Страница 39 из 54
Возьмем астрономию...
Тут хаким прервал самого себя и предложил выпить за астрономию -- науку великую, прекрасную, как философия. И предложил попробовать куропаток с рисом под шафраном. Он это говорил, как хозяин пиршества, как глава его. Ибо и в этом деле хаким был большой мастак.
А потом продолжал:
-- Птоломей -- этот древний египтянин -- создал стройную науку о светилах, о мироздании. И близко подошел к истине: все вертится вокруг Земли. Не так ли? Но вот проходит тысячелетие, и Сиджихи, по словам великого Бируни, заявляет, что Земля стоит на месте, но вертится вокруг себя, подобно волчку. Это подтверждает и сам Бируни! Но слушайте дальше. Бируни восхваляет Птоломея, но сам в конце жизни приходит к противоположному выводу: Солнце стоит на месте, а вращаются вокруг него светила и Земля, разумеется!
Хаким оглядел своих друзей: он весь сиял, он, казалось, был на седьмом небе. Он очень любил, когда что-либо опровергали, и очень не любил, когда твердили нечто заученное, установившееся. Если, говаривал он, мы будем твердить одно и то же, кто же поведет нас дальше по дорогам познаний? Так он говаривал...
-- Наверное, тут могла вкрасться ошибка, -- продолжал Омар Хайям. -- Мало высказать мысль, ее надо подтвердить опытом. Бируни этого не сделал.
-- Справедливо, -- сказал Васети.
-- Во всяком случае, это дело будущего. Что я хочу сказать? Мысль не должна застаиваться, успокаиваться -- вот что! И мы собрались здесь для того, чтобы заявить об этом. Согласны со мной?
Вопрос был обращен ко всем. И ответ не составлял труда, ибо известие, что успокоившийся ум -- мертвый ум. Исфизари тронул басовую струну, и над лужайкой поплыл ровный, низкий звук, подобный мужскому голосу.
-- Это значит "да", -- пропел ученый.
-- Чаши! -- воскликнул хаким.
И пять рук с чашами поднялись кверху, чтобы все это видело небо, чтобы знало оно, что все пьют поровну и без остатка.
Птицы, сидевшие на деревьях, вспорхнули, лепестки, белые и розовые, посыпались на землю. И украсили стол драгоценными монетами -- живыми и ароматными.
Хакима с некоторых пор занимало одно очень важное дело. И он сообщил какое... Он раздобыл работы древних греков, а также книги Абу-л-Хасана Сабита ибн Курры Ал-Харрани и Ибн аль-Хайтама и других ученых. Он напомнил своим друзьям слова Архимеда, которые сохранили ученые, а именно: "Всякая стоячая жидкость не движется, и ее форма -- форма шара". Это утверждение подлежало, по мнению Омара Хайяма, особому рассмотрению ввиду того интереса, который вызывает оно в связи с формами небесных светил. Архимед, продолжал развивать свою мысль хаким, написал книгу об устройстве небесной сферы, воспроизводящем круговращение небесных светил...
-- Об этом писал еще и Прокл, -- заметил Лоукари.
-- Совершенно верно.
-- Многие писали, -- добавил Васети.
-- Возможно, -- согласился хаким.
-- Мне кажется, -- сказал Васети, -- что можно попытаться опровергнуть Птоломея, но вряд ли это удастся.
-- Почему? -- спросил хаким настороженно.
-- Это был большой ученый. Ничего зря не говорил. Воистину бог!
-- И тем не менее... -- Хаким взял куропатку и полюбовался ею.
Хазини решительно восстал против обожествления даже самого Аристотеля, даже самого Фирдоуси и Ибн Сины. Это ничего общего не имеет с подлинной наукой...
-- Из тебя вышел бы неплохой асассин, -- с улыбкой прогово- [А-007] рил Васети.
-- А почему бы и нет? -- неожиданно для друзей признался Хазини. Но слова эти восприняли как шутку: в самом деле, какой асассин из Хазини, вечно погруженного в тайны мироздания ?
-- Я сейчас закончу свою мысль, -- сказал хаким, не буду вас долго мучить. Да и себя тоже... Дело в том, что Архимед попытался определить расстояние от поверхности Земли до Луны. Он указал количество стадий от Луны до Меркурия, от Меркурия до Вене- [С-005] ры, от Солнца до Марса. И так далее. Словом, этот грек дерзнул. И у нас под рукою имеются величины этих расстояний. Я не думаю, что они очень уж точные.
И Омар Хайям и на этот раз блеснул своей отличной памятью. Он напомнил Архимедовы цифры. Вот они: рас стояние от Земли до лунной орбиты -- стадий 554 мириад и 4130 единиц; от Луны до солнечной орбиты - стадий 5026 мириад и 2065 единиц; от нее до орбиты Венеры -- стадий 2027 мириад и 7165 единиц; от нее до орбиты Марса -- стадий 4054 мириад и 1108 единиц; от нее до орбиты Юпитера -- стадий 2027 мириад и 5065 единиц; от нее до орбиты Сатурна -- стадий 4037 мириад и 2065 единиц... Затем хаким Омар Хайям перевел все эти греческие меры в количество фарсангов. [Ф-003]
Его друзья еле поспевали за ним, чтобы записать числа, со многими из которых были знакомы еще со школьной поры, но почему то не приходило в голову подвергнуть их проверке или сомнению. Высказав предварительные соображения, хаким подошел к главному предмету разговора:
-- Господа, я освежил в вашей памяти все давно вам знакомое. Не кажется ли вам вполне естественным, если мы сами попытаемся измерить указанные расстояния? Каково ваше мнение?
И хаким спокойно принялся за куропатку, сказав, что весь превращается в слух. Он сидел ровно, расправив плечи, подогнув под себя ноги. На нем был синего цвета халат из однотонного шелка. И белье проглядывало на груди -- бледно голубого, воистину снежного цвета. Хаким был очень крепок, несмотря на свои сорок пять лет или около того. И о нем можно сказать: мужчина в соку!
Первым поддержал Хазини. Сотни лет тому назад измеряли расстояния до светил. Почему бы не заняться измерением сейчас, когда имеются хорошие приборы, когда знаний больше, гораздо больше...
Тут его перебил Васети:
-- Вспомни, Хазини, что говорил Ибн Сипа. А говорил он, что нынешние знания суть рассеянные знания древних.
-- Возможно, в философии, но в астрономии после Архимеда накопилось немало любопытного. Я хочу высказать свое мнение: давайте попытаемся все измерить заново.
Лоукари и Исфизари высказались в том смысле, что следовало бы прежде обдумать пути и способы, ибо в этом и заключена вся трудность. Надо дерзать со знанием и умеючи. А есть ли и то, и другое?.. То есть достаточно ли знаний и умения?..
-- Об этом я и хотел посоветоваться, -- сказал хаким, с удовольствием запивая куропатку вином.