Страница 26 из 29
«Суды она, видишь ли, проводила. В правосудие играла». – Всю дорогу до Новгорода Псковитинов не мог поверить, что так легко отделался. Все виделось ему, как нагоняют его экипаж аракчеевские молодчики, как возвращают его обратно в Грузино, дабы кинуть в холодный, мрачный эдикюль с рогатиной на шее. И ведь было за что, он, можно сказать, воспользовался травмой Алексея Андреевича и не только сам уехал, распустив выездной суд, но и всех арестованных крестьян в Новгород отправил. И не просто так, а под полицейским конвоем. Так что, даже если бы Аракчеев и пожелал отбить своих людей, дабы расправиться с ними по собственному усмотрению, конвою пришлось бы защищать подследственных силой оружия. Да и не посмел бы царев любимец нападать на полицейский конвой при исполнении судебного постановления. А значит, виноват Псковитинов и должен за вину свою ответ держать.
Получив власть над людьми, кузнецова дочка, крепостная девка Настасья, не просто упивалась своим новым положением, она блаженствовала, пробуя данную ей власть так и эдак, проверяя границы дозволенного. Может, скажем, господин надавать своей горничной по роже? Отчего же не может? Запросто. А приказать, чтобы ту высекли кнутом? Только намекни. А в темницу на хлеб и воду? С нашим удовольствием. Для некультурного и не уважающего себя человека такое дело, как обидеть нижестоящего, – радость да и только.
Из рассказов обывателей Настасья Федоровна могла разобрать дело своего крестьянина и назначить тому подходящее, по ее разумению, наказание: принудительные работы, телесные наказания, тюремное заключение. При этом срок заточения не оговаривался, так же как и количество ударов. Что называется, от души! Человек отправлялся в карцер, а аракчеевский эдикюль был сделан на манер самого настоящего тюремного карцера, сидел там день, два, неделю. Потом барыне становилось скучно, горемыку вытаскивали, приводили пред светлые очи Минкиной, пороли кнутом или смоченными в рассоле розгами, после чего опять запирали в том же угрюмом месте. Как уже говорилось, при порке ни Минкина, ни Аракчеев не назначали положенного количества ударов, так что экзекуторы трудились до тех пор, пока производивший досмотр за поркой не разрешал остановиться. Умер после такого обращения человек – туда ему и дорога. Именно поэтому управляющий Синицин и покончил с собой, может, знал, что не выдержит, может, предполагал, что наказание специально не будет остановлено вовремя.
Отправив крестьян с конвоем, Псковитинов и Корытников навестили место, откуда Синицын сиганул в воду. Постояли на бережку, несмотря на жару купаться не тянуло.
«Кто такая эта самая Минкина, – думал Александр Иванович, возвращаясь домой в своем экипаже. – Может, правы бабы, и она действительно обворожила Алексея Андреевича, присушила его к себе цыганской магией, чтобы не знал он, кроме нее, других женщин, чтобы не смотрел ни на кого больше. Как же нужно любить, чтобы терпеть подле себя эдакое чудовище. В суд она, видите ли, играла, кому жить, кому помереть решала. Или Алексей Андреевич с Настасьей два сапога пара?» Внезапно он вспомнил о томящихся на гауптвахте людях и велел Ермолаю свернуть в сторону поселения аракчеевского полка.
Ключ от гауптвахты, как говорил фон Фрикен, находился в кармане Алексея Андреевича, а тот, получив сильные травмы, вряд ли выберется из постели раньше чем через три-четыре дня. Поэтому, добравшись до указанного полковником места, Псковитинов вызвал к себе местное начальство и, показав свои документы, приказал сбить замки и выпустить людей. К сожалению, приказ ему пришлось записать на бумагу, соблюдая все положенные в таких случаях инструкции. Все это должно было впоследствии взбесить Аракчеева, но Псковитинов не видел другого выхода.
В то же время, переправившись через Волхов на пароме, Петр Петрович Корытников ехал в своей коляске, управляемой кучером Яковым. Добравшись до местечка Бабино, в котором, по словам дворецкого Агафона, Аракчеев держал своих экзекуторов, Петр Петрович отправился к дежурному по роте, дабы попросить у того разрешение на осмотр пыточного инвентаря, коли таковой имеется.
Данное военное поселение, как, должно быть, и все остальные, коими руководил его сиятельство, было построено по типовому, принятому на высочайшем уровне, проекту. Шестьдесят выстроенных в одну линию домов радовали глаз своей опрятностью и неестественной одинаковостью. Около каждого дома были возведены амбар, хлев для скота, сараи для земледельческих орудий. А также дровяные сараи для долгого хранения и устроенные под навесом аккуратные поленницы, последние располагались ближе всего к дому, чтобы далеко не бегать. Между собой дворы разделялись прочной изгородью и содержались в чрезвычайной чистоте. Из газет Корытников знал, что типовое поселение рассчитано на 228 человек мужеского пола, женщины и дети не считались. В домах военные размещались согласно чинам – низшие чины получали один дом на четыре хозяина, таким образом, что два хозяина, живущие на своей половине дома, имели один общий вход и, по сути, были принуждены вести совместное хозяйство. Об этом совместном хозяйстве, как только ни зубоскалили светские блазни. Мол, в военных поселениях и хозяйства и хозяйки общие.
Центром каждого такого поселения была площадь с необходимым набором типовых зданий, таких как: часовня, караульня, школа для кантонистов, пожарная команда. По соседству располагались мастерские, цейхгаузы, ротные лавки, а также квартира командира поселенной роты и квартиры командного состава. Для полкового штаба в округе каждого полка были выстроены каменные здания; там же располагались церковь, госпиталь и гауптвахта.
Все фасады домов в поселениях были развернуты на переднюю улицу, где был устроен бульвар, по которому разрешалось только пешеходное движение, а ездить дозволялось одним лишь начальникам. Сами поселяне, если им приходило в голову прокатиться на коне, телеге или коляске, последнее, понятное дело, редкость, должны были использовать для этого дела заднюю улицу.
Молва утверждала, что такая планировка позволяла, раз изучив одно военное поселение, затем с закрытыми глазами гулять по любому другому. Впрочем, в некоторых поселениях использовали готовые дома крестьян, последние были принуждены переселяться на другие места, в этом случае возводились только те здания, в которых обнаруживалась нехватка. Не было почты – строили почту, не хватало дома для начальника и его семьи, поселяне возводили его. Впрочем, поселения, построенные не по типовому проекту, были редкостью, по крайней мере, в Новгородской области все военные поселения создавались по образцу села Грузино, в котором Корытников уже был и мог худо-бедно ориентироваться.
Военные поселения возводились силами военно-рабочих батальонов, сформированных из мастеровых инженерных и артиллерийских команд, а также рабочих арсеналов. Летом трудящиеся над возведением построек батальоны размещались в землянках. Сам Аракчеев набирал людей для работ в каменоломнях, на кирпичных, гончарных, лесопильных заводах, а также в мебельные мастерские. Самые тяжелые работы исполнялись каторжниками и штрафниками, они копали котлованы, работали на каменоломнях и кирпичных заводах, нередко нижние чины строили себе дома сами. Так что те не только выглядели, а и на самом деле были крепкими и добротными. Себе разве станешь плохо делать?
Несомненно, все заводы и мастерские, построенные исключительно для нужд поселенцев, требовали бесперебойной доставки материала, вывоза мусора и готовых изделий. Отправляй Аракчеев все эти грузы по дорогам, те были бы забиты до такой степени, что по ним было бы не проехать ни развозящим почту почтальонам, ни курьерам с донесениями и приказами от начальства, ни разъезжающим по своим надобностям обывателям. Поэтому великий граф сформировал целую флотилию, занимавшуюся исключительно доставкой всевозможных грузов. Специальные фурштатские роты так же исполняли функцию обозов.
В самих же военных поселениях был установлен следующий нерушимый порядок. Высшие чины, они же хозяева поселений, получали земельные наделы, на которых нижние чины жили на правах арендаторов и постояльцев. Каждый из хозяев безвозмездно получал от казны по две лошади лучшего качества, чем у подчиненных. На своих лошадях жители поселений, согласно установленной очереди, отбывали почтовую повинность.