Довмонтов меч

— Держи, помни нашу доброту, — сказал Василий весело и перебросил ему с коня кувшин. — Мы тут немного побаловались, но и тебе осталось.

— Ого! Добрый был должник, — обрадовался тот, встряхнув жидкость в кувшине. — Чаще навещайте. Тут ещё один ваш проехал, толсторожий такой.

Можно было вздохнуть спокойно, так легко прошла вылазка в город. Они направили лошадей по тому же пути, по которому прибыли из-за реки, но успели отдалиться от ворот совсем немного. Только Василий, расслабившись, проговорил:

— А ведь хорошо сошло! — как тут же со стороны из-за стены выскочило пятеро всадников. Угрожающе выкрикивая что-то, всадники во весь опор мчались в их сторону. Переднего Довмонт узнал сразу. Это был тот самый мордоворот, который попался им, когда они только въезжали в город, и о котором говорил стражник.

— Стой, кому говорят! — злобно кричал он.

Под Довмонтом и лошадь была не та, и меч простоват, но, если других не было, приходилось испытывать их. А заодно, в который раз, и свою судьбу.

Река была уже близко.

— Ты — за реку и в стан, — скомандовал он лазутчику, одновременно перебрасывая из-за спины ножны и вытаскивая меч. — Сообщишь воеводам — нападать завтра, с рассветом. А мы — тут. Василий, ты готов? — Он повернулся к верному своему сопроводителю, который сегодня уже показывал дар изворотливости, а сейчас должен показать и другие свои умения.

Василий тоже быстро перебросил ножны и держал меч, испытывая остроту лезвия.

— Я-то готов, да не лучше ли и тебе, князь, за реку? Там ты нужнее будешь. Я бы один тут.

— Вдвоём отобьёмся. — И Довмонт послал коня навстречу всадникам.

— Ну, что вам? — громко спросил он.

— Взглянуть на тебя ещё раз надо, уж не сам ли князь Довмонт к нам пожаловал?

— Ну а если бы Довмонт, так и что?

— Будто сам не знаешь. Ежели ты Довмонт, мы тебя к князю Гердене доставим, — вполне миролюбиво объяснил старший из их компании, седоусый дружинник.

— Довмонт он, Довмонт! Говорю, признал его! Герденя серебра за него отсыплет! — Мордатый направил в сторону князя копьё. — А помнишь, князь, я тебя спросил, сколь долго будет ваша беседа с Тройнатом длиться? Ты меня даже взглядом не удостоил! Бросай меч, слезай с коня, пешим у меня пойдёшь! — вдруг закричал он, всё более разъяряясь.

— Ты сначала до него дотянись, до меча моего, — насмешливо ответил князь.

Длиннорукий, сидящий на худой лошади, не спеша стал готовить аркан. Зря он это сделал. Довмонт выхватил боевой топорик и бросил ему в лоб. И то ли железо на шлеме у воина было непрочно, то ли сила, с какой ударил топорик, была столь велика, но только топорик, пробив шлем, вошёл ровно посреди лба в голову, и несчастный воин стал медленно съезжать вбок с лошади, а топор, словно вогнанный в пень берёзовый, так и торчал у него изо лба.

Жаль, под Довмонтом был не его Неистовый, посбивали бы они сейчас на землю всех этих вояк, сдуру возмечтавших получить за него серебро от Гердени, потоптали бы их копытами. А сейчас приходилось рассчитывать только на себя да Василия.

— Слышь, князь, не дури, а то ведь зарубим! — всё ещё миролюбиво крикнул седоусый.

— Так ты ему нянькой быть захотел! — И мордоворот слегка хлестнул лошадь седоусого.

Лошадь рванулась вперёд, налетела на Василия. Василий слегка пошатнулся, но тут же взмахнул мечом и ударил по щиту неожиданного противника. Довмонт не стал дожидаться, пока трое окружат его, и сам ринулся на них. Первым он мечом достал мордатого. Удар пришёлся по правой руке, пониже плеча, и сквозь кольчугу проступила тёмная кровь.

— Сбивай, сбивай его с коня! — закричал мордатый, зажимая руку.

Но Довмонт успел развернуться, слегка отклонился от копья, которым молодой парень собирался его сбить. Парень не ожидал этого, замахивался со всею силой. Довмонт добавил к этому замаху совсем немного: очутившись за спиной парня, как бы погладил её мечом, а парень рухнул носом в землю. Лошадь его сделала несколько неуверенных шагов и отошла в сторону.

Довмонт, пока он не успел оправиться, слегка потоптал его копытами своего коня.

В это время седоусый каким-то образом сбросил с лошади Василия, но тому удалось сразу вскочить, он выхватил боевой нож и снизу ударил им в живот лошади седоусого, налёг на рукоятку, и лошадь не заржала, нет, она закричала, словно женщина, от отчаяния и боли, сразу хлынула парящая кровь, за ней внутренности. Василий успел отскочить, седоусый тоже пытался высвободить ногу с валящейся на бок скотины, но был ею подмят.

Василий резво вскочил на лошадь того, кто пытался ударить копьём Довмонта, и бросился догонять мордатого, который, увидев, как складывается дело, зажимая по-прежнему правую руку, начал пятиться, а потом и вовсе повернул коня. Он хотел погнать его в сторону ворот, но Василий удачно подрезал и стал оттеснять к реке.

Оставался пятый. Он ни разу не ввязался в сечу, даже меча не вынул.

— Лови своего мордатого, не то изрублю и тебя! — приказал Довмонт.

Пятый мгновение помедлил, а потом бросился наперерез мордовороту, сбил его с лошади, сам соскочил на землю и помог Василию связать его.

— Уж ты, князь, помилуй нас. Не хотели мы твоей крови, — проговорил седоусый.

Весь перемазанный в крови и земле, он выбрался из-под своей умирающей лошади.

— И я здесь не за вашей жизнью, — ответил Довмонт. — Да только сегодня отпустить не могу.

— Так и не отпускай. Повяжи и веди куда хочешь. Потом отпустишь. Век буду твоих богов молить за тебя. Баба у меня, деток трое, я бы и не впутался, если б не этот. — Седоусый показал на приближающегося повязанного мордоворота.

— Псы безродные! — заругался на него мордоворот. — Не послушались меня, были бы и живы-здоровы, и при серебре!

— Вяжи их тоже и веди к реке, — приказал Довмонт Василию.

— Вяжи, вяжи, слушай, что князь приказывает, только не убивай! — заторопился седоусый.

Вязать пришлось лишь троих. Первый, с топором во лбу, был мёртв. Тот, которого потоптал Довмонт конём, сам идти не мог, его взвалили на лошадь.

— Надобно ли тебе, князь, вплавь, если тут есть тайный брод? — спросил седоусый, когда они подобрались к реке. — Герденя о нём не знает, потому что он пришлый, дружинники его тоже не ведают, а я — я здесь мальчишкой раков ловил. — Он подвёл их к большой ольхе. — От этой ольхи к вербе на том берегу, узенько, по цепочке, по одному, в сушь — по подводным камушкам, всегда перебраться можно.

Его и послали переходить первым, предварительно развязав.

— Не убегу я, слово даю. У меня к нашему князю свой есть счёт, — уверил седоусый. — Он моего брата отправил на смерть.

Перешёл он широкую реку спокойно, и вода едва достигла его груди.

Скоро перебрались и остальные. Седоусый перебрался назад, на полоцкий берег, к остававшемуся Довмонту и перевёл свободных лошадей, с потоптанным ратником и привязанным оружием.

— Уж ты не гневайся, князь, — повторил он снова. — Своей волей я бы против тебя никогда не пошёл. И против Пскова с Новгородом не пойду. Отпусти нас с сотоварищем.

— Поможешь нам, отпущу, и никакой тебе обиды не сделаем.

...В лесу в условном месте их поджидали дядька Лука и псковский воевода Давид Якунович.

— Ну, князь, заставил ты нас здесь о тебе Бога молить!

Мордоворота с пораненной рукой и потоптанного конём воина они отдали Ибн Хафизу с Убайдом:

— Врачуйте, а то небось заскучали без дел.

В лесу под деревьями повсюду спали дружинники. Под огромной елью собрался военный совет: Довмонт и оба воеводы.

— Полочане на Псков нападать не хотят, это Герденя придумал, ему и нести ответ, — сказал Довмонт, — а город обижать не станем.

Псковский воевода с радостью поддержал:

— О том и хотел просить, князь. Пскову с Полоцком рядом ещё жить и жить...

— Герденя выходит в полдень, едва соединится с боярами. А потому нам надо войти в город, едва рассветёт. Последнюю ночь он станет проводить в своих хоромах. Я его привычки знаю. Нам надо тихо войти в город, не чиня обид жителям, захватить его покои, взять Герденю, казну и быстро удалиться за реку.