Нетерпение сердца

Гермиона поднялась на ноги и медленно зашла за спину друга. А потом неожиданно втолкнула его в комнату так, что он запнулся о порог и чуть не упал, и защёлкнула дверь с другой стороны.

Гарри такого подвоха не ожидал, и, восстановив равновесие, воскликнул:

— Гермиона, что ты творишь? Ты рехнулась?

— Возможно, — отозвалась девушка из-за двери приглушенно, — но мне простительно. У меня гормоны и навязчивые состояния беременных. Я не выпущу вас до тех пор, пока вы не поговорите.

— Да не о чем нам разговаривать. — Проорал Поттер, — всё сказано!

— Не стесняйтесь, у меня много времени. — Ласково заверила их девушка, — Уизли придут только под вечер. — И с этими словами она шумно потопала вниз.

Гарри глубоко вздохнул. Потом ещё раз, пока Снейп не сказал:

— Ты сейчас весь воздух всосешь.

Гарри повернулся к Северусу.

В лице профессора появилось снисходительная насмешка, но добрая. Гарри сложил руки на груди и расправил плечи.

— Что ты хотел мне сказать? — спросил он как можно нейтральнее.

— Всё, что хотел, я сказал в письме, — спокойно ответил Северус, —

— судя по тому, что спрашиваешь — ты не читал его.

— Нет. Я его сжег.

Снейп кивнул, не особо удивляясь.

— Я ожидал, что ты так поступишь. Тебе вообще свойственны импульсивные поступки. Поэтому я написал его ещё раз. — Он протянул Поттеру желтый конверт, — посмотри.

Гарри всерьез хотел послать Снейпа к такой-то матери вместе с его конвертами, письмами и планами! Но почему-то протянул руку и взял послание.

«Поттер.

Теперь, когда опасность, грозящая тебе, миновала, я уже ничего не смогу для тебя сделать. Видишь ли, моё присутствие в твоей жизни было обусловлено множеством личностей, желавших тебя убить, и защищать тебя — вошло в привычку. А вот то, что ты появился в моём, мне казалось, уже пропащем существовании — абсолютно иррационально. Я не раз говорил тебе, почему, однако, должен признать, хоть это мне дается нелегко, ты — моё отражение.

Когда-то ты спросил меня, каким я был тогда, в детстве, и как реагировала на мой скверный характер Лили. Я ответил тебе, что был другим.

Я был похож на тебя. Был таким же великодушным и доверчивым, таким же влюбленным в неё и в жизнь. И таким я был только с ней, потому что она гасила мой гнев, скрашивала мою печаль и заставляла смеяться, заставляла поверить, что в мире больше добра, чем мне казалось.

Мы жили недалеко друг от друга в городе, и я под любыми предлогами убегал из дома, только бы увидеть её. А однажды я попросил моих бабушку и дедушку взять её с собой к нам на несколько дней летом. Её родители разрешили. И я впервые узнал, что такое два дня абсолютного счастья.

У нас с тобой, Гарри, было мало времени, чтобы прочувствовать счастье. Но всё-таки, то почти забытое и умершее чувство отозвалось во мне. Отозвалось, не когда ты мне признался впервые, и не в одну из наших ночей — они были лишь последствиями. Оно воскресло, когда ты впервые поцеловал мою руку. Да, одно невинное прикосновение губ к запястью, и я — вредный профессор зельеварения Северус Снейп — ощутил нечто давно погребенное в глубинах моей души.

Я поступил жестоко. Я это осознаю. Но если бы всё повторилось, и мне вновь пришлось сделать то же самое — я бы предпринял точно такие же меры, поступил точно так же ещё раз. Потому что твоя жизнь намного ценнее моей, потому что ты для меня — отражение того моего света, который когда-то был в моей жизни.

Я могу попросить прощения, но сожалею я лишь об обстоятельствах, которые вынудили меня на все это, а не о своих поступках.

С.С.»

Гарри поднял взгляд от письма на Снейпа. Тот стоял без движения и, казалось, вовсе не дышал. Лицо у него было такое, будто его всё происходящее не касается, однако пальцы на руках с такой силой вцепились в подоконник, что побелели, да и на скулах виднелись желваки.

Гарри скользил по лицу Северуса, по его фигуре взором, и все его чувства, которые он с такой тщательностью заглушал четыре с половиной месяца, вернулись в один миг. Он видел, что Снейп старается быть спокойным, но по мелочам, которые его выдавали, было понятно, насколько он волнуется. Гарри безрадостно хмыкнул про себя. «Нелегко признаваться в сокровенном, не так ли, профессор?»…

— Не подозревал в тебе склонности к поэтической манере речи, — негромко произнёс Поттер, взмахнув письмом, — «ты моё отражение», «погребенные глубины моей души», «отражение моего света»… Надо же.

Северус не ответил, продолжая выжидающе смотреть на него, и Поттер покачал головой.

— Не понимаю, что это письмо должно изменить между нами. Здесь нет почти ничего, что я бы хотел услышать от тебя.

Снейп приподнял голову, весь выпрямился и лицо его, и так имевшее замкнутое выражение, закрылось окончательно.

— Я вижу, что тебе нелегко было написать эти строки, — продолжал Гарри, — но…

— Поттер, я здесь по собственной воле. — Мягко перебил его Снейп, — миссис Уизли вломилась в мой камин не далее, как два дня назад, и сказала, что если я не прекращу вести себя, как обиженный первокурсник, она заберет назад все хорошие слова, которые когда-либо говорила обо мне в жизни. Не то чтобы меня это сильно волновало, но что бы ты понимал: я пришёл единственный раз.

Гарри, не меняясь в лице, смотрел на Снейпа. Пауза затягивалась. Наконец, Поттер произнёс:

— Вот в этом весь ты.

Северус приподнял брови.

— Я сейчас что, должен испугаться, что ты больше не придешь мириться, и кинуться тебе на шею? — пояснил Гарри, — а тебе не приходит в голову просто извиниться? Может, одно простое слово окажется сильнее всех этих красноречивых оборотов, которых ты понаписал?

— Извиниться за что? — упрямо проговорил Снейп, и Гарри возвел глаза к потолку.

— Мы ходим по кругу. Всё это — бессмыслица какая-то! — воскликнул он в отчаянии и запустил руку в волосы, взлохмачивая их ещё сильнее, — Северус, ты мне дорог, пока ещё так, но есть вещи, с которыми я не смогу смириться никогда. Даже если допустить, что по-другому было сделать невозможно, будь я на твоем месте, я никогда не стал бы рисковать твоей жизнью! Не стал бы придумывать многоходовую комбинацию, основанную лишь на том, что Дин захочет убить меня лично, или же с твоей помощью, не принимая во внимание то, что вокруг, на минуточку, полно Пожирателей смерти. Полно ненормальных психопатов и фанатиков, которые в любой момент могли бы меня прихлопнуть, не спросив при этом твоего разрешения!

Если начало своего монолога Гарри задумывал говорить спокойно, то к его концу он всё-таки повысил голос. Невозмутимость профессора выводила его из себя.

— Это было исключено, я…

— Да откуда ты знаешь? — проорал Поттер, потеряв терпение. Ему надоело прикидываться таким же спокойным, как Снейп, он не мог и не хотел быть похожим на него, — думаешь, ты читаешь души так же хорошо, как Дамблдор? Так вот, новость специально для тебя: ты вообще ничего не знаешь ни о чувствах, ни о душах, а тем более — о моей! Ты - эмоциональный инвалид, Северус. Рядом с тобой скорее замерзнешь, чем будешь счастливым!

Снейп окаменел. Лицо его напоминало посмертную маску — такое же бескровное и безжизненное. Через несколько мгновений он сказал:

— Вспомни, я никогда не обещал тебе, что со мной будет легко. — Гарри покачал головой, скривившись.

Профессор помолчал, отошел от окна и приблизился к парню на несколько шагов.

— Я не верил в то, что ты действительно испытываешь ко мне серьезные чувства до тех пор, пока не увидел твой новый патронус. Олень потерял свои рога, Поттер?

Гарри вздрогнул. Ему хотелось отойти назад, не давать Снейпу к себе приближаться, потому что его глупое сердце тянуло его в противоположную сторону, к Северусу, но уходить было некуда — он упирался спиной в дверь.

— Вместе с моей невинностью, видимо, — скептически проговорил Гарри, и Северус мягко рассмеялся.