Страница 50 из 101
Меня раздирали противоречивые желания: с одной стороны — стремление поскорее покинуть это место, а с другой — лихорадочная, обжигающая жажда исследователя. Что же случилось с этим гигантским мегаполисом через миллионы лет после того, как он предстал передо мной в моих снах? Какая судьба постигла подземные лабиринты, пролегавшие под городом и связывавшие титанические башни между собой? Как долго они простояли, сопротивляясь безудержным корчам земной коры?
Или же я прибыл на пепелище, оставшееся от мира нечестивого архаизма? Смогу ли я отыскать дом Учителя и ту башню, на стенах которой высекал свои узоры С’гг’ха — плененный разум звездноголового, плотоядного растения, некогда обитавшего в Антарктиде? Проходим ли в настоящее время тот коридор, который спускался со второго уровня в обитель чужеземных разумов? В том зале обитал разум представителя совершенно невероятной расы существ — полупластмассовых жителей, которые через восемнадцать миллионов лет заселят один из спутников Плутона, — сохранившего изготовленную им из глины загадочную модель.
Я смежил веки и сжал ладонями голову в тщетном, жалком усилии пытаясь вытеснить из своего сознания эти безумные, отрывочные воспоминания. Именно тогда я впервые остро ощутил движение окружавшего меня прохладного, влажного воздуха. Вздрогнув, я осознал, что надо и подо мной продолжает существовать зияющая бездна давным-давно погибших миров.
Я постепенно извлекал из своей памяти пугающие очертания странных помещений, коридоров, подъемов и спусков. Открыт ли до сих пор доступ к главным архивам? И вновь в моем мозгу с одержимой обреченностью всплыли очертания громоздких фолиантов, запечатанных в футляры из нержавеющего металла и стоящих в прямоугольных нишах.
В них, как гласили сны и легенды, была отражена вся история — прошлое и будущее в масштабах космического летоисчисления, — написанная плененными разумами из всех миров и времен солнечной и иных звездных систем. Безумие, конечно же, но не столкнулся ли я сейчас с миром, который, подобно мне, впал в черное как ночь безрассудство?
Я думал о запертых металлических стеллажах и о хитроумных рукоятках, которые надо было долго поворачивать, чтобы проникнуть к заветным книгам. В мозгу всплыли отчетливые воспоминания об отведенных лично мне полках — как часто я совершал все эти замысловатые процедуры, в которых чередовались бесчисленные нажимы и повороты, чтобы добраться до секции, относящейся к низшим типам разумных существ — позвоночным! Каждая деталь сейчас ясно и четко стояла перед моим мысленным взором.
Если там действительно имеется такой стеллаж, то я без труда смогу открыть его. Именно в тот момент, когда я подумал об этом, безумие окончательно захлестнуло мой разум: не прошло и секунды как я, спотыкаясь и натыкаясь на что-то, стал продираться через усеянный каменными обломками коридор в сторону так хорошо знакомого спуска, ведущего к нижним уровням.
С этого момента и далее едва ли можно целиком полагаться на мои впечатления, поскольку я и в самом деле продолжаю питать отчаянную надежду на то, что все они явились плодом какого-то демонического сна или иллюзии бредового состояния. Мой мозг охватила самая настоящая лихорадка, и все ощущения достигали его, словно продираясь сквозь какую-то пелену, причем нередко с интервалами во времени.
Луч моего фонаря едва рассекал слои окружавшего меня мрака, выхватывая из него призрачные всплески пугающе знакомых стен и пещер, нещадно постаревших за тысячелетия своего существования. В одном месте огромная масса сводчатого перекрытия рухнула на пол, так что мне пришлось карабкаться по громадным плоскостям каменных монолитов, иногда взбираясь по ним чуть ли не к неровной, поросшей гротескными сталактитами крыше.
Это был поистине апофеоз кошмара, казавшийся еще более тяжким под воздействием чудовищных всплесков моих псевдовоспоминаний. Лишь одно казалось мне странным и совершенно незнакомым — размеры моего тела в сравнении с масштабами окружавших меня гигантских сооружений. Меня угнетало ощущение собственной малозначительности, как если бы лицезрение всех этих вздымающихся стен с высоты обычного человеческого роста являлось чем-то совершенно новым и ненормальным. Снова и снова я окидывал нервным взглядом сверху вниз свою фигуру, испытывая смутное беспокойство по поводу принадлежавшего мне человеческого обличья.
Я стремительно летел, прорываясь сквозь черную бездну, нередко спотыкаясь и даже падая, больно царапая руки и ноги, а однажды даже чуть было не разбил свой фонарь. Мне был знаком каждый камень, любой угол в этой демонической пучине мрака, и я часто останавливался, чтобы направить луч света в сторону осыпавшихся, разрушенных, но все так же хорошо знакомых арочных сводов.
Некоторые комнаты превратились в сплошные руины; другие были совершенно пустынными, либо засыпанными мусором. В некоторых я заметил скопления какого-то металла — когда целого, а когда смятого и исковерканного, — в котором не без труда распознал колоссальные пьедесталы или столы из моих сновидений.
Наконец я добрался до пологого спуска и направился по нему вниз. Вскоре дорогу мне преградил зияющий разлом с неровными краями, в самом узком месте достигавший примерно полутора метров — здесь каменная кладка пробила пол, обнажив начало бездонной, черной как ночь пропасти.
Я вспомнил, что в этом титаническом сооружении существовало еще два подвальных уровня, и невольно вздрогнул, подумав о запечатанных и запаянных люках на самом нижнем из них. Сейчас там, разумеется, не было никакой охраны, поскольку те жуткие подземные существа, которые она была призвана стеречь, давным-давно должны были погибнуть. К тому времени, когда на место людей придет раса жуков, они окончательно исчезнут, и все же, памятуя о древних легендах, я невольно поежился, едва лишь мысль о них посетила мое сознание.
Мне стоило громадных усилий заставить себя перепрыгнуть через эту зияющую бездну, тем более, что захламленный пол не позволял как следует разбежаться. Однако безумие продолжало преследовать меня, а потому я приметил место у левой стены, где пролом казался поуже, а точка приземления была относительно свободна от коварных обломков, и, собрав всю свою волю в кулак, благополучно достиг противоположного края провала.
Наконец спустившись на следующий уровень, я остановился у входа в машинный зал, который был заполнен кучами исковерканного металла, наполовину сокрытого под обломками рухнувшего свода. Все находилось именно там, где ему и надлежало быть, а потому я уверенно карабкался по нагромождению камней, закрывавших доступ к просторному поперечному коридору. Я знал, что таким образом смогу пробраться в главный подземный архив.
Мне казалось, что прошли века, пока я прыгал, полз, спотыкался и карабкался по этому замусоренному коридору. То там, то здесь мне попадались следы резьбы по камню вековых стен — некоторые из них были мне знакомы, другие же определенно появились уже после того как я увидел это помещение в своих снах. Поскольку данный подземный проход соединял различные здания между собой, в нем не было арочных сводов, за исключением тех мест, где он пролегал через нижние уровни строений. В местах подобных пересечений я нередко отклонялся от своего основного маршрута, чтобы заглянуть в столь хорошо сохранившиеся в памяти комнаты. Лишь дважды я обнаружил в них достаточно серьезные изменения по сравнению с тем, что запомнил в своих снах.
Поспешно и с явной неохотой пересекая пространство склепа одной из тех самых разрушенных глухих башен, чья чужеродная базальтовая кладка отождествлялась в моем сознании с загадочными и ужасными существами, я испытывал непонятно откуда появившуюся дрожь и странную слабость во всем теле, словно кто-то намеренно замедлял мое продвижение вперед. Этот доисторический склеп имел округлую форму, в поперечнике достигал примерно шестидесяти метров, а его темные стены были начисто лишены каких-либо резных узоров. Пол был относительно чистым, если не считать многовековой пыли и песка, и в ряде мест виднелись дверные проемы, которые открывали доступ в длинные, извилистые коридоры. И нище не было ни малейшего намека на какой-то уклон или ступени — как и в моих сновидениях, я чувствовал, что эти старинные башни никогда не посещались представителями Великой Расы. Те, кто построил их, не нуждались ни в лестницах, ни в уклонах.