Страница 12 из 54
-- О аллах! -- негромко произнес Омар Хайям. Что же это полу- [А-017] чается? Дни жизни нашей строго отмерены в небесах, а мы грыземся, как голодные гиены в пустыне. Отравляем существование себе и другим. Я хотел, чтобы ты услышал сам то, что услышал. Из уст самой Эльпи. И чтобы не мучился ты больше. Чтобы не тревожилась и она.
Хусейн горько усмехнулся.
-- Ты молод, и ты будешь еще любим. Ты настоящий меджнун, и тебе повезет в жизни, И не раз.
Хусейн медленно встал, чтобы не пролить ни капли вина. Выпил всю чашу и разбил вдребезги, швырнув ее в угол. Вытер губы платком, злобно повел глазами, из которых впору было сверкнуть молнии, и четко выговорил:
-- Будь проклят ты с твоею любовью и твоим учением!
И стремглав выбежал. Совсем как бешеная собака. И откуда то издали донеслось:
-- Мы еще увидимся! Я, я...
Хаким пожал плечами, помял в пальцах кусочек свежего хлеба и поднял глаза на Ахмада.
-- Может, я был не прав, Ахмад? А?
Ахмад ничего не ответил.
7
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ,
О ЧЕМ ХАКИМ БЕСЕДОВАЛ
С ЭЛЬПИ
Вечер был тихий и нежный: вверху сверкала луна, за балконом стояли молчаливые кипарисы -- они были почти черные на фоне светло зеленого неба, -- пели высоким голосом цикады. Одним словом, такой вечер на руку влюбленным, он помогает высказать то, что не всегда может выразить язык в другое время суток, он возвышает душу и заставляет особенно биться сердце.
А что было бы, если бы вдруг не стало этой огромной луны? Если бы вдруг перестали петь цикады, а кипарисы поникли своими гордыми верхушками?..
Эльпи не представляет себе, что бы стало тогда, Однако бог, создавший все сущее, наверняка придумал бы еще что нибудь, чтобы влюбленным было хорошо.
Хаким укорил ее. Он сказал:
-- Разве не достаточно самой любви? Разве требуется ее расцвечивать как то по особенному? Настоящая любовь сама способна светиться, подобно солнцу. Свет луны может померкнуть перед нею.
Она посмотрела на него такими большими, большими глазами. Эта румийка с Кипра все-таки была удивительно хороша!
-- О чем ты думаешь? -- игриво спросила Эльпи,
-- В эту самую минуту?
-- В это самое мгновение!
Он колебался: ответить ли ей прямо? Ее тонкие пальцы лежали покойно на груди ее. Но не было в этом кокетливом положении рук и тени женской покорности. Одно сплошное лукавство, выраженное едва приметным дрожанием пальцев...
Потом он перевел взгляд на ее ноги, на ярко-красные с фиолетовым оттенком ногти. Не было изъяна в этих ножках, даже ступни, нежно розовые, были холеными, как у знатной хатун. Разве не эти ножки обратили на себя его внимание там, на рынке? Разве не их в первую очередь расхваливал ее хозяин -- грубый торговец невольниками из Багдада?
И он ответил Эльпи по справедливости откровенно. Он сказал:
-- Я подумал о великом соответствии твоих рук и ног. Красота их так необходима! Без нее женщина многое проигрывает.
-- А глаза? -- спросила Эльпи.
-- Глаза всегда привлекательны. В них просвечивает мягкая и нежная душа. Но признаться, гармоничные руки и ноги есть первейшая необходимая женская принадлежность.
Эльпи очень обиделась за женщин. Она переложила руки с груди на колени. А веки опустила книзу, и ресницы при этом мотнулись черными молниями. Румийка хорошо знала силу рук своих и чары ресниц своих.
-- Ты говоришь о женщине как о каком то неодушевленном предмете.
-- Нет, я говорю о самом главном, что мне нравится в женщине, -- сказал Омар Хайям. -- И говорю потому, что ты обладаешь всем этим.
-- Правда? -- шутливо спросила Эльпи. И это вопросительно шутливое "правда?" было неподражаемо.
Однако хаким оставался с виду спокойным, и это начинало возмущать Эльпи: как, этот пожилой человек до сих пор равнодушен к ней? Спокойно попивает вино, поглаживает бородку, глядит на Эльпи прищуренными глазами...
-- А все-таки где твои жены? -- неожиданно спрашивает она.
-- У меня их нет.
-- А жена?
-- И жены нет.
-- Ты мусульманин? Ты веришь в аллаха? [А-017]
Он усмехается. Потом задумывается. Хитро поглядывает на нее: зачем это понадобилось ей? Что ей в вере его? Эта красивая женщина... Этот небольшой женский ум... И он говорит:
-- А если полумусульманин?
Она удивлена: разве бывают такие?
Он кивает: дескать, бывают.
-- Что же другая половина? Как тебя считать по другой половине?
-- Тебе это очень хочется знать?
-- А почему бы и нет? -- Эльпи обнимает руками свои колени.
Ее змеевидные пальцы перед глазами его. Он смотрит на них. Не может оторвать глаз. Они нравятся ему...
-- Считай полубезбожным, -- говорит Омар Хайям и допивает вино.
-- Как ты сказал, мой господин?
И он повторяет, разделяя слоги:
-- По-лу-без-бож-ник... -- и подчеркивает: -- полу...
Эльпи так и не уразумела до конца: всерьез это или в шутку?
-- А я верю в своего бога, -- сказала она. -- Он всегда со мной. Если бы не он, я не выбралась бы живою из множества бед, которые уготовил сатана. Если бы не он, я не оказалась бы у тебя.
Омар Хайям налил ширазского вина, красного, как кровь, и сказал:
-- Вот тут ты сама подвела беседу к тому делу, которое меня более всего занимает. Но сначала выпьем.
Он пил с удовольствием, пил, не сводя с нее глаз. Понуждая ее к тому же легкими кивками головы. Они выпили чаши до дна. И она подумала: хорошо, что он полубезбожник. А иначе он пил бы только шербет, Пить только шербет так скучно, особенно если вокруг те- [Ш-007] бя сама госпожа по имени Любовь, если она царит безраздельно. В прочие времена это не всегда важно, шербет или вино. Можно прекрасно обойтись и водою. Нет, хорошо, что он "полу...". И тем не менее он немного странноват: без жен, даже без жены, пьет вино и называет себя полумусульманином. И это в самом Исфахане!
Он берет ее руку в свои и, поглаживая нежную, белую кожу, говорит очень тихо, но внятно:
-- Объясни мне, Эльпи... Скажи по правде... Объясни мне: почему ты все таки предпочла меня? Почему не ушла к этому молодому, красивому Хусейну? Ты же знала, что я отпущу тебя, если ты этого пожелаешь. Что я только для вида стану тебя удерживать. Что от тебя зависит все, от твоего решения. Пойми меня: я старше тебя вдвое... Я богаче Хусейна, но это для тебя, возможно, не имеет значения. Я хочу знать, Эльпи: насколько искренне твое желание остаться здесь? Отвечая мне, ты можешь быть убеждена в том, что удерживать тебя силой не стану, мне не нужно и выкупа, ты будешь свободна тотчас же и можешь уходить к... Хусейну, который тебя обожает.