Книга Жизни

Это завело и меня.

В Круглой башне я еще ни разу не бывала. Она располагалась напротив башни Мэтью. Их разделяло главное здание замка. Едва оказавшись там, я догадалась, почему эту башню не включили в мою экскурсию по Сет-Туру.

В самом центре башенного пола я увидела круглую металлическую решетку. Из ямы, закрываемой ею, тянуло знакомым запахом веков, смерти и отчаяния.

– Подземная темница, – прошептала я, временно обездвиженная зрелищем.

Мэтью услышал мои слова и стал спускаться по гулким ступеням.

– Филипп строил эту башню под тюрьму, но по большей части она пустовала, – пояснил он.

Давно я не видела его с наморщенным лбом и таким встревоженным.

– Идем, – сказала я, отмахиваясь от дурных мыслей. – Я пойду следом.

Если подземная тюрьма на первом этаже Круглой башни была местом забвения, то третий этаж был местом воспоминаний. Его пространство наполняли сундуки, книги, свитки и разные предметы. Я попала в семейный архив де Клермонов.

– Неудивительно, что Эмили буквально паслась здесь, – сказала Сара.

Она склонилась над шатким столом, где лежал наполовину развернутый свиток. Рядом стояла Фиби. Еще с полдюжины свитков лежали на том же столе и ждали своего часа.

– Она была помешана на генеалогии, – добавила тетка.

– Привет! – весело крикнул нам с высокой галереи Маркус.

Галерея тоже была плотно заставлена сундуками и стеллажами. Дурное предчувствие Изабо пока не оправдалось.

– Кстати, Хэмиш собирался сходить за вами.

Маркус ловко перемахнул через перила и бесшумно приземлился рядом с Фиби. Я повертела головой по сторонам, однако ни постоянной, ни приставной лестницы не увидела. Скорее всего, забирались на галерею по стене, держась за выступающие части грубо обтесанных камней, а затем спрыгивали вниз. Высокий уровень безопасности на вампирский манер.

– А что ты тут ищешь? – спросил Мэтью, выказывая легкое любопытство.

Маркус вовек не догадался бы, что мы появились здесь по подсказке Изабо.

– Способ сбросить Болдуина с наших хребтов. Больше тут искать нечего, – ответил Маркус и подал Хэмишу тетрадь в ветхом переплете. – Смотри, что я нашел. Записки Годфри по вампирскому праву.

Хэмиш принялся листать страницы, явно стремясь найти полезные сведения юридического характера. Годфри был самым младшим из трех сыновей Филиппа. Его отличал недюжинный ум. На третьем этаже Круглой башни запахло дурными предчувствиями.

– И что же ты нашел? – спросил Мэтью, бегло взглянув на свиток.

– Подойди и взгляни. Диане тоже будет интересно, – ответил Маркус, подзывая нас к столу.

– Диана, тебе это явно понравится, – подхватила Сара, поправляя очки. – Маркус нашел генеалогическое древо де Клермонов. На вид – очень старое.

– Так оно и есть, – сказала я.

Генеалогическое древо было исполнено в средневековой манере. Вверху, в квадратных рамках, составитель красочно изобразил мужчину и женщину, отчасти похожих на Филиппа и Изабо. Их разделяло пространство, через которое тянулись и смыкались их руки. От каждого вниз отходили цветные ленты с кружками. Кружки содержали имена. Некоторые были мне знакомы: Хью, Болдуин, Годфри, Мэтью, Верена, Фрейя, Стасия. Многие я видела впервые.

– Двенадцатый век. Французская работа. Стиль исполнения характерен для мастерской в Сен-Севере, – сказала Фиби, подтверждая мои предположения о возрасте изображения.

– Все началось, когда я пожаловался Галлогласу на то, что Болдуин сует нос повсюду, – пояснил Маркус. – Он рассказал мне, что Филипп вел себя не лучшим образом. Это было, когда Хью осточертел отцовский диктат и он решил жить самостоятельно, забрав с собой и Фернандо. Галлоглас назвал их семью боковой ветвью и добавил, что иногда боковые ветви – это единственный способ поддержания мира.

Ох, не видать Галлогласу мира, когда дядюшка Мэтью разыщет его! На лице моего мужа читалась ярость, которую пока ему удавалось подавлять.

– Помню, я что-то читал о боковых ветвях. Одно время дед питал надежду, что я пойду по юридической стезе и возьму на себя прежние обязанности Годфри, – добавил Маркус.

– Нашел! – объявил Хэмиш, постучав пальцем по странице. – «Каждый мужчина, имеющий чистокровное потомство, может создать боковую ветвь при условии, что его решение было одобрено его отцом или главой его клана. Новая боковая ветвь будет считаться ответвлением от изначальной семьи, однако во всем остальном глава нового семейства свободен в изъявлении своей воли и применении своей власти».

Достаточно прямолинейные слова, но, поскольку они принадлежали Годфри, это включало в себя еще что-то.

– Создание боковой ветви – самостоятельной ветви семейства де Клермон, где главой станет Мэтью, решит все наши проблемы! – заявил Маркус.

– Только учти, что не все главы кланов приветствуют появление боковых ветвей, – предостерег сына Мэтью.

– Познавший вкус бунтарства вовеки бунтарем пребудет, – пожал плечами Маркус. – Ты это знал, когда создавал меня.

– А Фиби? – вскинул брови Мэтью. – Невеста разделяет твои революционные взгляды? Возможно, ей не понравится перспектива, когда твой дядя наложит лапу на все твои финансы и вас обоих выставят из Сет-Тура без гроша за душой.

– Как прикажешь это понимать? – нахмурился Маркус.

– Пусть Хэмиш меня поправит, если я ошибаюсь, но мне помнится, что в следующем разделе книги Годфри говорится о наказаниях, налагаемых в случае, если боковая ветвь создается без позволения главы основного семейства, – ответил Мэтью.

– Ты – мой отец, а значит, и глава, – возразил Маркус, упрямо выпятив подбородок.

– Только в биологическом смысле. Я поделился с тобой своей кровью, чтобы ты смог возродиться вампиром.

Мэтью молотил руками в воздухе. Меня это встревожило. Я представляла, что́ сейчас происходит у него внутри.

– У Годфри написано «sire», то есть «производитель». Ты знаешь, до чего я ненавижу это слово. Я считаю себя твоим отцом, а не донором крови.

– А я прошу тебя встать на ступеньку выше, – не сдавался Маркус. – Болдуин превратно понимает завет и роль Конгрегации. Если ты создашь боковую ветвь, мы сможем проложить собственный путь и сами принимать решения.

– Мэтт, разве что-то мешает тебе создать свою ветвь? – спросил Хэмиш. – Теперь, когда Диана беременна, думаю, ты с радостью вырвешься из-под диктата Болдуина.

– Все не так просто, как ты думаешь, – ответил Мэтью. – И у Болдуина могут появиться оговорки.

– Фиби, а это что?

Палец Сары застыл на пергаменте почти под самым именем Мэтью. Генеалогия интересовала мою тетку больше, нежели юридическая казуистика.

Фиби пригляделась:

– Похоже на подчистку. Когда-то здесь тоже помещался кружок с именем. Подчищали грубо. Имя все равно можно прочитать. Beia… нет, должно быть, Benjamin. В Средние века имена часто сокращали и ставили «i» вместо «j».

– Имя-то выскребли, а убрать красную ленточку, тянущуюся к Мэтью, забыли. Следовательно, этот Бенжамен – один из детей Мэтью, – заключила Сара.

При упоминании о Бенжамене у меня похолодела кровь. У Мэтью действительно был сын с таким именем. Жуткое создание.

Фиби развернула другой свиток. Это генеалогическое древо тоже было старинным, но все же ближе к нашему времени. Невеста Маркуса нахмурилась.

– А это вроде уже тринадцатый век, – сказала Фиби, разворачивая пергамент. – Никаких подчисток и никакого упоминания о Бенжамене. Получается, был и бесследно исчез.

– Кто он такой – этот Бенжамен? – спросил Маркус.

Его вопрос меня удивил. Уж кто-кто, а он-то должен знать имена всех остальных детей Мэтью.

– Бенжамена не существует, – с бесстрастным лицом, тщательно выбирая слова, заявила Изабо.

Мой мозг пытался сопоставить последствия вопроса Маркуса и странный ответ Изабо. Если сын Мэтью не знал о Бенжамене…

– Значит, потому его имя и соскребли? – спросила Фиби. – Может, исполнитель древа допустил ошибку?

– Да, он был ошибкой, – упавшим голосом произнес Мэтью.