Телохранитель

3. Рэми. Смерть

Ночью аромат роз был сильнее, интенсивнее. Широкая тропинка терялась в тенях, поскрипывал под ногами гравий, и ласково, нежно блестели фонари по обе стороны дорожки. Аланна нашла в кустах розы знакомую скамейку, опустилась на нее, сминая в ладонях тонкие перчатки… она вновь попыталась. И вновь не получилось…

— Не спится? — спросил кто-то, и опустился на скамью рядом с ней.

— Арман… ты…

— Я, — голос Армана убивал холодом.

Старшой вытянул из манжета платок, и аккуратно провел по щекам Аланны… она даже не заметила, что плакала. Отвела взгляд, прикусила губу, смяла еще сильнее несчастные перчатки и спросила:

— Зачем ты пришел?

— Это уже неважно, — ответил Арман. — Вижу, что ты тоже не знаешь, что творится с твоим женихом.

Он притянул Аланну к себе, поцеловал в волосы, прошептал ей на ухо:

— Тише, тише… завтра я все исправлю. Поплачь, если хочешь… ты ведь мне уже давно была как сестра, а вскоре ею на самом деле станешь.

И Аланна, вцепившись в тунику Армана, сделала, как он хотел.

***

После первого удара боли почти не было, было удивление. Рэми смотрел на Мираниса и не мог поверить, что перед ним принц… перекошенное ненавистью и злостью лицо казалось безумным, а чужие эмоции лились в душу, отравляя ее незнакомыми доселе оттенками.

Миранис ударил еще раз, Рэми выставил меж собой и принцем щит: он больше не хотел чувствовать то, что чувствовал Миранис, отказывался. Он смотрел в глаза Миру и искал черты того, кому по собственной воле согласился служить… кому давал клятву, ради Радона! И не находил. Он не знал этого человека, не хотел знать, и понял вдруг, что его жестоко обманули. И тот Миранис, которого он знал еще вчера был всего лишь выдумкой.

Он… дал себя поймать в ловушку… себя и живущего в нем Аши!

Рэми почти не услышал приказа принца, вернулся в свои покои и в бессилии опустился по стенке на пол. Белизна покоев плыла перед глазами, раздражала, горло сжала тисками беспомощность, сила, уже давно послушная, так и норовила выбухнуть наружу, разнести этот проклятый замок!

Рэми рвался в сетях богов, как бабочка в паутине. Пытался задушить в себе верность Миранису, навязанную узами привязки, но не мог, видят боги, не мог, он и теперь не мог перестать ему доверять! А ненависть принца причиняла боль сильнее физической… Рэми задыхался, а не мог освободиться из проклятых уз! Это все магия! Это все спавший теперь в его душе Аши! Это все проклятая воля богов!

Он знал, знал, не стоило соглашаться на ритуал, не стоило становиться телохранителем принца, но все равно им стал! Идиот! Боги, какой же он идиот!

Ударил по натянутым нервам треск: вошедший в спальню Лиин выпустил из рук поднос. Замок быстро убрал еду и осколки посуды, а Лиин, забыв зачем пришел, встал на колени рядом с Рэми, прохрипел:

— Мой архан, что случилось?

— Ничего не случилось, — выдохнул Рэми.

Что он мог сказать? Что жестоко обманулся? Что отдал свою судьбу, судьбу своих родных, Лиина, в руки мрази? Что тот принц, которого он знал, не существует? А существует лишь чудовище, что Рэми откровенно ненавидит? И что он сам не может ненавидеть это чудовище в ответ?

Боги, он даже убежать не может! Ничего не может… сам, своими же руками, привязал себя к принцу, боги, сам! Сам!

Рэми засмеялся, надрывно, безумно, почти наслаждаясь болью в боку. Медленно поднялся, стянул с плеч тунику и услышал, как ахнул за его спиной Лиин:

— Мой архан, откуда у тебя эти…

Синяки? Рэми усмехнулся. Ну да, синяки. Которые нельзя исцелять. Нельзя так нельзя, переживет.

Он долго отмокал в бассейне, слушая, как едва слышно журчит вода. Закрыл глаза, пытаясь успокоиться, дышать ровно…

Лиин пару раз встревал в его мысли. Пытался убедить попросить о помощи. Кого просить? Брата? У Армана и без того хлопот хватает, так его еще и с лучшим другом, наследным принцем поссорить? Других телохранителей? Они всегда будут на стороне принца, не Рэми.

Хуже была та тоска внутри. То неверие, что Мир, его принц, человек, которому он служил, был на такое способен. Невозможность ответить… рука не поднималась… и Рэми сам себя ненавидел за это. За эту паршивую, постыдную беспомощность!

— Нет, — ответил, наконец, Рэми. — Я ни к кому не пойду за помощью. И ты никому ничего не скажешь.

— Но мой архан!

— Это приказ, Лиин, — спокойно ответил Рэми. — Я редко приказываю, но теперь, наверное, вынужден, не так ли?

И посмотрел на хариба пытливо. Лиин сник и больше ничего не сказал. Лишь кривил губы, обтирая своего архана, стараясь не задевать огромного, наливающегося синевой пятна на животе. Болел синяк несильно, лишь при резких движениях, и боль та была достаточно терпима. Но Рэми знал, что на этом ничего не закончится.

После следующей встречи с Миранисом он едва дошел до своих покоев. Едва слышно звенел от беспокойства замок. Испуганный и бледный Лиин помог добраться до кровати, и опять ничего не сказал, лишь в выразительных глазах его застыл ужас. Он отер кровь, перевязал раны, дал какого-то зелья, и Рэми на этот раз не сопротивлялся. Устал сопротивляться. Свернулся клубком и забылся тяжелым сном…

Он проспал весь следующий день, не в силах проснуться. Есть не хотелось. Вставать тоже — в плену тяжелой полудремы было хорошо и приятно. И узы богов не тянули довериться Миру, постараться его оправдать. Рэми не хотел оправдывать, умом. Аши в нем, увы, давно и всех оправдал…

— У тебя жар, мой архан, — шептал где-то рядом Лиин и обтирал Рэми холодным полотенцем.

На миг становилось легче, потом опять наваливалась предательская слабость.

Рана на боку воспалилась, Лиин все чаще шептал рядом молитвы, вроде, кто-то приходил, но потом вновь уходил, остановленный харибом… и тогда Миранис вновь позвал.

— Не иди, — умолял Лиин, когда Рэми поднялся с постели.

— Увы, у меня нет выбора.

И Миранис продолжит издеваться. Встать с кровати удалось со второго раза, первый шаг показался невозможным, второй дался легче. Рэми с благодарностью принял от Лиина какое-то зелье, и сразу же в голове прояснилось, а раны стали болеть меньше. Он даже смог одеться и явиться на дежурство.

Кадм окинул его внимательным взглядом и вышел, оставляя одного в прихожей. Рэми пропустил к принцу любовницу и медленно сел на стул, пытаясь выдавить из головы противную одурь. И даже не заметил, как вокруг вдруг стало темно, с ужасом поняв, что забылся на дежурстве. Узнает кто, до добра это не доведет. Да, за дверью стоят лучшие дозорные, в прихожей никого нет и войти сюда, минуя охрану замка, почти невозможно, но…

От страха сразу стало легче. Рэми с трудом встал и прислушался, молясь всем богам, чтобы Мираниса, пока он был в без сознания, не достали. Тихий шорох слов за стеной… льется лунный свет по начищенному до блеска паркету, чуть поблескивает серебро вышивки на казавшихся черными гобеленах, а за окном рассыпались по парку огни фонарей.

Рэми еще раз прислушался к тишине за стеной, как вдруг Миранис встал с кровати и вышел из покоев сам. На ходу приказав дозору позаботиться об оставшейся в спальне девушке, Рэми бросился за принцем. Пролетел вслед за ним по запутанной сети коридоров, остановился редко, когда Миранис встал наверху лестницы, хотел что-то сказать…

Принц шагнул вдруг к Рэми, что-то сказал, и неосознанный страх заставил сделать шаг назад. Еще не понимая, что происходит, Рэми полетел вниз, пересчитывая боками ступеньки. Упал, задохнулся от боли в груди, и вздрогнул, увидев рядом испуганного, взволнованного Мираниса…

Тихое «мой принц» застыло на губах. Сейчас Мир был таким, как прежде… теперь Мир на самом деле беспокоился, но снимать щиты и считывать его эмоции Рэми боялся. Боялся обмануться. Лишь смотрел ошеломленно на того, знакомого Мираниса и казалось ему…

Что сейчас принц поможет встать… и позовет целителей, но… Мир очнулся будто в один миг, приказал холодно возвращаться в свои покои, и Рэми не осмелился ослушаться.