Чёрное солнце (ЛП)

Я даже не слышала этого гудения.

Может, какая-то часть меня это слышала и просто ассоциировала с чем-то другим, но я никогда не слышала этого сознательно и не идентифицировала как отдельный звук.

Теперь это не имело значения.

Все звуки, которые я слышала и не слышала, просто… прекратились.

Крылья вернулись внутрь Блэка, сложившись так, словно они состояли из сухожилий, перьев, чешуи и кости, а не из света. Математические уравнения, которые я видела мельком, вспышки образов и звуков, геометрические и сложные трёхмерные и не только фигуры, похожие на пламя струи жара и света, вспышки звёзд и туманностей, отдалённых, кружащихся созвездий, медленно двигавшихся бурь под землёй и высоко в небе…

Всё это пропало.

Я могла лишь пристально смотреть на оставшегося мужчину, стараясь перевести дыхание.

Девин, Хавьер, Фрэнк, Мэджик и Пёс стояли вместе со мной, дыша так же тяжело, шок и неверие всё ещё исходили из их умов и света.

Такое чувство, что единственные звуки во всей пещере теперь создавало наше дыхание, наши бьющиеся сердца. Мы смотрели на Блэка, наблюдали за ним так, как наблюдают за опасным доисторическим животным — или, точнее сказать, чисто мифическим существом.

Затем я медленно оторвала от него взгляд.

Я осмотрелась по сторонам, всё ещё чувствуя себя так, словно я сплю.

Теперь пещера казалась мне огромной и намного более древней, чем все пещеры, в которых я когда-либо бывала. Факелы легонько потрескивали по краям помещения, и на нашем этаже, и на верхних этажах. Они освещали лица, вырезанные в камне, каменные арки, круглые туннели.

Теперь эти лица выглядели инертными. Это делало их менее пугающими, но в то же время придавало мёртвый вид, их взгляды сделались пустыми, лишёнными присутствия.

Я уставилась на все тела в балахонах, лежавшие на полу.

Затем, вспомнив, я повернулась.

Энджел и Мика одни стояли среди моря шафрановых одеяний.

Энджел тоже широко раскрытыми глазами таращилась на все эти тела.

Затем, скорее всего, ощутив на себе мой взгляд, Энджел повернулась и посмотрела на меня. Она распахнула глаза так широко, что отчётливо виднелась белизна белков. Она выглядела перепуганной до смерти. Она смотрела на меня так, словно она понятия не имела, что сказать, как реагировать, и даже не понимала, в опасности мы или нет.

Мика не отрывала взгляда от Блэка.

Я никогда не видела, чтобы невысокая миниатюрная видящая лишилась своей обычной непоколебимой собранности — или хотя бы своего чувства юмора. Ироничная, психологически неуязвимая и остроумная, Мика обычно была острячкой в коллективе, той, кто шутливо пререкается, отпускает шуточки, флиртует, дразнит, острит, насмехается. Из всех «иммигрировавших» видящих, что я встречала до сих пор, только Мика никогда не напоминала рыбу, выброшенную на берег.

Она никогда не позволяла чему-либо повлиять на неё, насколько я могла сказать.

Но сейчас, когда она уставилась на Блэка, я не видела на её лице веселья. Я не видела её обычной непоколебимой сдержанности.

Её лицо сделалось белее мела.

Во взгляде её глаз присутствовал не просто страх. Это был ужас. Полноценный, животный ужас. Её грудь так часто вздымалась под шафрановым балахоном, что она как будто задыхалась или даже переживала паническую атаку.

Я проследила за её взглядом до Блэка.

Он всё ещё стоял над ямой.

Я наблюдала за его глазами, в которых всё ещё присутствовал странный, неземной бело-золотой оттенок, смешивавшийся с обычным, более тёмным золотым цветом. Тот свет постепенно гас на моих глазах.

Через несколько секунд он начал мерцать, как гаснущее пламя или фонарик с умирающей батарейкой.

Когда его радужки полностью вернулись к своему обычному цвету, он моргнул.

Только тогда я осознала, что до сих пор он не моргал.

Он также не шевелился, но теперь сдвинулся с места — сначала переступил с ноги на ногу, затем поморгал сильнее, прикрыл глаза, разминаясь после этой позы статуи, двигаясь медленно, словно не доверяя своим конечностям и тому, как хорошо работало его физическое тело.

Я всё ещё наблюдала за ним, когда он поднёс руку к лицу, коснувшись себя почти осторожно. Он стёр влагу с кожи, и только тогда я осознала, что он побледнел не хуже Мики, его кожа покрылась бисеринками пота, словно он долго бежал.

Он медленно повернулся к нам лицом.

Сначала он посмотрел на остальных, дольше всего задержал взгляд на Псе и Мэджик, затем переключившись на Фрэнка, Девина и Хавьера, затем на Энджел и Мику.

Я не видела, чтобы его выражение лица изменилось, пока он на них смотрел.

Наконец, он посмотрел на меня.

Казалось, при этом он задержал дыхание.

Я видела, как он всматривается в мои глаза. Его взгляд был настороженным, откровенно нервным. В то же время я замечала там какое-то оторопелое смятение, скрывавшееся за этим жёстким взглядом.

Затем… так же внезапно… я сумела его почувствовать.

Существовавшая между нами связь раскрылась, словно кран внезапно и без предупреждения открыли на полную мощность. Я тихо ахнула, когда его присутствие врезалось в меня, наполнило мой свет, окутало так плотно и бесповоротно, что создавалось ощущение, будто меня завернули в одеяло из Блэка.

Я ни на секунду не разрывала визуальный контакт.

Как только он вновь обвился вокруг меня, я увидела в его взгляде облегчение, которое отразилось и в его выражении. На его лицо постепенно начали возвращаться естественные краски. Напряжение, очертившее каждый мускул его лица, каждую линию, жилу и микровыражение — всё это внезапно расслабилось, разгладилось, когда его глаза всмотрелись в мои.

Глаза тоже изменились.

Они светлели на моих глазах, превращаясь в те пятнистые бело-золотые радужки, которые я помнила по бунгало. Я наблюдала, как эти глаза слегка меняли свет за то время, что мы провели вместе, и теперь они выглядели так, как в разгар нашей связи — изменяя вид его лица, делая его ещё более красивым, ещё более диким, ещё более типичным для него.

Он наблюдал, как я смотрю на него, и спокойствие расслабляло черты его лица.

Затем, словно по обоюдному сигналу, мы оба вспомнили.

Наши взгляды сместились, вернувшись к остальному помещению и полу из чёрного камня, усеянному телами в шафрановых одеяниях.

Только тогда до меня дошло.

Никто из них не дышал.

Они не просто потеряли сознание.

Они мертвы.

***

В итоге мы оставили тела на месте.

Ну, за исключением Элис.

Мы попытались найти двух туристов из Бангкока, чтобы тоже забрать с собой, но не сумели их найти. Или их не было в пещерном храме, или мы каким-то образом пропустили их, пока полчаса переворачивали все тела в шафрановых балахонах и всматривались в лица, пытаясь их опознать.

Большинство тел, похоже, принадлежало белым иностранцам.

Мы заметили в группе нескольких с китайской внешностью, нескольких малазийцев и одного похожего на индийца, но большинство походило на немцев.

После того, как мы сняли кандалы с Мики и Энджел, они помогли нам найти Элис.

Смерть Элис тяжело ударила по Энджел.

Она начала плакать, как только мы нашли её среди тел, и Энджел сама увидела её мёртвый взгляд и застывшее лицо. Элис оказалась среди тел, которые плотнее всего повалились кругом вокруг места, где стояла я, Мэджик, Девин, Пёс и Фрэнк.

Мика, которая не отлипала от Энджел, тоже начала плакать, обеими ладошками стискивая руку Энджел, пока они смотрели, как Фрэнк поднимает её на руки и прижимает к груди.

Я понятия не имела, через что Мика, Энджел и Элис прошли в тех пещерах, но я невольно заметила, что Энджел неохотно отходила от Мики, как и сама Мика не хотела отдаляться от неё.

Я пока не могла думать о том, насколько я несу ответственность за случившееся с ними.

Я не могла думать о том, как мы бросили их одних в этом кошмаре, или о том, как это могло поспособствовать смерти Элис.