Чёрное солнце (ЛП)

Наблюдая за его лицом, я постаралась не хмуриться, вздрагивая от разных оттенков боли, выходивших из его света. В этот раз я ощущала не только боль разделения. Другая боль становилась сильнее и казалась более связанной с печалью, которую я ощущала в нем прежде.

Почему-то эти чувства вызывали у меня желание обхватить его обеими руками и просто обнять, но я знала, что это непрофессионально. Да и не вызовет положительной реакции.

Правда в том, что я не видела, чтобы разговоры к чему-то нас привели.

Я могла почувствовать это, будь он человеком, но он видящий, и реальность этой ситуации для меня предельно ясна, хоть я и «новенькая» в мире видящих. Вдобавок к заблокированным и закрытым зонам «живого света» Джакса или aleimi, как его называли видящие-иммигранты — а эти зоны я кристально ясно видела при взгляде на него — Джакс явно использовал разговоры со мной как способ избегать моего света.

Он также использовал их как возможность оставаться в своей голове, ничего не чувствовать.

Более того, у меня складывалось ощущение, что у него имеется немало довольно сильных ментальных блоков против разговоров именно со мной.

Может, я ему кого-то напоминала. Может, он запал на меня, как и говорил Блэк.

В любом случае, мы проговорили несколько минут, и его защитные механизмы активировались настолько, что я вообще едва могла чувствовать его свет. Я заметила, что так случается на каждой нашей сессии, не считая нескольких раз, когда он позволил мне попытаться прочесть его.

Он действительно казался мне невыносимо юным вопреки тому, что я знала, как много всего он повидал.

Вспомнив детство Блэка на Старой Земле, откуда они с Джаксом оба пришли, я вздрогнула, осознавая, что Джакс может быть всего на несколько лет моложе Блэка. Судя по тому, что мне рассказывал Блэк, большинство видящих на той другой Земле не могли похвастаться идиллическим детством. Многие были украдены или куплены в детстве и выставлены на аукцион в качестве рабов — иногда будучи ещё детьми.

Детство самого Блэка, которое я видела лишь проблесками, произвело на меня огромное впечатление в плане ужасов того мира. Это также предельно ясно дало мне понять, как быстро видящим приходилось взрослеть в том мире.

По той же причине мне приходилось напоминать себе, что хоть Джакс и казался мне юным, он сражался на войне перед тем, как попасть сюда. А до этого он также десятилетиями сражался в качестве террориста.

Подумав об этом теперь, я прикусила губу, кивая самой себе.

— Что, если я погружу тебя в сон, Джакс? — спросила я у него. — Что, если мы с такого угла посмотрим, что тебя беспокоит? Что-то вроде регрессивного эксперимента?

Он посмотрел на меня с каким-то глухим ужасом на лице.

Я видела, как он пытается подобрать слова и ответить мне, как вдруг внезапный громкий и знакомый звук пронёсся по небу над бунгало.

Я едва сложила все детали в голове, чтобы идентифицировать его, как Джакс уже вскочил на ноги с явным облегчением на лице и в свете.

— Вертолёты, — сказал он, уже показывая в сторону открытых деревянных дверей, которые вели к пляжу, где на ветру колыхались полупрозрачные занавески. — Должно быть, они доставили очередную партию с материка.

Наблюдая, как он проворно и бесшумно ступает босыми ногами, направляясь к наружному крыльцу бунгало, я мысленно вздохнула. Однако я не пыталась позвать его обратно.

Вместо этого я встала и последовала за ним, миновав тот же участок полированного деревянного пола и огибая полосатый диван и низкий журнальный столик, чтобы выйти на открытую веранду. Когда я туда забралась, Джакс уже сунул ноги в кожаные сандалии на веранде и начал спускаться по деревянным лесенкам.

Как только я вышла на свет солнца и повернулась к ближайшему бассейну под открытым небом, я увидела, как он проворно направляется к деревянной дорожке слева от места, где я стояла. Я знала, что эта дорожка вела к узкой дороге, по которой мог проехать всего один автомобиль.

Шум лопастей и моторов стал громче, и я отвернулась от Джакса и посмотрела на небо, щурясь и придерживая волосы.

Строй из пяти черно-золотых военных вертолётов прошёл над поверхностью синей как сапфир воды в нескольких сотнях ярдов от нашего ряда бунгало. Моё сердце застучало, пока я следила за их полётом, замечая ряды голов в грузовых отсеках каждого вертолёта. Мой взгляд задержался на логотипе компании Блэка, изображённом на блестящих корпусах — округлый приподнятый символ орла, прорисованный насыщенным черным цветом на золотых дверцах вертолётов.

Вопреки тому, что его фирма охраны и расследований находилась в частной единоличной собственности самого Блэка, логотип явно был выполнен в военном духе — и я знала, что это не совпадение, учитывая, какую работу Блэк и его компания выполняли для Пентагона.

Теперь, когда мы отделились от официальной армии Соединённых Штатов — практически всеми мыслимыми путями, учитывая, кто теперь стоял во главе в Вашингтоне — этот военный стиль казался мне зловещим.

А ещё из-за этого остров казался тренировочным лагерем повстанцев, а не островным курортом.

Я знала, что вертолёты, должно быть, направлялись к посадочной полосе на другой стороне лагеря, которая находилась на значительном удалении от обитаемой части этой половины острова Мангаан — то есть, той половины, которая почти полностью принадлежала Блэку. Другая половина состояла из национального парка, который был немного крупнее — это крупнейший остров на южном побережье Таиланда, на котором размещались самые высокие горные хребты.

Вопреки размерам я не сомневалась, что если бы не национальный парк, Блэк выкупил бы остров целиком.

На деле же очень немногие туристы и местные забирались сюда с материка, если не считать случайных парковых рейнджеров, биологов или ботаников, а также любителей суровых походов в пик сезона.

Остров Мангаан оставался практически невидимым на туристических маршрутах.

Лишь один небольшой паром доставлял пассажиров с материка, и по словам Блэка, этот паром больше походил на шлюпку с мотоциклетным мотором.

Здесь нет ночлега, нет возможности разбить лагерь, рыбачить или нырять с аквалангом без специального разрешения. На острове нет никаких удобств. Нет экскурсионных групп или гидов. Пути здесь тяжёлые, крутые, заросшие и опасные. Здесь нет магазинов или киосков с закусками, как на остальных тайских островах. В публичных зонах национального парка нет ни единого ресторана и даже общественного туалета.

Насколько я могла сказать, Блэк проделал хорошую работу, отпугивая людей от своей половины острова — отчасти распространяя слухи, что туда опасно соваться, что нарушителей могут отдать под суд или застрелить; отчасти распространяя слухи, что там происходит что-то незаконное; отчасти распространяя слухи, что у него есть связи с тайской королевской семьёй (а честно говоря, это могло быть правдой, зная Блэка); отчасти приплачивая тайским властям, чтобы удостовериться что его, его гостей и персонал оставят в покое.

Блэк рассказывал мне, что если верить местным, на острове обитали злые духи.

Вздохнув и придержав волосы, когда их подхватил порыв морского бриза, я наблюдала, как маленький строй вертолётов гладко проносится над водой.

Пока они летели мимо, я посмотрела вниз на деревянную дорожку и увидела, что Джакс встретился с Микой и Холо как раз тогда, когда добрался до мощёной части дороги. Они втроём пошли по одной дороге, параллельной пляжу, направляясь в сторону посадочной полосы, которая находилась в глубине острова, дальше от побережья.

Провожая их взглядом, я увидела, как Джакс бросил в мою сторону последний виноватый взгляд через плечо, а потом зашагал быстрее, догоняя Мику и Холо.

Наблюдая за ними, я вздохнула.

Я ни черта ему не помогала, и я это знала.

Ощущая слегка пораженческий настрой, когда эта мысль отложилась в сознании, я обхватила себя руками и побрела вдоль веранды бунгало, ища свою обувь.