Книга Жизни

– Привет, дорогая, – произнес Маркус, отрываясь от созерцания полей и холмов Оверни.

Запах вошедшей Фиби Тейлор напоминал ему аромат кустов сирени, что росли сразу за ярко-красной дверью дома его настоящих родителей. Тонкий и в то же время неотступный, этот запах символизировал надежду на весну, сменившую долгую зиму в Массачусетсе. Запах напоминал Маркусу понимающую улыбку давно умершей матери. Однако сейчас запах сирени ассоциировался у него только с этой молодой хрупкой женщиной. Хрупкость была обманчивой: Фиби обладала железной волей.

– Все пройдет хорошо.

Фиби встала на цыпочки и поправила ему воротник. Ее оливковые глаза были полны сострадания. Познакомившись с Фиби, Маркус стал одеваться строже. Футболки с эмблемами рок-групп сменились рубашками. И подписывался он теперь не «Маркус Уитмор», а «Маркус де Клермон». Так он представился Фиби, впервые придя к ней на работу. Через некоторое время он рассказал ей о вампирах, своем отце-создателе, чей возраст насчитывал полторы тысячи лет, о французском замке, полном опасных родственников по вампирской линии, и о ведьме по имени Диана Бишоп. Реакция Фиби граничила с чудом: она осталась рядом с Маркусом.

– Вот здесь ты ошибаешься, – запоздало отозвался Маркус, поцеловав ей руку; Фиби знала о Мэтью только с его слов. – Прошу тебя, держись рядом с Натаниэлем и остальными.

– Маркус Уитмор, в последний раз заявляю тебе: когда ты выйдешь поздороваться с отцом и его женой, я буду стоять рядом с тобой. По-моему, нам незачем дальше обсуждать этот вопрос. Или ты все же намерен? – поинтересовалась Фиби, протягивая ему руку.

Маркус взял протянутую руку. Фиби думала, что сейчас они вместе выйдут, однако Маркус крепко обнял ее. Одна рука Фиби утонула в его ладони, а другую он прижал к своему сердцу. Жест Маркуса ее удивил.

– Хорошо, Фиби. Ты пойдешь вместе со мной, но с определенными условиями. Первое: ты постоянно будешь находиться возле меня или Изабо.

Фиби открыла рот, приготовившись возражать, но серьезный взгляд и тон Маркуса утихомирили ее.

– Второе: если я попрошу тебя уйти, ты это сделаешь, причем сразу же, не задавая вопросов. Иди прямо к Фернандо. Он будет либо в часовне, либо на кухне. – Маркус пристально посмотрел на Фиби и увидел признаки настороженного согласия. – И третье: ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не приближайся к моему отцу на расстояние вытянутой руки. Договорились?

Фиби кивнула. Она выросла в семье дипломатов и, как всякий хороший дипломат, была готова подчиниться правилам Маркуса. Но если отец Маркуса действительно окажется чудовищем (а кое-кто здесь, похоже, так и думал), Фиби поступит так, как должна.

Когда картофельные ломтики на сковородке зарумянились, Фернандо Гонсалвиш накрыл их взбитыми яйцами. Его испанская тортилья была одним из немногих кушаний, которые Сара Бишоп соглашалась есть. Сегодня ей как никогда требовались телесные силы. Фернандо мысленно называл ее вдовой, хотя она потеряла не мужа, а интимную подругу.

Галлоглас сидел за кухонным столом, выковыривая из старинных досок кусочки старинного воска. Светлые волосы почти до плеч и мускулистая фигура делали его похожим на угрюмого медведя. Плечи и руки Галлогласа покрывали узоры татуировки. Узоры отражали мысли, владевшие им в настоящее время, поскольку на коже вампиров татуировка держалась всего несколько месяцев. В данный момент он думал о своих корнях, что явствовало из кельтских узлов, рун и изображений сказочных чудовищ, почерпнутых в скандинавских и гэльских мифах и легендах.

– Да успокойся ты, – посоветовал ему Фернандо; голос повара был теплым и выдержанным, словно шерри в дубовых бочках.

Галлоглас поднял голову и тут же снова занялся выцарапыванием воска из щелей.

– Пойми, Галлоглас: никто не убережет Мэтью от того, что он должен сделать. Отомстить за смерть Эмили – вопрос чести.

Фернандо выключил плиту и, на ходу отворачивая рукава белой рубашки, которая даже после нескольких часов, проведенных на кухне, оставалась безупречно чистой, направился к столу, где сидел Галлоглас. Босые ноги бесшумно двигались по каменным плитам пола. Заправив рубашку в джинсы, Фернандо запустил руки в свои темные курчавые волосы.

– Ты же знаешь, Маркус пытается взять вину на себя, – сказал Галлоглас. – Но парень совсем не виноват в смерти Эмили.

Если не знать, что́ происходило на вершине горы, вся сцена выглядела удивительно тихой и спокойной. Галлоглас достиг развалин храма вскоре после Маркуса. Да, только тишина и фигура Эмили Метер. Ведьма стояла на коленях внутри круга, граница которого была обозначена белыми камешками. Рядом находился колдун Питер Нокс. Его руки лежали на голове Эмили, а на лице застыло выражение предвкушения и даже голода. Был и зритель – Герберт из Орильяка, ближайший из соседей-вампиров. Он с интересом смотрел на происходящее.

– Эмили!

Отчаянный крик Сары взорвал тишину. Он был настолько сильным, что даже Герберт попятился назад.

Нокс, вздрогнув, отпустил Эмили, и она без сознания рухнула на землю. Сара атаковала колдуна всего одним, но очень могущественным заклинанием, отчего Нокса буквально сдуло с вершины.

– Нет, Маркус ее не убивал, – сказал Фернандо, вновь заставив Галлогласа поднять голову. – Но его небрежность…

– Неопытность, – перебил повара Галлоглас.

– Небрежность, – повторил Фернандо, – сыграла роль в этой трагедии. Маркус это знает и принимает ответственность на себя.

– Маркус не рвался в главные! – глухо прорычал Галлоглас.

– Да. Это я предложил его кандидатуру. Мэтью согласился, посчитав такое решение правильным.

Фернандо легко сжал плечо Галлогласа и вернулся к плите.

– Так ты поэтому появился здесь? Чувствуешь свою вину за отказ возглавить братство, когда Мэтью просил тебя о помощи?

Сильнее всех появление Фернандо в Сет-Туре удивило Галлогласа, ведь Фернандо сторонился замка с XIV века, когда погиб Хью де Клермон, отец Галлогласа.

– Я здесь, потому что в свое время, когда французский король казнил Хью, Мэтью бросил все и примчался меня поддержать. Я тогда был совсем один, если не считать моего горя. – Голос Фернандо сделался хриплым. – А возглавить орден Рыцарей Лазаря я отказался, потому что не являюсь де Клермоном.

– Ты был интимным другом, истинной парой моего отца, – возразил Галлоглас. – Ты такой же де Клермон, как Изабо или ее дети!

Фернандо осторожно закрыл дверцу духовки.

– Я остаюсь истинной парой твоего отца, – не поворачиваясь к Галлогласу, сказал он. – И твой отец никогда не станет для меня тем, о ком говорят в прошедшем времени.

– Прости, Фернандо, – пробормотал потрясенный Галлоглас.

С момента гибели Хью прошло почти семьсот лет, но Фернандо так и не оправился от потери. «И вряд ли когда-нибудь оправится», – подумал Галлоглас.

– А что касается моей принадлежности к де Клермонам, – продолжал Фернандо, по-прежнему глядя в стену над плитой, – Филипп возражал против этого.

Галлоглас возобновил свое нервное занятие. Пространство вокруг него заполнялось темными катышками воска. Фернандо налил два бокала красного вина и поставил их на стол.

– Выпей лучше, – сказал он, протягивая бокал Галлогласу. – Тебе сегодня тоже понадобятся силы.

В кухню стремительно вошла Марта, домоправительница Изабо. В этой части замка хозяйкой была она и очень не любила, когда кто-нибудь вторгался на ее территорию. Недовольно поглядев на Галлогласа и Фернандо, Марта принюхалась и рванула дверцу духовки.

– Это же моя лучшая сковородка! – с упреком воскликнула Марта.

– Знаю. Потому и взял ее, – ответил Фернандо, делая глоток.

– А тебе, дон Фернандо, вообще нечего делать на кухне. Иди наверх. И Галлогласа с собой забери.

С полки над мойкой Марта сняла чайник и пакет с чаем. Затем взгляд ее упал на соседний столик, где вместе с чашками, блюдцами, кувшином молока и сахарницей на подносе стояла кастрюля, обернутая кухонным полотенцем. Марта нахмурилась еще сильнее.