…

Наверное, он собирался его оттолкнуть, но вместо этого лишь схватил за руки.

— Да! — выдохнул Валентайн ему на ухо, заставляя снова вздрогнуть — на этот раз всем телом. — Мне плевать, сколько лет прошло, знаешь? Я любил тебя, люблю и буду любить, хоть живой, хоть мертвый. А если ты забыл меня — так я напомню… — и прижался к дрогнувшим губам своими.

Джеймса затрясло, а во рту очень скоро стало солено. Нет, он не плакал по-настоящему — слезы просто сами лились из глаз, отравляя горечью поцелуй.

На сей раз никаких утешительных слов Валентайн не говорил — вместо слов были его губы и руки. Он гладил Джеймса по спине, по голове, сжимал пальцы на его бедрах и целовал. Целовал исступленно, нежно, с напором — везде, где мог дотянуться. Его губы стали солеными, когда он высушил невесомыми поцелуями Джеймсу лицо.

Затем он остановился, поймав взгляд Джеймса, а в следующую секунду его руки уже блуждали у Джеймса по груди, опускаясь к животу и снова поднимаясь к ключицам.

— Чертовы тряпки, — выдохнул Валентайн с сожалением. Но разве могла рубашка стать препятствием? На этот раз простонал сам Валентайн, а затем просунул ладонь Джеймсу под рубашку. — Наконец-то! — прошептал он горячо.

Тело Джеймса тоже изменилось — стало суше, жилистее и ощутимо тренированнее.

— Какой ты стал… — прошептал Валентайн, спешно задирая рубашку и припадая губами к теплой коже.

Джеймс обхватил его голову обеими руками, обнимая. Он прижался щекой к макушке, а потом буквально через силу отстранился.

— Пожалей меня, — попросил он тихо. — Я сейчас с ума сойду. Или уже сошел… Но в любом случае я пока не готов не большее, прости.

Он медленно встал, глядя на Валентайна больными глазами, и оправил одежду.

Валентайн выдержал его взгляд, с шумом выдохнул и откинулся на спинку дивана.

— Улыбнись, Джеймс, — мягко проговорил он. — Ничего непоправимого не случилось.

Джеймс несколько долгих секунд смотрел на него, а потом кивнул.

— Да… — ответил он наконец. Уголки его губ дрогнули, но потом улыбка все-таки озарила ненадолго лицо, а главное — глаза. — Пойдём? Показывать тут особенно нечего, но зато можно выпить чаю. Его КРИС научился готовить относительно сносно. Да и с Майклом, — тут едва заметно запнулся, — вас надо познакомить.

— Вот что-то мне подсказывает, это твоя не самая лучшая идея, — Валентайн невесело усмехнулся. — Может, стоит его подготовить? А чаю — с удовольствием, — он рывком поднялся с дивана и шагнул к Джеймсу. — Майкл знал обо мне? — спросил он серьезно.

— О тебе знали все, — горько усмехнулся Джеймс. — А уж тем более — Майкл. Я ведь… — он едва заметно ссутулился и отвел взгляд. — Четыре с половиной года из пяти я потратил на то, чтобы смириться, что тебя нет, — сказал тихо.

Валентайн помолчал несколько секунд, переваривая услышанное, а потом произнес:

— Остается надеяться, что понадобится гораздо меньше времени, чтобы смириться, что я есть, — он снова улыбнулся и погладил Джеймса по спине. — Пойдем, — он шагнул вперед и обернулся. — И Джеймс… выше голову!