Страница 7 из 24
И, вздыхая, мы смотрели на табло, где светились неподвижные нули. Ноль пути, ноль скорости, ноль ускорения, и после запятых одни нули.
Помню последнюю неделю перед стартом - семь суток бессонного безумия. Мы на базе. Перед глазами какой-то абстрактный пейзаж: треугольники и квадраты, пересеченные диагоналями на черном фоне. Как будто решается задача по геометрии на классной доске. Так выглядят фермы космического монтажного дока, обходящего Йийит по дальней орбите. К сквозным клеткам ферм прилепилась металлическая акула, жадно распахнувшая пасть. И сплошным потоком плывут в ее чрево баллоны, мешки, бутыли, тюки, ящики, ящики, ящики. Не кантовать, не бросать, не переворачивать! Почему не кантовать, что внутри - разбираться некогда. Ладно, в пути рассортируем, время будет. Лишь бы отчалить поскорей!
Я в скафандре с двумя наушниками, как полагается. Правый - мой личный, для персонального вызова; левый настроен на общую волну, и в нем сплошной гул: "Куда смотришь, черт?", "Вира помалу!", "Осторожно, ногу!", "Внимание, радиограмма из центра!". Срок назначен, названы часы и минуты, но еще ничего не готово, не погружено, не разобрано... Где лекарства, где инструмент, где навигационные приборы? Ладно, потом, в пути будет время, разберемся как-нибудь. Отказался лететь врач? Что с ним? Заболел или струсил? Ладно, обойдемся. Народ молодой, авось болеть не будем. Нет автоматов обслуживания? Обойдемся, народ крепкий, неизбалованный, обслужим сами себя, руки не отвалятся. Нет памяти для вычислительной машины? Обойдемся, сами смонтируем, запомним, запишем результат на бумажке. Лишь бы отчалить скорее, лишь бы набирать километры, догонять, наконец, догонять!
Доходит до слуха, что наши противники в сенате не успокоились. Отменить старт нельзя, народ не допустит. Но возникла идея заменить экипаж. Дескать, мы молодые, неопытные, горячие, нам нельзя доверить звездолет. Но нет веры людям доверенным, угодным сенату, поводят-поводят корабль по космосу и вернутся под предлогом аварии. Всегда же можно найти предлог. Вопрос о новом капитане уже внесен в сенат. Надо спешить, пока они не отменили старт. Скорей, скорей, скорей! Что там еще не погружено? Запасной локатор? Обойдемся без запасного. Юэй, старший, ты уже заготовил прощальную речь?
Юэй заготовил... но только для троих слушателей: для круглолицей жены и круглолицых дочурок с круглыми от любопытства глазами.
- Трудно тебе придется, Юя, - говорил он, держа жену за руку. - Но ты уж потерпи, ради такого дела всем надо терпеть.
- Потерплю, - отвечает она, - деваться-то некуда. Вот у меня два якоря-анкерка, два залога терпения и верности.
А "залоги" только глаза таращат. Все им удивительно, все непонятно, и страшновато, и привлекательно. Очень уж много грохота и мелькания вокруг.
Передо мной тоже глаза, голубовато-серые глаза Гэтты. Куда ни повернешься, ее глаза. В них напряженное ожидание, немой вопрос: "А ты мне что скажешь, прощаясь?"
"Гэтта, родная моя, ты же знаешь, что я люблю тебя, люблю так, что в груди жарко".
- Да-да, сюда кладите и крышкой кверху обязательно...
"Гэтта, сказать тебе о любви вслух, всеми словами, а потом что? Ведь расстанемся-то на двенадцать лет. Юя будет ждать, вынуждена ждать, у нее два якоря в юбочках..."
- Да-да, и седьмой, и восьмой номер кладите. Десятый? А где же девятый? Опять некомплект!
"О чем это я? Да, Юя обязана ждать, но ты же девушка. Имею ли я право сказать девушке: "Жди меня двенадцать лет и, если я вернусь живой..." Все равно ты забудешь меня. Наверное, без этих слов легче забыть".
Но серые глаза настаивают, серые глаза просят и требуют. Они считают, что Гэтта сама решит, что легче.
- Послушай, Гэтта...
Что это? Вспышки! Скачущие лучи! Похоже на лазерную перестрелку. В наушниках слышу: "Именем закона!" Чей-то надрывный крик: "Справедливые", отчаливайте, вас хотят арестовать!" И сразу же: "Братцы-монтажники, не допустим полицию! Да здравствует справедливость!"
Юэй соскакивает с трибуны, отталкивая испуганную жену. Кидается ко мне:
- Гэй, где оружие? Никого не подпускай, стартуем немедля!
Откуда я знаю, где лучеметы? В отсеках, в ящиках, на стеллажах? В пути хотели разобраться. А вспышки все ближе, ближе, в нашем распоряжении минуты. Отцеплять конвейер некогда, я отсекаю его лучом и сбрасываю ближайшие ящики в пространство. Медлительно сдвигаются тяжелые створки грузового зева. А Гэтта, а Сэтта - провожающие, - они же на корабле! Ну и пусть летят с нами, не гнать же их под лучеметы.
- Сэиты, вы уже внутри оба? Рэй, заходи.
И тут полиция пускает в ход большой луч. Это мгновение, и в памяти остается только один кадр, неподвижный. Я вижу ферму, рассеченную наискось, - так режут колбасу. Алые, как бы облившиеся кровью, оплавленные обрубки балок, несколько скорченных опаленных фигур монтажников, их общий вопль в моем левом наушнике, Юя с протянутыми руками, руки протянуты, но девчушек держат крепко, а в двух шагах от нее Юэй, рассеченный лучом надвое, мертвый. И мертвой рукой он мне показывает на шлюз.
Всего одно мгновение... Я рассказываю куда дольше. Даже движения не запечатлелись в памяти, осталась как бы фотография. Я вскочил в шлюз. Не кинулся к нашему капитану, не мог ему помочь. Ведь мы же были в безвоздушном пространстве, где даже маленькая дырочка в скафандре означает смерть.
Палец Рэя на кнопке:
- Все готовы? Даю старт!
Конечно, герметичность не проверена, но мы же в скафандрах, герметичность можно проверить потом.
Зал наполняется дрожью и шелестящим свистом. На обзорном экране тотчас же гаснут вспышки. Преследователи в панике, знают: сто граммов фотонов не шутка. Бушует снаружи испепеляющий радиоураган. И наши враги, и наши защитники наперегонки спешат в укрытия. Наклоняются обрубленные балки на экране. Это док отводят в сторону, подальше от нашего лучевого потока. Рэй ведет ручку по реостату, дрожь становится мельче, ровнее, свист превращается в монотонный гул...
- Летим, ребята!
- Неужели летим?
Обзорные экраны ничего не могут сказать, на экранах звезды и звезды. А вот на табло видно, как самые последние нули, те, что после запятых, дрогнув, сползают вниз, на их место просовываются единички.