Книга Жизни

– Я же не спорю. Только убеди Изабо, что художества Корры благотворно влияют на внутриутробное развитие бабулиных внуков. Скажи, пусть рассматривает гибель своих ваз как акт жертвоприношения. Я тоже считаю, что тетушке нужно хорошенько выспаться. А пока постараюсь чем-нибудь развлечь эту летучую мегеру.

– Это каким же образом? – скептически спросил Мэтью.

– Буду услаждать ее слух пением.

Галлоглас задрал голову. Корра, польщенная его вниманием, еще шире раскинула крылья. Теперь они отражали свет декоративных светильников в скобах, где когда-то пылали факелы. Посчитав это ободряющим знаком, Галлоглас набрал в легкие побольше воздуха и грянул новую балладу:

Корра одобрительно защелкала зубами. Галлоглас улыбнулся. Его пика качалась, будто маятник метронома. Прежде чем петь дальше, он покосился на Мэтью:

– Удачи, – пожелал племяннику Мэтью, искренне надеясь, что Корра не понимает слов баллады.

Мэтью своим чутьем обследовал прилегающие помещения, попутно отмечая всех, кто там находился. Из семейной библиотеки доносился легкий запах лаванды и мяты. Хэмиш был там, занимался какой-то писаниной. Постояв немного у закрытой двери, Мэтью распахнул ее.

– Найдется минутка для старого друга? – спросил он.

– А я уж начал думать, будто ты сторонишься меня.

Хэмиш Осборн отложил перьевую ручку и ослабил галстук с по-летнему ярким цветочным орнаментом. У большинства мужчин не хватило бы смелости надеть такой галстук. Даже здесь, во французской провинции, Хэмиш одевался так, словно ему предстояла встреча с членами парламента: темно-синий костюм в тонкую полоску, рубашка сиреневого цвета. Мэтью почувствовал себя мгновенно перенесшимся в начало прошлого века, в эпоху недолгого правления короля Эдуарда.

Мэтью знал: демон пытается вызвать его на спор. С Хэмишем они дружили не один десяток лет, с тех самых пор, как учились в Оксфорде. Их дружба строилась на взаимном уважении и поддерживалась общностью острого и проницательного интеллекта каждого. Поэтому даже обыденные разговоры между ними были сложными и стратегически выверенными, как шахматная игра двух гроссмейстеров. Но их разговор только начался. Слишком рано, чтобы позволить Хэмишу поставить его в щекотливое положение.

– Как Диана? – спросил Хэмиш, понимая, что Мэтью сознательно отказывается заглатывать наживку.

– Всё в рамках ожидаемого.

– Разумеется, я и сам мог бы у нее спросить, но твой племянник велел мне проваливать. – Хэмиш отхлебнул из бокала. – Хочешь вина?

– Откуда оно? Из моих запасов или из погребов Болдуина?

Внешне невинный, этот вопрос служил тонким напоминанием. Теперь, когда Мэтью и Диана вернулись из прошлого, ему придется выбирать между Мэтью и остальными де Клермонами.

– Это кларет. – Хэмиш качнул бокалом, наслаждаясь игрой света и ожидая ответа Мэтью. – Дорогой. Старый. С потрясающим букетом.

– Спасибо, не хочу, – скривив губы, ответил Мэтью. – В отличие от большинства моей родни, я никогда не питал пристрастия к этому сорту.

Кларет от Болдуина. Мэтью скорее согласился бы наполнить садовые фонтаны редкими бордоскими винами брата, чем пить их.

– А что это за история с драконихой? – поинтересовался Хэмиш, и Мэтью заметил дернувшуюся жилку на его подбородке, но было это признаком удивления или гнева, Мэтью не знал. – Галлоглас утверждает, что Диана привезла это существо в качестве сувенира из прошлого, но ему никто не верит.

– Дракониха действительно принадлежит Диане, – сказал Мэтью. – Хочешь узнать больше – спрашивай у нее.

– После твоего возвращения у всех обитателей Сет-Тура поджилки трясутся. – Хэмиш резко переменил тему и двинулся в наступление. – Они еще не поняли, что ты сам до смерти напуган.

– А как поживает Уильям?

Мэтью не хуже демона умел головокружительно менять тему разговора.

– Душка Уильям обрел иную привязанность.

Рот Хэмиша скривился. Демон даже отвернулся. Страдание, которое еще не утихло в нем, неожиданным образом заставило Мэтью прекратить их игру.

– Мне очень жаль, Хэмиш, – сказал Мэтью. Ему казалось, что отношения демона и человеческого возлюбленного окажутся прочнее. – Уильям любил тебя.

– Выходит, недостаточно, – пожал плечами Хэмиш, но не смог скрыть боль, мелькнувшую в глазах. – А если говорить о романтических надеждах, тебе лучше возложить их на Маркуса и Фиби.

– Я и двух слов не сказал с этой девицей, – признался Мэтью и, вздохнув, налил себе Болдуинова кларета. – Что ты можешь сообщить о ней?

– Юная мисс Тейлор работает в одном из лондонских аукционных домов. То ли в «Сотбис», то ли в «Кристис». Я так толком и не пойму разницу между ними. – Хэмиш уселся в кожаное кресло возле холодного камина. – Маркус познакомился с ней, когда выполнял какое-то поручение Изабо. Думаю, это серьезно.

– Так оно и есть. – Взяв бокал, Мэтью медленно двинулся вдоль полок, занимавших все стены библиотеки. – Она целиком покрыта его запахом. Похоже, они сблизились по-настоящему.

– У меня возникли те же подозрения. – Хэмиш потягивал вино, наблюдая за беспокойным хождением друга. – Разумеется, никто ничего не сказал. Твоя семья могла поучить МИ-6 тому, как надо хранить секреты.

– Изабо должна была бы прекратить эти отношения в самом начале. Фиби слишком молода для отношений с вампиром, – сказал Мэтью. – Ей едва ли больше двадцати двух, однако Маркус связал ее нерушимыми узами.

– Да. Запретить Маркусу влюбляться – это стало бы забавным развлечением. – Проявившаяся шотландская картавость Хэмиша показывала, насколько он изумлен таким предложением. – В том, что касается любви, Маркус упертостью пошел в тебя.

– Если бы он больше думал о своих обязанностях предводителя Рыцарей Лазаря…

– Мэтью, больше ни слова, иначе я услышу от тебя какую-нибудь настолько лживую фразу, что потом мне будет тебя не простить. – Слова Хэмиша хлестали, будто плеть. – Ты знаешь, как тяжело быть великим магистром ордена. Не следует ожидать от Маркуса действий слишком зрелой личности. Пусть он и вампир, но по мировосприятию Маркус недалеко ушел от Фиби.

Орден Рыцарей Лазаря был создан в эпоху Крестовых походов, чтобы защитить интересы вампиров в мире, где все сильнее начинали доминировать люди. Первым великим магистром ордена стал Филипп де Клермон, истинная пара Изабо. Он был легендарной фигурой не только среди вампиров, но и среди демонов, ведьм и даже людей. Никто другой не мог дотянуться до высоких стандартов, установленных Филиппом.

– Но влюбиться в эту девчонку… – возразил Мэтью, гнев которого нарастал.

– Никаких «но»! Маркус проделал блестящую работу, – прервал друга Хэмиш. – Он привлек в орден новых членов, прослеживал все финансовые детали наших операций. Маркус потребовал от Конгрегации наказать Нокса за его майские действия. Далее, твой сын потребовал официальной отмены завета. Никто, даже ты, не смог бы сделать больше.

– Наказание Нокса Конгрегацией несоизмеримо с тяжестью содеянного им здесь. Они с Гербертом вторглись в мой дом. Нокс убил женщину, заменившую моей жене мать.

Мэтью залпом выпил кларет, словно рассчитывал подавить свой гнев вином.

– Учти, Эмили умерла от сердечного приступа, – напомнил другу Хэмиш. – Маркус сказал, что установить истинную причину невозможно.

– Зато я знаю достаточно, – с неожиданной яростью проговорил Мэтью и швырнул пустой бокал.

Перелетев к противоположной стене, бокал ударился о край одной из полок, и на толстый ковер посыпались осколки.

4

Это строчки из баллады «The Lover», написанной известным английским поэтом, композитором и певцом Чарльзом Дибдином (1745–1814). Галлоглас нарушил последовательность строк, поменяв их местами.