Парижские дамы
(Веселые эскизы из парижской жизни)

Л. Нейман

ПАРИЖСКИЕ ДАМЫ

Веселые эскизы из парижской жизни

Глава I

УТРО

Если бы вас спросили: как живет парижанка в ее собственном царстве, — в Париже? Вы без сомнения отвечали бы: она ведет совершенно бесполезную жизнь.

10 часов утра. Барыня позвонила. Вбегает горничная; отдергивает гардины, поднимает шторы и открывает ставни.

— Скорее, Жюли! У меня сегодня много дела, — говорит госпожа, широко зевая и обнаруживая при этом два ряда перламутровых зубов.

О, Боги, хранители будуаров! Скажите нам, что у ней за дела?!

Она должна сделать двадцать один визит и принять столько, сколько может вынести. Одного тайно — другого…

Она должна предпринять путешествие к портнихе, чтобы ознакомиться с новыми фасонами. Точно так же заехать в модный магазин, чтобы решить, в каком виде она должна явиться на ближайшем бале, в виде ли индейской королевы, в снегоподобных цветах весны или в костюме крестьянки.

Это дневные занятия, а об вечерних нечего и говорить.

В провинции убеждены, что парижанки встают поздно — это предубеждение.

Этим живущим в огне саламандрам нет времени нежиться.

Искусство вечно, но жизнь коротка.

Мы обременены множеством бесполезных частностей, а между тем, никто не спросит нас, сколько часов необходимо парижанке, чтобы собрать, приготовить и обдумать безукоризненный туалет. Для этого в случае небезукоризненности туалета требуется по крайней мере восемь дней.

— Юлия, принесли ли мои новые локоны?

— Да, мадам, останетесь довольны. Эти локоны будут вам очень к лицу.

— С золотым отливом, Юлия?

— Цвета ржаного колоса!

— Ну, теперь поторопись же!

— Сию минуту мадам. Кстати, сегодня, кажется, придет тот господин.

— Альфред — да, я этого не забыла!

Альфред стучится; его впускают; он делает три поклона с прыжком. Затем он вытаскивает из кармана мешочек с премиленькой вещицей — вновь изобретенной — ноготной щеточкой.

Видно, что он искусно владеет ею.

Альфред — человек известный до такой степени, что прелестные создания полусвета называют его не иначе как графом.

Господин Альфред склоняется над ручками, обрезывает, чистит ее ногти и при этом кстати рассказывает плачевную историю своей жизни. Видите ли, он был богат, знатен, имел вес в обществе; но, увы! горе тем, кто имеет пылкий ум и слишком чувствительное сердце. Единственно через это Альфред был поставлен в ужасное положение — он должен сам, своим трудом приобретать средства для жизни. В продолжение рассказа он подпиливает и полирует ногти.

На всякий случай следует заметить, что занятие чисткой ногтей чрезвычайно распространено и что новая щеточка есть чрезвычайно остроумное изобретение.

Затем Альфред удаляется, является новый посетитель.

Служанка шепотом докладывает: «Мадам, художник!»

Художника впускают, и дверь за ним запирается на ключ.

К этому времени приходит супруг, вечный забияка — Вулкан, который хочет силой ворваться к Венере. Он стучится.

— Кто там?

— Это я, моя дорогая!

— Август, — так зовут супруга, — я никого не могу впустить!

— Как никого?

У него вертится на языке: «Разве я никто» и на этот раз он не ошибается в этом, однако решается довести до конца.

— Даже и меня?

— Даже и тебя.

— Но ведь…

— Пожалуйста, без «но» — не могу.

— Мне нужно тебя видеть, говорить с тобой.

— Нельзя этого, Август!

Август Вулкан, ворча, удаляется. Но что же делает художник в комнате?

Несколько минут спустя супруг возвращается. Он еще не отстал от привычки мешаться в дела своей жены.

Бедный муж! Но неизвестного уже нет там; таинственный коршун покинул гнездо голубя; но в комнате все-таки остались следы его присутствия: на ковре видно небольшое количество пепла. Мадам с полнейшим спокойствием натягивает чулок на свою ножку.

— Что это такое? — взывает Вулкан.

— Можешь видеть сам! — отвечает дама.

Месяц спустя Вулкан увидал — в салоне на цоколе розового мрамора — маленькую ножку, сделанную из белого мрамора.

Казалось, что ножка эта жила, что пальцы ее двигались — это было как живое естество. Гости смотрели и удивлялись. Даже сам Вулкан должен был сознаться: «Я и не знал, что у тебя такие миленькие ножки».

Теперь все ясно!!

Художник приходил, чтобы снимать модель с ножки дамы, потом он вырезал ее из парижского мрамора.

И вот эта-то модель, выставленная в салоне, возбуждает всеобщее удивление.

Женщины! если вы настоящие парижанки, дайте свою ножку для модели — это новейшая из мод.

Глава II

ЦЕПЬ И ПИЛА

В Париже, к глубокому сожалению всего человечества, попирают нравственность и смотрят на брак как на оковы, а поэтому женщина постоянно думает о том, как бы разорвать эти оковы. Супруг делает все возможное, чтобы позолотить эту цепь, супруга же старается найти достаточно острую, стальную пилу.

Назад тому несколько лет рассказывали историю об одной знатной даме, которая на своей свадьбе, при входе в церковь, наклонилась, сняла башмак с своей ноги и бросила его в лицо церковнослужителю.

Все сочли ее за сумасшедшую.

Но она вовсе не была сумасшедшей: она вышла замуж, почувствовала себя свободной и поэтому бросила на воздух свой башмак, который случайно попал в лицо церковнослужителю.

Рассмотрите поведение молодой парижской дамы — она скромна и прилична или, по крайней мере, хочет быть такой. Рассмотрите только ее построже.

Молодая женщина не слишком высоко поднимает голову, но как она держит остальную свою фигуру. Она точно корабль на всех парусах, рассекающий волны и воздух. Без сомнения, у ней есть кормчий, направляющий ее на путь — это муж.

Что он тут налицо, легко убедиться.

При трудном переходе он управляет рулем. При всякой случайности он отвечает за все.

За все?! это общее выражение, которое молодыми супругами объясняется не совсем ясно.

Правдивая молодая женщина не сама по себе доходит до такого вывода: «Я могу делать все, чего ни захочу; мой муж за все отвечает!» Эта мысль является у ней, как отголосок всеобщей ходячей истины.

Это мнение не ее личное, но целого света.

Взгляд такого рода на свадебный контракт и таинство брака носится в воздухе, вносится в семейства, так сказать, вдыхается с воздухом. Но из этого не следует, чтобы на супруга уже совершенно не обращали внимания и не уважали — напротив, иногда его даже любят.

Очень редко бывает, чтобы парижанка любила своего супруга долее 6 месяцев, даже если он молод и свободен от недостатков. Новизна раздражает эти нервозные натуры.

Бывают и такие случаи: в мае молодой супруг наслаждается, а в июне жена приобретает себе любовника. Время медовых месяцев полно увлечении и восторгов, нарушаемых иногда бурями и раскатами грома.

Достаточно самого незначительного обстоятельства, чтобы разорвать такое чувство, родившееся из пустяков и питаемое пустяками.

Для примера расскажу вам историю сердоликового бокала госпожи Б.

Она при крещении получила хорошенькое имя Текла.

Бокал стоял на карнизе камина, то на правой, то на левой его стороне, иногда же прямо против столовых часов. Если он стоял на правой или на левой стороне — это значило, что бедный Б. мог спать где ему угодно, но только не в комнате своей жены.

Если же мадам Б. ставила его прямо против часов, то этим давалось позволение супругу…

Однажды вечером Текла увидала своего супруга, по обыкновению сидевших у камина и попросила его достать ей висевшую у окна ее пудру; едва только супруг оборотился к ней спиной, как она, вся закрасневшись, схватила бокал и поставила его против стенных часов; затем, как ни в чем не бываю, склонилась у своей кушетки. Когда она поднялась и взглянула на камин — бокал стоял по правую сторону против канделябра.