Книга Жизни

Мэтью изголодался по Диане и сейчас удовлетворял свой голод глазами, пальцами и ртом. Но вместо насыщения он чувствовал лишь обострение голода. Мэтью опустил Диану на кровать и целовал, пока не достиг потайных мест, о которых знал только он. Ее руки обхватили лицо Мэтью, чтобы крепче прижать к телу его губы. Он слегка укусил ее за бедро, молчаливо упрекая за такую поспешность.

Диана мягко, но настойчиво требовала продолжения и окончания. Она сражалась с его самообладанием. Тогда Мэтью перевернул жену и холодной рукой погладил ее спину.

– Ты просила остановить время, – напомнил он.

– Оно остановилось, – сказала Диана, призывно прижимаясь к нему.

– Тогда почему ты меня торопишь?

Мэтью провел пальцами между лопатками Дианы, ощупывая шрам в форме звезды. Там был еще полумесяц, касавшийся ее ребер. Мэтью нахмурился. Ниже, у поясницы, темнела тень. Она находилась глубоко под кожей и имела жемчужно-серые очертания драконихи. Ее челюсти кусали полумесяц, крылья закрывали грудную клетку Дианы, а хвост прятался вокруг бедер.

– Почему ты остановился? – Диана откинула волосы, мешавшие смотреть, и вытянула шею. – Я хотела, чтобы остановилось время, а не ты.

– У тебя там кое-что на спине, – сказал Мэтью, обводя пальцами очертания крыльев драконихи.

– Ты хочешь сказать, еще что-то появилось? – нервно рассмеялась Диана.

Она по-прежнему тревожилась из-за шрамов, оставшихся «на память» о Ла-Пьере. Диана считала их телесными изъянами.

– Вместе с остальными твоими шрамами то, что я вижу сейчас, напоминает мне картину в лаборатории Мэри Сидни. Ту, где огнедышащий дракон держит в пасти луну.

Интересно, смогли бы это увидеть другие или странная картина на спине жены была доступна только его вампирскому зрению?

– А знаешь, очень красиво. Зримая память о твоей храбрости.

– Помнится, ты говорил, что я вела себя безрассудно, – прошептала Диана.

Меж тем рот Мэтью опустился к драконьей голове.

– Ты и сейчас ведешь себя безрассудно. – Губами и языком Мэтью обвел все изгибы хвоста драконихи и опустился ниже. – И это сводит меня с ума, – прошептал он.

Мэтью насыщался телом жены, удерживая Диану на самом краю желания. Он то и дело останавливался, чтобы прошептать ей ласковые слова или пообещать новые наслаждения. Это держало ее в напряжении. Диана хотела удовлетворения и покоя, который придет вместе с забвением, пусть и недолгим. Но Мэтью хотелось на целую вечность растянуть эти мгновения, наполненные ощущением их близости и защищенности от всего мира. Мэтью повернул Диану лицом к себе. Ее губы были мягкими и полными, глаза – сонными. Мэтью медленно и осторожно вошел в нее. Его движения внутри были такими же нежными и осторожными. Так продолжалось, пока сбившийся ритм сердца Дианы не подсказал ему, что она близка к оргазму.

Диана выкрикнула его имя и соткала заклинание, поместившее их в центр мира.

Потом они лежали обнявшись. Темнота за окном начинала розоветь, уступая краскам раннего утра. Диана положила голову Мэтью себе на грудь. Он вопросительно посмотрел на жену. Она кивнула. Тогда Мэтью потянулся ртом к маленькой серебристой луне над выступающей голубой артерией.

У вампиров это было древним способом познания своей пары, священным моментом единения, когда обмен мыслями и чувствами происходил честно и без суждений. Вампиры всегда отличались скрытностью, но когда вампир вкушал кровь из сердечной вены своей пары, то переживал мгновения совершенного покоя и понимания. И тогда, пусть на время, в нем затихала эта вечная снедающая потребность охотиться и обладать.

Зубы Мэтью осторожно прокусили кожу Дианы, и он выпил несколько драгоценных унций ее крови. С кровью к нему проник поток впечатлений и чувств: радость вперемешку с печалью, счастье возвращения в свое время, к близким и друзьям, притушенное горем. Гнев на тех, по чьей вине умерла Эмили, сдерживался тревогами за мужа и детей.

– Если бы я мог, то уберег бы тебя от этой потери, – прошептал Мэтью, целуя отметину, которую его зубы оставили на коже Дианы.

Мэтью лег на спину. Диана накрыла его собой.

– Знаю, – сказала она, глядя ему в глаза. – Я знаю, что ты не можешь постоянно находиться рядом со мной. Но если тебе нужно куда-то уйти или уехать, обязательно попрощайся. Не исчезай… как тогда.

– Я никогда тебя не покину, – пообещал Мэтью.

Диана прижалась губами к его лбу, выбрав место чуть выше глаз. Большинству теплокровных спутников и спутниц вампиров был недоступен вампирский ритуал единения, но жена Мэтью сумела преодолеть эти ограничения, как преодолела большинство иных препятствий на пути их совместной жизни. Диана обнаружила: когда она целует Мэтью в эту часть лба, то ловит отблески самых потаенных мыслей и проникает в темные углы, где скрываются его страхи и тайны.

Во время ведьминого поцелуя Мэтью ощутил лишь легкое покалывание. Он замер, стараясь, чтобы Диане открылось как можно больше уголков его души. Он даже заставил себя расслабиться, превращая мысли и чувства в медленный непрерывный поток.

– С возвращением, сестрица.

В спальне запахло дымом костра и седельной кожей. Появившийся Болдуин бесцеремонно откинул одеяло.

Диана испуганно вскрикнула. Мэтью попытался заслонить собой ее обнаженное тело, но было слишком поздно. Руки Болдуина крепко держали Диану.

– Кровную клятву моего отца я услышал чуть ли не на полдороге к замку. А ты еще вдобавок и беременна.

Взгляд Болдуина де Клермона замер на округлившемся животе Дианы. Лицо брата Мэтью было полно холодной ярости, не вязавшейся с гривой его огненно-рыжих волос. Болдуин согнул ее руку, принюхался:

– А весь запах на тебе принадлежит только Мэтью. Так-так.

Болдуин отпустил Диану. Мэтью сразу же обнял жену.

– Поднимайтесь! Оба! – приказал Болдуин.

Его голос был полон такой же холодной ярости.

– Болдуин, у тебя нет власти надо мной! – выкрикнула Диана, щурясь от вспыхнувшего гнева.

Эти слова выплеснулись из нее. Вряд ли Диана могла бы придумать иной ответ, который разозлил бы Болдуина сильнее. Болдуин бросился на нее. Только рука Мэтью, схватившего его за горло, остановила незваного гостя. Их лица разделяло всего несколько дюймов.

– Кровная клятва отца утверждает, что такая власть у меня есть… ведьма. – Болдуин смотрел Диане прямо в глаза, пытаясь заставить ее отвести взгляд; когда этого не произошло, глаза Болдуина зло вспыхнули. – А твоей жене, Мэтью, недостает воспитания. Преподай ей несколько уроков, иначе я сам займусь ее манерами.

– Вздумал меня воспитывать?

Глаза Дианы округлились. Она растопырила пальцы, и вокруг ног закружился ветер, готовый ответить на ее призыв. Сверху послышался крик Корры, сообщавшей хозяйке, что она спешит на помощь.

– Сейчас – никакой магии и никаких драконов, – шепнул ей на ухо Мэтью.

Он молил всех богов, чтобы на этот раз жена его послушалась. Ни Болдуину, ни остальным незачем знать, насколько возросли силы и способности Дианы после возвращения из елизаветинского Лондона.

Чудо свершилось: Диана кивнула в знак согласия.

– Как прикажешь это понимать? – донесся из коридора ледяной голос Изабо. – Похоже, Болдуин, ты окончательно рехнулся. Только этим можно объяснить твое присутствие здесь.

– Полегче, Изабо. Не торопись показывать коготки. – Болдуин неторопливо двинулся к лестнице. – И не забывай: главой семейства де Клермон являюсь я. Мне не нужны причины для появления в замке. Жду тебя, Мэтью, в семейной библиотеке. И тебя, Диана, тоже. – Болдуин повернулся, устремив на Мэтью свои странные золотисто-карие глаза. – Не заставляйте меня ждать.

Глава 3

Солнце еще не взошло. Свет, льющийся в окна семейной библиотеки де Клермонов, смягчал очертания всех предметов: корешки книг, четкие линии книжных полок, опоясывающих стены помещения, и даже золотисто-синие узоры обюссонского ковра.

Вот только мой гнев он никак не мог смягчить.