Страница 14 из 19
При публикации явные авторские описки исправлены без оговорок. Лишь в случае фактических ошибок, например в инициалах, были сделаны специальные уточнения. Публикуется полный корпус мемуаров без купюр и сокращений за исключением утерянной части, о чем сделана специальная оговорка в месте обрыва текста. При подготовке текста были максимально сохранены особенности стилистики автора. Так, например, Д. Д. Гримм одновременно использовал два написания названия российской столицы – «Санкт-Петербург» и «Петроград». Также у него нередко встречаются различные написания одной и той же фамилии, бытовавшие в ту пору – «Мануйлов» и «Мануйлов», «Блоссфельд» и «Блоссфельдт». Подобные примеры специально оговариваются в сносках. Сохранены авторские названия частей и глав мемуаров. Также оставлены неизменными немногочисленные авторские текстуальные выделения – подчеркивания. Они специально не оговариваются. Орфография и пунктуация приведены к современным нормам. Вставки и конъектуры даны в квадратных скобках.
Постраничные комментарии призваны помочь сориентироваться в реалиях описываемых Д. Д. Гриммом событий. Именной указатель приведен в конце текста. Комментаторы сочли возможным давать развернутые ремарки в первую очередь о малоизвестных персонах. В отношении крупных исторических фигур, таких как Александр III, П. А. Столыпин, П. Н. Милюков и др., даны краткие сведения.
Из жизни Государственного совета 1907–1917 ГГ
Д.Д. Гримм
Часть первая
ОБЩАЯ КОНСТРУКЦИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА. ОТДЕЛЬНЫЕ ГРУППЫ И ЛИЦА
I. Состав Государственного совета. Первые и вторые выборы в Государственный совет от Академии наук и русских университетов.
II. Первые впечатления.
III. Работа в комитетах и в общем собрании в течение весенней сессии Г[осударственного] с[овета] 1907 г. Общая психология Г[осударственного] с[овета] того времени.
IV. Отношения между нашей группой и остальными группами Г[осударственного] с[овета].
V. Внутренняя жизнь нашей группы. М. М. Ковалевский.
VI. Участие нашей группы в совещаниях представителей групп Г[осударственного] с[овета].
VII. Председатели Государственного совета: Э.В. Фриш, М.Г. Акимов, А. Н. Куломзин, И. Г. Щегловитов.
VIII. Вице-председатель Государственного совета И. Я. Голубев.
IX. Силуэты: С. С. Манухин, Н.С. Таганцев, кн[язь] Е.Н. Трубецкой, М.А. Стахович, В. И. Гурко, барон В. В. Меллер-Закомельский, А.А. Мануйлов[180], М.А. Дьяконов.
X. Профессиональные и национальные объединения в Государственном совете.
XI. Академическая курия в Государственном совете.
XII. Гр[аф] С.Ю. Витте. А.Ф. Кони.
XIII. Мои встречи с П. А. Столыпиным и гр[афом] В. Н. Коковцовым.
Часть вторая
ЭВОЛЮЦИЯ ПСИХОЛОГИИ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА
XIV. Общие предпосылки.
XV. Иллюстрации законопослушности Государственного совета. Законопроекты о порядке издания законов общегосударственного значения для Финляндии. Закон о включении церковно-приходских школ в сеть земских школ.
XVI. Первые проявления оппозиционных течений. Запрос, обращенный к П. А. Столыпину по поводу издания закона о западном земстве в порядке ст[атьи] 87 Осн[овных] зак[онов].
XVII. Дальнейшие примеры, относящиеся к довоенному времени. Влияние событий мировой войны. Законопроект о реформе Сената.
XVIII. Участие Государственного совета в прогрессивном блоке. Ноябрьская революция 1616 г.
XIX. Новый напор правых. Чистка состава Государственного совета на 1 января 1917 г. Начало конца.
Часть третья
АГОНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО СОВЕТА
XX. Ночной налет 27 февраля 1917 г. на Мариинский дворец. Мое назначение комиссаром Временного правительства над Мариинским дворцом и первые шаги в этом звании.
XXI. Реорганизация Особого присутствия по делам о принудительном отчуждении и отделения свода Государственной канцелярии.
XXII. Ликвидация состава Государственного совета.
Предисловие (1-й вариант)
«Я пишу это в полном сознании ответственности за каждое сказанное мною слово».
Настоящие воспоминания намеренно озаглавлены мной «Из жизни преобразованного Государственного совета 1907–1917 гг.». Воспоминания не претендуют ни на полноту, ни на протокольную точность. Последняя исключается уже тем, что я никогда не вел никаких дневников и не располагал при писании своих воспоминаний никакими материалами. Все материалы, которые в свое время в изобилии находились в моих руках, не исключая стенографических отчетов заседаний Государственного совета, при бегстве моем из Петрограда в Финляндию в феврале 1920 г. поневоле были брошены на произвол судьбы. Пришлось полагаться исключительно на свою память. В общем и целом она мне, смею думать, не изменила. Но, конечно, отдельные мелкие фактические погрешности почти наверное проникли в изложение. За всякие указания на них я буду премного благодарен.
По условиям эмигрантской жизни я имел возможность приняться за свои воспоминания далеко не сразу. Они написаны мной в течение 1929–1930 гг. Принимаясь за них, я исходил из того, что ряды современников, ближайших свидетелей внутренней жизни преобразованного Государственного совета и активных участников в ходе работы его за период нашей кратковременной конституционной эры, быстро редеют. Голоса их не слышно. Между тем для будущего историка правдивое сказание о том, чем был и какую роль в действительности играл преобразованный Государственный совет в строю наших конституционных учреждений, несомненно, будет иметь значение. Государственным советом вообще мало интересовались, а внутренняя жизнь его составляет до сих пор для широких кругов русской общественности в полном смысле слова terra incognita[181].
Я поставил себе задачей в меру моих сил восполнить этот пробел. Насколько мне это удалось и насколько в моем повествовании соблюдено должное беспристрастие, судить не мне.
Предисловие (2-й вариант)
Настоящие воспоминания намеренно озаглавлены мной «Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.». Воспоминания не претендуют ни на полноту, ни на абсолютную протокольную точность. Последняя исключается уже тем, что я никогда не вел никаких дневников и не располагал при писании своих воспоминаний никакими материалами. Все материалы, которые в свое время в изобилии находились в моих руках, не исключая стенографических отчетов заседаний Государственного совета, при бегстве моем из Петрограда в Финляндию в феврале 1920 г. поневоле были брошены на произвол судьбы. Пришлось полагаться исключительно на свою память. В общем и целом она мне, смею думать, не изменила. Но, конечно, отдельные мелкие фактические погрешности этим не устраняются. За всякие указания на них я буду премного благодарен.
По условиям эмигрантской жизни я имел возможность приняться за свои воспоминания далеко не сразу. Они написаны мной в течение 1929/30 гг. Принимаясь за них, я исходил из того, что ряды современников, ближайших свидетелей внутренней жизни преобразованного Государственного совета и активных участников в ходе работы его за период нашей кратковременной конституционной эры, быстро редеют. Голоса их не слышно. Между тем для будущего историка правдивое сказание о том, чем был и какую роль в действительности играл преобразованный Государственный] совет в строю наших конституционных учреждений несомненно будет иметь значение. Государственным советом вообще мало интересовались, а внутренняя жизнь его составляет до сих пор для широких кругов русской общественности в полном смысле слова terra incognita[182]. Я поставил себе задачей в меру своих сил восполнить этот пробел. Насколько мне это удалось и насколько в моем повествовании соблюдено должное беспристрастие, судить не мне. Могу сказать только одно[183], я всемерно старался не забывать о мудром старом изречении: Homo sum, humani nihil a me alienum puto[184].
179
Утеряны IV–X главы первой части, страницы 15-102 оригинала.
180
В своих мемуарах Д.Д. Гримм одновременно употребляет два распространенных написания этой фамилии – «Мануйлов» и «Мануйлов». При публикации во всех случаях сохранено авторское написание.
181
Terra incognita (лат.) – букв.: неизвестная земля, иносказательно: нечто неизведанное (в любой сфере).
182
См. сноску 179.
183
В тексте зачеркнута фраза: «Я старался соблюдать в своем повествовании должное беспристрастие, не скрывать ни должностных, ни официальных сторон виденного и слышанного мною».
184
Homo sum, humani nihil a me alienum puto (лат.) – «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо» – фраза из комедии римского писателя Теренция «Самоистязатель» (1, 1, 25).