Пророчество

========== Глава 1 ==========

Центральный парк — самое наводнённое туристами место Нью-Йорка, и бежать через него на собеседование, а тем более опаздывать — не самая лучшая идея.

Наспех надетое платье, у которого в самый неподходящий момент заело молнию, я зашила прямо на себе нитками, и теперь жутко боялась, что оно разорвётся. С утра попала под дождь, и волосы распушились и завились в разные стороны, в туфлях хлюпало, а в носу щипало — только простуды мне и не хватало для полного счастья!

Словом, день не задался с самого утра.

Я поправила сползающую с плеча сумку с драгоценной рукописью.

Когда из сладкого сна меня выдернул звонок из редакции, я сначала никак не могла понять, что, наконец, свершилось! Моя книга кого-то заинтересовала. Вежливый женский голос из телефонной трубки попросил приехать к одиннадцати в издательство, и я, не веря своему счастью, долго сидела на кровати в радостном шоке. Но потом платье, дождь, туфли… я была бы не я, если бы всё складывалось так удачно.

Пробежав прямо через лужайку наискосок, и чуть не сломав каблук, сквозь кусты я выскочила на аллею, и налетела на какого-то человека. Удар пришёлся в его плечо, и я, потеряв равновесие, упала ему под ноги.

— Прошу прощения! Я вас не ушибла? — потирая локоть, которым хорошенько проехалась по асфальту, я скользнула взглядом вверх по блестящим туфлям, идеальным чёрным брюкам строгого костюма, и длиннопалым кистям рук, изящным и бледным.

— Скорее, это вы ушиблись.

Я запрокинула голову, забыв подняться с асфальта.

Голос незнакомца, мягкий, вежливо-отстранённый, будто бы переливался гласными и согласными звуками, как самоцветными камнями. Солнце слепило меня, и я не видела его лицо, только стройную фигуру в чёрном костюме и чёрной рубашке с галстуком.

Он протянул мне руку, за которую я ухватилась, и поднял на ноги. Взглянув в его лицо, я подумала, что такие изысканные и утончённые черты могут быть разве что у династических королей. Глаза цвета тёмной городской летней листвы, припорошённой пылью, смотрели слегка насмешливо. Поймав себя на мысли, что я вообще-то беззастенчиво рассматриваю незнакомого мне человека, я смутилась, опустила глаза и порозовела.

Уголок его рта слегка приподнялся.

— Всё в порядке?

— Мммугу… — протянула я нечто нечленораздельное.

Меня охватило ужасное смущение, словно я снова была школьницей, и мальчишки-одноклассники дразнили меня с утра до вечера. Это почти забытое детское ощущение вернулось так живо и натурально, что я на несколько коротких мгновений выпала из реальности. А потом взглянула на часы и подпрыгнула на месте.

— Простите меня, мне очень жаль, — скороговоркой выпалила я, — но я страшно опаздываю. Извините.

Уже отойдя от него довольно далеко, я обернулась, но не нашла его взглядом.

Несколько часов спустя, я понуро брела домой той же дорогой. Редактор исчеркал мою рукопись так, что текста там почти не было видно за пометками. Он вежливо посоветовал мне сменить жанр: космос, далёкие миры и звездолёты — это совсем не женская тема. У меня не было никакого желания писать любовные романы, и я только фыркала у него в кабинете. Рукопись с правками, однако, я забрала. Хоть и с неохотой, редактор всё же взялся с ней работать. Попробую переделать.

Утренняя жара спала. Тени от деревьев удлинились и вытянулись. Послеобеденное время разогнало мамаш с их чадами и собачников по домам, а офисные клерки разбрелись по своим небоскрёбам. В парке стало свободнее и свежее.

Я с тоской думала о том, что, похоже, придётся переписывать всю книгу целиком. Редактура полностью вычеркнула несколько сюжетных линий и «провисающих» сцен, которые, на мой взгляд, были вовсе не «провисающими», а очень даже нужными, но издателям, конечно, виднее.

Дожевывая бутерброд, который был единственной моей сегодняшней пищей за день, я прицелилась в урну и кинула туда салфетку. Как всегда, попала в цель — мои детские занятия по стрельбе из лука периодически давали себе знать. Но следом я наступила на камень, неудачно подвернула ногу, и послышался громкий хруст.

Сломавшийся-таки каблук оказался венцом моего сегодняшнего неудачного дня.

— Сегодня явно не ваш день.

Голос… Я обернулась.

Утренний мужчина сидел на скамейке совсем рядом. В руках он держал газету, поверх которой смотрел на меня. Внезапно я поняла, почему он ассоциировался у меня именно с аристократией: длинные чёрные волосы, которые нынче можно было увидеть разве что у рокеров. Его волосы были забраны назад и падали на плечи.

— Да, — я улыбнулась слегка неловко, и, балансируя на одной ноге, сняла туфлю, — определённо. Мне сегодня не везет.

— Лучше сломать каблук и на второй туфле, — сказал он, сложив газету, и помогая мне добраться до скамейки, — так вам будет проще дойти до дома. В противном случае, вы будете хромать.

Я с сомнением покосилась уцелевший каблук на второй туфле.

— Пожалуй, я отдам их в ремонт, — вряд ли у меня хватит душевных сил ломать каблук у туфли за сто пятьдесят долларов.

Мужчина пожал плечами. Он указал на листы в моей сумке.

— Вы поступаете опрометчиво, оставляя раскрытой сумку. Воришки не дремлют.

Я задёрнула молнию.

— Если меня обкрадёт какой-нибудь горе-вор, он останется разочарованным.

Ветер подхватил мои длинные волнистые волосы и бросил их в лицо незнакомцу. Тот с улыбкой отвёл их мне за плечо, коснувшись при этом моего уха. От этого прикосновения мне опять сделалось неловко.

— Почему же? — спросил мужчина, продолжая светскую беседу и словно не замечая моё смущение.

— Потому что, кроме моей рукописи, там нет ничего, что могло бы его заинтересовать.

— Рукописи? — слегка удивился собеседник, выразительно приподняв при этом брови, — так вы — писательница?

— Это громко сказано, — улыбнулась я.

Мужчина казался мне необыкновенной красоты, я не встречала до него таких. Он наводил на мысли о серебряном веке, когда джентльмены уверенно вели дам в вальсе, долго ухаживали, посвящали стихи и украдкой могли украсть мимолётный поцелуй, не более. Он должен был жить в эти галантные времена, а не в современном бетонном городе небоскрёбов и грязных улиц.

Почему-то я не могла глаз от него отвести. Он манил к себе мой взор, словно магнит, тянул, заставлял его рассматривать, скользить по его лицу неуловимыми прикосновениями взгляда, и каждой чёрточкой, каждым росчерком коротких мужских ресниц, будто подписывал мне приговор.

Я уже тогда осознала, что буду думать о нём постоянно после этой встречи, что эти мысли будут меня нежить в мучительной необъяснимой тоске. Я буду вспоминать в подробностях его лицо, вызывать в памяти мягкий тембр его голоса. Это было иррационально, глупо и смешно, но я так чувствовала, и ничего не могла с этим поделать.

А этот человек, мужчина, имени которого я не знала, смотрел на меня спокойно и вместе с тем проницательно.

— Я… я только что была в издательстве, и мои тексты не слишком впечатлили кого-то даже там, поэтому называть меня писателем было бы самонадеянно.

Он будто бы уловил в моем голосе скрытую горечь, и взгляд его поменялся. Теперь в нём появилась лёгкая заинтересованность.

— Простите, если мои вопросы вам неприятны…

— Нет-нет, что вы!

Я перебила его неосознанно. Это получилось спонтанно, потому что моё невесть откуда взявшееся желание побыть с ним подольше вдруг вылилось в слова прежде, чем я смогла задуматься над своим поведением.

Не доведя фразу до конца, он сначала изумленно замолчал, а потом улыбнулся. И какая это была улыбка! Он наклонил голову к плечу, слегка прикрыл глаза, отчего они приобрели лукавое выражение, и улыбнулся белозубо, сияюще, не то насмехаясь над моими попытками скрыть свой интерес, не то удивляясь ему.

— Я рад слышать это, — произнёс незнакомец, — если вы не против, расскажите, о чём вы пишете?

— О космосе, о путешествиях во времени и в пространстве, о космических кораблях и чёрных дырах…