Страница 18 из 19
– Вот и я знала его совсем с другой стороны, – вздохнула женщина и вдруг посмотрела на Геннадия с отчаянием. – Гена, но этому есть одно объяснение.
Мужчина пристально взглянул на нее:
– Какое?
– Мы уже говорили об этом. Стас жив и скрывается. – Она дернула плечом. – И ему понадобились деньги, поэтому он забрал все ценное, что у нас было. – Женщина вдруг схватила его за локоть и задышала в лицо. – Гена, ты должен помочь мне. Что, если мы проведем генетическую экспертизу? Какие документы нужно собрать для эксгумации? Что, если гроб вообще пустой?
Он растерянно посмотрел на нее:
– Сейчас это невозможно, Лара. Ну какие у нас основания для эксгумации? Пойди мы в полицию, нас поднимут на смех. Сначала ты опознаешь труп мужа в морге, потом, когда тебе кто-то начинает звонить и дышать, как Стас, ты уже не уверена, что похоронила собственного мужа. Согласись, это выглядит глупо.
– Так что же делать? – Она хрустнула тонкими пальцами. – Я понимаю, нужно подождать. Но я не могу ждать. Завтра мне будет нечего есть.
Геннадий закусил губу.
– Продай дачу, – предложил он. – Одна ты ее не потянешь. Сюда нужно много вкладывать. У тебя хорошая дача, за нее дадут приличную сумму.
Лариса подперла рукой подбородок.
– Нет, – произнесла она почти шепотом. – Это невозможно.
– Невозможно? – Казалось, Геннадия удивил ее отказ. – Почему?
– Я хотела продать ее, потому что еще вчера мне казалось, что я никогда не смогу переступить ее порог, – призналась женщина. – Однако сейчас я поняла, что не стоит этого делать. Здесь прошли лучшие годы моей жизни, здесь я всегда отдыхала душой.
Геннадий улыбнулся.
– Еще минуту назад ты говорила, что скоро тебе будет нечего есть.
– Найду, – уверенно сказала Лариса. – Здесь, в погребе, мешок картошки. Скоро поспеют фрукты, в теплице зреют помидоры и огурцы. Конечно, я пойду устраиваться на работу, но вполне могу продержаться до августа без денег. В мае мы высадили кабачки, баклажаны, тыкву, перцы… В пакетиках на веранде есть еще какие-то семена… Неподалеку от меня живет бабушка, которая разводит кур и держит корову. Иногда она приходила к нам, чтобы обменять десяток яиц на ведро яблок. А молоко предлагала в придачу. Нет, Гена, я не пропаду. Кроме того, в квартире килограммы нетронутой крупы и муки. Захочется хлеба – я сама испеку его.
Мужчина пожал плечами:
– Тебе виднее. Что ж, поехали. – Он встал с кровати. – Или ты хочешь остаться здесь?
– Мы договорились съездить на кладбище. – Лариса тоже поднялась. – Давай не будем ничего отменять.
Геннадий сощурился.
– Даже если там лежит не твой муж?
Женщина дернулась:
– Даже если так. Разве ты не говорил минуту назад, что лучше всего подождать?
– Говорил, – признался Геннадий. – И все же…
– И все же поехали. – Она зазвенела ключами. – Видишь, мое положение оказалось не таким уж сложным. Я вытяну, вот увидишь.
– Желаю успеха. – Мужчина открыл калитку, пропуская ее вперед. – Но поищи получше в квартире и на даче. Не может быть, чтобы исчезло все, причем при таких таинственных обстоятельствах.
Она пожала плечами:
– Давай сейчас не будем об этом.
Машина тронулась, и Геннадий искоса посмотрел на Ларису, сидевшую рядом. Бледность сходила с ее лица, и на впалых щеках обозначился румянец. Он понял: у нее появился смысл жизни. Она хотела разобраться, что к чему.
До кладбища они доехали в молчании. Лариса опустилась на корточки возле свежего холмика. Легкий ветерок трепал лепестки на искусственных цветах венков, и женщина подумала: «Какую загадку ты оставил мне, Стас? Как ее разгадать?» Но мертвые, как известно, молчат.
На соседнем остроконечном дереве смерти, кипарисе, защебетала какая-то птичка.
«Это чья-то душа, – вздохнула Лариса и поднялась. – Если бы люди понимали язык природы! Кто знает, может быть, души умерших действительно вселяются в деревья, животных, птиц. Вдруг индусы не ошибались насчет реинкарнации?»
Геннадий дотронулся до ее локтя:
– О чем ты думаешь?
Она улыбнулась – впервые за несколько дней:
– Да так… Это я о своем.
– Поедем? – нерешительно предложил он. Женщина кивнула:
– Поедем.
Они выехали с кладбища, и Геннадий спросил:
– Куда теперь? Может быть, в кафе?
– Нет, – Лариса покачала головой. – Мне хочется побыть одной. Извини.
– Но ты сама говорила, что дома у тебя нечего есть, – удивился мужчина. – Давай пообедаем, и я доставлю тебя домой.
– Я найду, что поесть, – отозвалась женщина. – Мне действительно нужно побыть одной. И не обижайся.
– Хорошо, – сдался Геннадий. – Как скажешь. Значит, в скором времени ты переедешь на дачу?
Она наклонила голову:
– Да. Там мне будет лучше.
– Ты не понимаешь, на какие трудности себя обрекаешь, – он попытался еще раз увещевать ее. – Послушай меня, продай дачу.
Лариса развела руками:
– Не могу. Тебе этого не понять.
– Ну, бог с тобой, – он притормозил возле ее дома. – Позвонишь мне, когда запланируешь переезд? Кто-то должен тебе помочь.
– Позвоню, – согласилась она, – обязательно.
Кивнув на прощание, Лариса вышла из автомобиля. В глаза ударило июньское солнце. Не оглядываясь, она зашагала к подъезду, вспоминая, как в прошлом году в такие же солнечные июньские деньки они ездили на Южный берег Крыма, где провели несколько дней в частном отеле возле моря. А этим летом не будет никакого Южного берега, и Стаса уже не будет. Или… он все-таки жив?
Как сомнамбула, Лариса вошла в прихожую, и, созвучный ее мыслям, зазвонил телефон. Женщина закрыла уши руками и застонала:
– Стас, если это ты… Оставь меня в покое, не тревожь…
Она упала на кровать, дав себе слово не брать трубку, но телефон все дребезжал и дребезжал, и Лариса, заставив себя встать, потянулась к аппарату:
– Я слушаю.
Женщина ожидала услышать тяжелые вздохи мужа, но, вопреки ожиданиям, слух резанул низкий мужской голос:
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, – машинально ответила она, гадая, кто находится на том конце.
– Вы супруга покойного Станислава Красовского?
– Да, – подтвердила Лариса. – Простите, с кем я говорю?
– Вы меня не знаете, потому что мы ни разу не встречались, – вежливо отозвался незнакомец. – Я имел дело с вашим мужем. Время от времени он продавал мне вещички, которые ему удавалось купить.
Женщина закусила губу. Если Стас это и делал, он не ставил ее в известность. Впрочем, оно и неудивительно. Если судить по последним событиям, она плохо знала своего мужа.
– Чем могу быть полезна? – поинтересовалась она у незнакомца. Тот немного помедлил, прежде чем ответить:
– Видите ли, неделю назад мы с вашим мужем говорили об одном документе. Станислав согласился продать его, и мы обсудили цену. Сделка должна была состояться на днях. Когда я с великим прискорбием узнал о его гибели, то подумал, что теперь мне предстоит иметь дело с вами. Я готов заплатить вам ту цену, которую предлагал ему, и ни доллара меньше. В конце концов мы, коллекционеры, уважаем друг друга. И если один из нас уходит из этой жизни, это не значит, что мы должны обманывать его семью и наживаться на их горе. Я могу считать, что мы договорились?
Лариса почувствовала, как пылают ее щеки.
– Простите, – сказала она, – сколько вы предлагали моему мужу?
На том конце удовлетворенно хмыкнули:
– Вы ничего не знали о нашей сделке?
Женщина решила: лучше не говорить правду.
– Разумеется, мой супруг все мне рассказал, – произнесла она, стараясь держаться как можно увереннее. – Я хочу проверить вашу честность – только и всего.
– Речь шла о двадцати тысячах долларов за древний документ, – признался незнакомец. – Ну что, я не обманул вас? Древний пергамент… Возможно, он столько не стоит, но я не торговался. Ваш муж хотел избавиться от него, чтобы приобрести одну милую вещичку…
Лариса с горечью подумала, что Стас скрыл от нее и это, и ничего не ответила.