Страница 9 из 88
Их глаза встретились, и неожиданно он усмехнулся жалко, как школьник:
- Всю ночь прошу тебя то об одном, то о другом.
Она усмехнулась в ответ:
- Когда-нибудь и я попрошу тебя о чем-нибудь.
Прежнее проказливое выражение появилось в его усталых глазах.
- Помоги мне, Боже, - он улыбнулся. - Если у тебя будет время после воинских обязанностей, поищи эту комнату. Лохиро будет любопытно посмотреть на нее.
- Я постараюсь, - пообещала Джил.
- Да, но ей же понадобится уйма времени, чтобы найти это место, возразил Руди. - Если учесть, что она лишена колдовских способностей...
Ингольд и Джил обменялись взглядом, быстрым сверканием глаз в свете посоха, стоявшего между ними. Затем Ингольд улыбнулся.
- Это не помеха.
С минуту помолчав, колдун внезапно повернулся и вышел из барака.
Джил вздохнула и посмотрела назад, в мерцающие блики тьмы и света в Убежище. Только сейчас Руди заметил вокруг ее глаз новые ясно видимые линии, которых не могло быть у неловкой и застенчивой студентки в красном "фольксвагене". Долгая тягучая ночь клонилась к рассвету. Если Дарки и выжидали подходящего момента, то они хранили полное молчание.
Он устало подумал о тяготах предстоящего похода и уже собрался пойти в бараки присмотреть за сборами, когда другая мысль пришла ему в голову, и Руди внезапно остановился.
- Послушай, Джил!
Она отвлеклась от своих мыслей, окинув Руди проницательным взглядом школьной учительницы.
- Что бы ты подумала о человеке, который покидает возлюбленную ради непреодолимого желания узнать незнаемое.
Джил помолчала минуту в раздумье.
- Не знаю, - ответила она наконец. - Может быть, потому, что я не очень хорошо понимаю, что такое любовь. Для меня любовь сродни глубокому религиозному убеждению. Для меня это непостижимо. Мои родители - моя мама - хотели того же для меня, и не могли понять, что я желала лишь одного заниматься наукой. Для них непостижимо, что стотысячедолларовому дому я предпочла бы маленькую контору в историческом отделении Академии. А ведь мама уверяла не раз, что любит меня. Снова, и снова, и снова. Так что я неважный судья, когда речь заходит о любви, Руди. Но что касается того, чтобы оставить кого-то и пойти за тем, чего желаешь больше жизни... Надолго ли ты оставляешь их? Нужно ли им, чтобы ты остался? Все зависит от ситуации. Все в этом мире относительно.
"Как это мучительно, - подумал Руди, - если у тебя мало времени и есть выбор: провести его с тем, кого очень любишь, или расстаться с ним из-за того, что ты очень хочешь".
Джил откинула спутанные волосы за спину.
- Почему ты думаешь, что у тебя есть выбор?
Руди встрепенулся:
- Что?
Ее голос был таким же холодным и спокойным, как ее глаза.
- Только волшебник может отыскать Кво, Руди. Ингольд направил Дарков по своему следу бог знает зачем. Ему нужен верный помощник, тоже волшебник. Если ты добровольно не пойдешь искать Архимага, тебя позовут.
Последовало долгое молчание, пока Руди переваривал сказанное. Любовь и страх одиночества в изгнании боролись в нем с ярким воспоминанием о первом мгновении, когда он узнал о своем даре, мгновении, когда он вызвал огонь из темноты. Стремление и к любви, и к волшебной власти, казалось, сейчас переполнит его, как приливная волна, мучительными воспоминаниями: Ингольд, стоящий в сияющем ореоле древних заклинаний, бездонные глаза Минальды, устремленные на него, жемчужные брызги волн, омывающих полуистлевший на песке скелет.
В конце концов все это ничего не значило. Он пойдет, потому что он должен идти.
- У тебя великий дар расставлять все по своим местам, - пробормотал он устало.
Джил пожала плечами.
- Книги, - пояснила она. - Это сушит мозги. Иди поспи, дружок. Утром тебе предстоит нелегкое испытание.
Три часа спустя в сером свете зари на ступенях Убежища собралась тесная компания. Дрожа от холода в туманном снежном свете, Руди подумал, что в некоторых случаях лучше не спать совсем, чем немножко. Насколько он знал, Ингольд, который стоял рядом, не ложился вообще. Всякий раз пробуждаясь от тревожного сна, он видел старого волшебника, сидящего у огня. Дьявольский дымок пахнущего гнилью отвара клубился над его головой, и он вглядывался в желтоватый обломок кристалла, а Джил и Ледяной Сокол, как всегда, ловко, молча укладывали провизию для долгого пути.
Долина Ренвет была окружена снегами после трехдневного шторма, а белесое море разбивалось о черные скалы. На западе слабый след дороги взбирался на темный перевал Сарда, почти скрытый клубящимся серым облаком; на востоке вились, проходя через то, что еще недавно было залитыми солнцем лугами с высокой травой и островками лесов, пути, ведущие из Долины через сломанный мост и вниз через залитые тьмой низины к реке Эрроу. На севере поднималась земля, миля за милей поросшая лесом, как фьорд, между высокими скалами, и огромная масса Снежных Гор, где на полосе строевого леса замерзшие луга встречались с белыми снегами, где начинались ледники.
Вокруг Убежища почти не было снега. Яростная атака Дарков разметала хлопья снега, перемешанные с комьями грязи, и они лежали, разбросанные, словно лава замерзшего вулкана, в сотнях футов от стен.
Сами стены были незаметны, а черные ворота, звучавшие, как гонг, под напором неистовой силы, - неподвижны. Внизу в Долине бесновались ветры. Руди основательно продрог в своем промокшем плаще и подозревал, что ему уже никогда не удастся отогреться. Позади него Ледяной Сокол говорил Ингольду:
- Надеюсь, ты не забыл взять лопаты? Не собираешься же ты превратиться в орла и парить над тропой! Зима все-таки нагрянула, и говорят, что Геттлсанд погребен под снегом по другую сторону гор.
Даже будучи новичком в искусстве магии, Руди знал, что лишь немногие колдуны рискнули бы превратиться в животных, да и то при крайней необходимости. Но для непосвященных магия была лишь магией, и со стороны искусство перевоплощения напоминало примитивное надувательство. В то же время Руди страстно желал бы вызвать движение снега.
Ледяной Сокол продолжал тем же легким уверенным тоном:
- Мое путешествие могло бы доставить гораздо больше удовольствия, будь у меня конь, но его украли.