Побег в пустоту

2

Выбравшись из своего финансового кризиса, Ира все никак не могла забыть ту спасительную купюру, что так своевременно упала ей под ноги. Не шел у нее из головы призыв о помощи, который она там прочитала. Кто он был, этот ее нежданный благодетель, который ей помог, а она которому помочь не смогла? Что ему было нужно? В конце концов осознав, что этот вопрос так и не даст ей покоя, Ира снова пошла к тому дому, у которого купюра спланировала ей на голову. Других вариантов появления денежки она не видела, потому что достаточно сильного ветра, способного донести сюда купюру откуда-то еще, в тот вечер не было. Ира постояла перед домом, рассматривая фасад. Девятиэтажка, огромный «корабль», построенная еще в советские времена. Мирные ряды балконов и окон. И, как тогда, ни в одном из них не мелькнуло хоть что-либо подозрительное. Но сегодня Ира никуда не торопилась, специально сюда шла. Так что, определив нужный подъезд, она решила обогнуть дом и зайти с другой стороны. К ее радости, на скамейке возле подъезда сидела старушка.

– Здравствуйте! – Ира подошла к ней. – Вы здесь живете?

– А что? – если раньше старушки на лавочке были всегда готовы побеседовать с любым прохожим, то ныне настали не те времена. И наверняка зная о всяких торговых агентах и прочих аферистах да террористах, бабуля для начала насторожилась.

– Да у меня тут дело такое… деликатное, – и Ира изложила старушке историю про упавший листок, не уточняя только, что это была купюра – постеснялась, вдруг ее заподозрят в корыстных мотивах, хотя на самом деле она теперь была готова вернуть деньги владельцу. При условии, что он отыщется и назовет в качестве доказательства номинал.

– Да… дело, – выслушав ее, вздохнула старушка. – Но что ж ты так поздно хватилась-то?

– Да я и раньше пыталась, сразу. Но так и не смогла понять, из какой именно квартиры это могло прилететь. Потом как-то времени не находилось, работа-то обещает быть кропотливой. Надо же все квартиры обойти, жильцов расспросить. Хоть и поздно, но не дает мне покоя мысль о том человеке, если только это не шутка была.

«Шутка на купюре», – мысленно уточнила Ира. Верилось в это с трудом.

– Ну, в подъезд-то я тебя впущу, – согласилась старушка. – А вот по квартирам… Первый этаж сразу исключить можно. Второй – тоже. Не потому, что низко, а потому, что я там живу да мои подружки, я их всех хорошо знаю. Дальше…

Благодаря умозаключениям собеседницы, неплохо знающей соседей, круг Ириных поисков значительно сузился. До трех квартир из тридцати шести, имеющихся в подъезде. Одна из них сдавалась, так что старушка понятия не имела о том, кто вообще там сейчас живет. В другой жила очень замкнутая семья, чуть ли не сектанты, так что о ней Ирина собеседница могла сообщить лишь общие анкетные данные. В третьей жил мужчина, с которым жилплощадь разделяли то его друзья, то какие-то женщины, на взгляд старушки, никак не подходящие ему в спутницы жизни. Кстати, в этой квартире не так давно трагедия произошла, когда одна из жиличек выпала из окна и разбилась. Но к Ириному делу это, скорее всего, не относится, потому что падение расследовали и признали несчастным случаем. Вроде балконная дверь захлопнулась, когда женщина была снаружи. Так как дома никого не было, то она попыталась перебраться на смежный балкон, к соседям. Но перила оказались гнилые, она слишком налегла на них и в итоге сорвалась. Так и упала, сжимая в руке отломившийся кусок. Могла ли она сбросить с балкона записку? Вряд ли. Ей куда проще было бы крикнуть. Да и Ира ее бы заметила, стоящую на балконе. Хотя кто знает, люди-то всякие бывают, со странностями. В общем, тоже надо проверить. Так что две квартиры на седьмом этаже, одна – на восьмом. А насчет остальных Ира может не заморачиваться. Кстати, добавила старушка, было бы неплохо, если бы Ира рассказала ей о результатах своих поисков, заглянув к ней на огонек. А она, в свою очередь, тоже постарается собрать кое-какие сведения о жильцах – авось все-таки пригодится. На том они и расстались. Старушка осталась сидеть на скамеечке, приветствуя соседей, возвращающихся с работы домой. А Ира вошла в подъезд, повторяя про себя номера квартир, которые ей стоило навестить.

Перед падением Лика опасалась, что не сможет достаточно сильно ударить себя, что ее травма головы окажется слишком незначительной, такой, какая не позволит ей попасть в больницу, а потом обмануть врачей, списав на случившееся мнимую амнезию. Но на самом деле она даже слишком переусердствовала. Потому что действительно потеряла сознание, да так, что очнулась уже не во дворе, а в больнице. Открыла глаза, обвела взглядом палату. Точнее, потолок и верхнюю часть стены, потому что для большего обзора надо было шевелить головой, а делать этого категорически не хотелось. Лика снова закрыла глаза. Если она здесь очутилась, то, значит, кто-то ее нашел? Хорошо, что так, что были свидетели ее травмы. Еще лучше, если эта новость разнесется по ее знакомым… точнее, по тем, кто ими теперь должен стать. Тогда ни у кого не возникнет вопросов, даже если окружающие будут замечать некоторые странности в ее поведении. На это Лика и рассчитывала, решаясь упасть. Но переборщила, да. Оставалось только надеяться, что ничего никому не выболтала лишнего, пока находилась в бессознательном состоянии. И радоваться тому, что действительно память не потеряла после такого удара. А ведь могла! Но нет, с этим все было в порядке. Она помнила и свой побег от Ваньки вкупе с коллекторами, и весь тот кошмар, который ей пришлось пережить в тихом южном городке у самого моря. От этих воспоминаний в Лике что-то съежилось, прямо как бумажный листок, охваченный огнем. Она ли там была, она ли смогла сделать все это? Лика поднесла руки к лицу, обнаружив под пальцами повязку.

– Очнулась, – почти сразу констатировали над ней. Оказалось – симпатичная девушка в медицинском костюме салатного цвета. – Как самочувствие? Обезболить надо?

– Не знаю, – прошептала Лика, едва шевеля губами. – У тебя зеркало есть?

– Зеркало найти не вопрос, но много ли ты там сейчас увидишь? Бинты. Лучше завтра взгляни на себя во время перевязки. Да и то, наверное, не стоит пока. Сейчас, пока синяки не сошли и отек не спал, только расстраиваться будешь. А по факту, скорее всего, останется лишь аккуратно зашитый доктором шрамик в лобно-височной области, который вполне можно будет челкой прикрыть.

– Ты меня сейчас утешаешь? Или готовишь к худшему?

– Поверь, шрам на краю лба – не худшее, что может быть с человеком.

– Верю, – охотно согласилась Лика. Не могла знать эта сестричка того, что ее пациентка уже успела и смогла пережить. Даже половины. И поделиться бы сейчас с кем-нибудь; если не покаяться, то хотя бы излить душу. Но нельзя! Ни в коем случае! Усугубленная телесным недугом, душевная тяжесть дала о себе знать выступившими на глазах слезами.

– Так, а вот это уже лишнее! – тут же среагировала медсестра. – Сделаем-таки укольчик. А там уж… короче, утро вечера мудренее.

Мудренее или нет, но утром Лика ощутила некоторый прилив сил. Выслушала врача, все-таки взглянула на себя в зеркало во время перевязки, немного поела. Ходить ей пока запретили – сделанная томография показала ушиб головного мозга. Но вот посетителей к ней разрешили пускать. И вечером к Лике пришла «первая ласточка».

«Настена!» – тут же опознала Лика возникшую на пороге девушку, одну из завсегдатаев Анжелкиной, а теперь – ее странички в соцсети.

– Ликочка, солнышко, здравствуй! – та присела перед кроватью на стул. Оглядела лежащую каким-то странным взглядом. И вдруг тихо, совершенно другим голосом, холодно и жестко, произнесла: – Ну вот, стерва крашеная, теперь и ты попала ко мне в компанию, – она коснулась размытого шрама у себя на щеке. – Сколько я от тебя подколов, сколько издевок выслушала? Если бы не ты, многие этого шрама и вовсе бы не заметили. Но ты старалась! А теперь и я не останусь в долгу, будь уверена. Жаль, что у тебя только лоб! Не могла, к примеру, переносицей долбануться?