Страница 5 из 6
Удар кулаком в стену, в который он вкладывает всю злость. На костяшках его руки появляется кровь, и я кидаюсь к нему. Потому что больно мне. Больно видеть это.
- Не подходи, - резко бросает он. – Не стоит. Я не хочу причинить боль тебе.
И я останавливаюсь. Впервые за вечер позволяю себе посмотреть ему в глаза, которые полны ненависти.
- Я любил тебя, малыш, - от его слов меня бросает в жар, ведь я слышу их впервые. – Пусть не так, как любит он, раз ты уходишь к нему. Но я любил тебя, как умел.
Он выходит из комнаты, сильно хлопая дверью о косяк. Я знаю, что сегодня Костя заведет свой мотоцикл и будет выпускать пар, гоняя по ночному городу. Это его страсть. Это его способ не причинить никому боли. Это его спасение.
А я останусь тут, среди стен, которые, кажется, надвигаются на меня, словно хотят раздавить, растереть в порошок, уничтожить.
Когда в кухню входит Марина, я уже чувствую себя лучше. Улыбаюсь, предлагаю ей кофе и стараюсь не смотреть на телефон.
- Как спалось? – спрашивает подруга, потягиваясь и присаживаясь напротив.
- Хорошо, - честно отвечаю. – Ты Сережку в комнату перенесла?
- Он крутился, не хотела, чтобы разбудил тебя, - кивает она, делая большой глоток. – Ты разговариваешь во сне, знаешь об этом?
Молчу. И впервые задумываюсь об этом.
- Натусь, я не буду спрашивать у тебя, что происходит в твоей жизни, - начинает она, но смущенно замолкает.
- Но?
- Но почему ты не хочешь, чтобы Костя узнал о сыне?
Встаю и подхожу к окну, за которым едва светает. Обхватываю себя руками, стараясь унять дрожь.
- Он не поймет, - отвечаю спустя некоторое время. – Он никогда не хотел детей. Не любил их, да и не скрывал этого.
Теперь молчит Марина. Эту тему мы затрагиваем не в первый раз. И я знаю, что она найдет доводы, чтобы убедить меня, подтолкнуть к Косте. Это очень странно. Обычно моя подруга всегда на моей стороне, но не в этой ситуации. Тут она полностью оправдывает его. А я злюсь.
- Чужих детей, бусинка, - говорит она мне, словно маленькой. – Ты не можешь быть уверена в том, что он также отнесется к своему ребенку.
- Это не имеет никакого значения, - отрезаю я, понимая, что в ее словах есть смысл. – Марусь, я приняла решение еще тогда. И я не изменю его ни сейчас, ни спустя десять лет.
- Твое право, - кивает Марина, но в ее голосе я слышу разочарование. – Я обещала тебе, что вмешиваться не буду.
- Спасибо.
Он возвращается домой около трех часов утра. Настолько пьяный, что едва стоит на ногах. Я помогаю ему добраться до кровати, куда он падает, даже не сняв одежду.
Снимаю с него обувь и раздеваю. Уже собираюсь уйти, как он перехватывает меня за талию, и я падаю на него. Прижимает. Второй рукой гладит меня по волосам и нежно целует в уголок рта.
- Я люблю тебя, мышка, - улыбается. – Давай сегодня будем спать так?
- Как? – спрашиваю, хотя внутри все разрывается, распадается на мелкие частички.
- Ты на мне, - шепчет. – А я буду держать тебя в последний раз.
Проклинаю себя за слабость, но не могу сейчас оттолкнуть его и покорно устраиваюсь на нем, положа голову на плечо.
- Когда мы познакомились, я даже не думал, что смогу кого-то полюбить, - начинает он тихо-тихо, едва слышно. – Считал себя отбросом общества, уродом, который способен лишь разрушать все вокруг. Что ты сделала со мной, мышка?
Замолкает. Я слышу, как бьется его сердце – гулко и быстро. И понимаю, что он себя сдерживает, чтобы не напугать меня. Не показывает мне свои эмоции, прячет за маской.
- Ты перемолола меня в мясорубке и заново склеила, - выдыхает он. – Уничтожила мой мир, но отдала взамен свой. Черт! Черт! Черт!!!
Испуганно дергаюсь, но он сильнее сжимает меня в объятиях и, кажется, успокаивается.
- Нет, не сейчас, не уходи, - бормочет Костя.
Он горячий. Мне нравится лежать на нем и чувствовать тепло его тела. Я согреваюсь и немного прихожу в себя. Мне хочется остановить время, что так неумолимо несется вперед и просто лежать так. Вдыхать его запах, ставший родным. Слушать тихий голос, которым он убаюкивает меня. Тереться щекой о его плечо и испытывать наслаждение от такого детского прикосновения.
- Я обещал, что приму любое твое решение… Но это не значит, что я смогу смириться с ним.
После этих слов он засыпает, а я чувствую себя скотиной. Не в последний раз, наверное. Скорее всего это чувство будет преследовать меня.
На утро он уходит. Молча, без скандалов. Даже не прощается. А я сижу на пуфе в прихожей, даже не закрываю дверь, что осталась нараспашку.
Выныриваю из воспоминаний и поворачиваюсь к подруге.
- Мы летим в Рим, ты с нами?
Марина неопределенно пожимает плечами.
- Наверное, нет, бусь, - отвечает, глубоко вдохнув. – Побудь с Сережкой, я вам там не нужна.
- Глупая, - улыбаюсь я, но ответ ее принимаю.
Немного позже начинаю складывать вещи Сережки в небольшой чемодан. Люблю путешествовать налегке, но не тогда, когда дело касается сына.
- Когда вылет? – спрашивает Марина, помогая мне.
- Вечером, - отвечаю я и, потянувшись за телефоном, спешно бронирую еще один билет и номер в отеле.
Марина хотела путешествовать. Посмотреть мир, себя миру показать. Но так уж вышло, что подруга отложила свои мечты в сторону ради меня и моего сына. И я испытываю неловкость перед ней сейчас.
- Собирайся, - улыбаюсь ей. – Ты едешь с нами.
Она смотрит на меня немного удивленно, но потом кивает. Знает, что спорить абсолютно бесполезно. Так и проводим день, в спешке складывая вещи и попутно болтая о предстоящих каникулах.
Вечером мы уже сидим в такси, что мчит нас в сторону аэропорта. До вылета остаются несколько часов, которые мы, скорее всего, проведем в кафе, что в зале ожидания.
Сдав багаж, мы проходим таможенный контроль и уверенно двигаемся в сторону огромного длинного зала. Он поделен на секции, каждая из которых имеют свою стойку регистрации и выход к рукаву, либо автобусу. Основная часть дел сделана.
Найдя необходимую нам секцию, мы располагаемся за столиком кафетерия и делаем заказ. Сережка, как обычно, просит мороженое, а мы с Мариной ограничиваемся кофе. Так пролетает час, совсем незаметно для нас троих.
Я оглядываюсь по сторонам, невольно ища в толпе знакомые лица, хоть и понимаю, что это глупо.
- Мам, можно я пойду туда? – тычет пальчиком Сережа, указывая на подобие детской площадки.
Я киваю, но во мне вдруг просыпается волнение. Сын убегает, а я хочу подняться, чтобы пойти следом за ним, однако Марина не дает мне сделать этого.
- Натусь, он рядом, в поле нашего зрения, - говорит она, придерживая меня за рукав. – Спокойно пей кофе, не будь наседкой.
Волнение не утихает, а перерастает в плохое предчувствие.
Я кожей ощущаю на себе чей-то тяжелый взгляд и начинаю ерзать на стуле, будто села на ежа.
А дальше, словно в каком-то дурном сне, я встречаюсь глазами с ним… С Костей. Он стоит, привалившись к колонне и хмурится. В его позе скользит непринужденность, расслабленность и самоуверенность, но после замечаю, как Костя достает руки из карманов и скрещивает их на груди.
- Черт! – восклицаю я, переводя взгляд на детскую площадку, где играет Сергей.
Марина непонимающе смотрит на меня, а потом тоже замечает Костю.
- Пи***ц, - вырывается у нее.