Псих. Дилогия

В пассиве на первом месте было то, что я не знал, сколько времени провалялся без сознания в мёртвом бифлае.

На втором - не знал, куда идти.

Тем не менее, от леталки следовало убираться, и поскорей.

***

Каньон, в котором завершилось моё падение, представлял собой узкую щель, за века промытую в породе немноговодным, но стремительным ручьём. Передвигаться здесь можно было только по центру русла - когда по щиколотку, когда по колено в ледяной воде. По краям вплоть до отвесных стен каньона плотной порослью сплетались колючие кусты, поднимались вверх, смыкаясь над головой тугим непроницаемым кружевом.

И в этом кружеве пели птицы. Рассыпались разноголосым бесшабашным звоном, перекликались с ворчливым рокотом ручья, не обращая ни малейшего внимания на человека, упрямо бредущего против течения, то и дело оскальзываясь на перемежающейся валунами щебёнке.

Не знаю, почему я пошёл по ручью вверх. Наверное, именно потому, что путь вниз казался более лёгким, логичным, и от того почти наверняка ведущим в ирзайскую пасть. Возможно, я сам себя загнал в ловушку. В любом случае менять направление было теперь поздно.

Я брёл второй час, и уже минут сорок слышал позади голоса своих преследователей. Вода хорошо разносит звук.

Те, снизу, приближались уверенно и спокойно, не таясь, по-хозяйски. Впрочем, они и есть тут хозяева, как ни крути. И торопиться им было совершенно незачем: никуда я не денусь.

Звучные, музыкальные голоса. Протяжная незнакомая речь. Смех - просто-таки взрывами веселья.

Весело, и впрямь.

Поначалу меня ещё согревала мысль, что, раз "поводок" до сих пор не включили, может, кто-то из своих неподалёку, кто-то спешит на выручку. А потом я подумал, что этакий каньончик способен и вовсе экранировать сигнал. Подумал - и совсем не испытал от такой догадки облегчения. Скорей наоборот. Сволочная ситуация - никогда бы не поверил, что стану ожидать спасения от ненавистного "маячка".

А вот интересно, что знают о наших "маячках" ирзаи?

У этих ребят крепкие пленники живут примерно неделю. Иногда чуть дольше - если пленник успел им прежде хорошенько досадить.

Ну... "живут" - это я опрометчиво сказал...

Уф.

Из оружия у меня была Брыкова заточка, привычно спрятанная на ремешке подмышкой. Негусто. Прорубиться в заросли я уже пробовал - без толку, долго и неэффективно. Всё равно что стальную проволоку резать. Из русла не уйти. Может, хоть подраться успею? Те, что сзади, сразу стрелять не станут. Слишком уверены в себе.

Стены каньона сближались, все чаще стали попадаться пороги, и на преодоление каждого уходило больше и больше сил. Рано или поздно я просто не смогу вскарабкаться на очередную ступеньку. Несмотря на душную, банную жару тело закоченело от ледяной воды. Ног я давно уже почти не чувствовал - шёл механически, как на ходулях. Некоторое время назад попал левой между двумя валунами, выдернул, но после этого нога стала подгибаться в щиколотке. Боли не было, просто левая ходуля стала ненадёжной. И мыслей не было - не осталось никаких. Только тупое, автоматическое, бесконечное движение.

Потом я провалился в наполненную водой яму. Выплыл, выкарабкался на скользкий уступ. И упёрся в отвесную стену, покрытую слоем стекающей воды. Наверное, в дождливый сезон здесь шумит небольшой живописный водопад. Да что мне за дело до местных красот? Не взобраться - вот что важно.

Вот и некуда больше идти.

Я вернулся немного назад, опять переплыв яму с водой - чтобы не торчать на этом уступе, как на ладони. Зажал заточку в руке. Скорчился за невысоким бугристым валуном. По крайней мере, первый, кто подойдёт...

Они не подошли.

Они были местные, эти ребята. Поэтому остановились поодаль, певуче, звонко переговариваясь, радостно смеясь какой-то непонятной мне шутке. Несколько человек, может, пять или шесть. Они совершенно не береглись выстрела: видимо, не догадывались - а знали абсолютно точно, что нет у меня ничего огнестрельного.

Один из них позвал на общем:

- Эй, летун! Ты уже устал от нас бегать?

Говорил он почти без акцента.

- Выходи, летун, - сказал другой. - Выходи по-хорошему, не тяни. Зачем прячешься, зачем зря людей злишь?

Не понравилось мне, как он это произнёс. Равнодушно - не играя, а по-настоящему равнодушно, будто по обязанности сказал.

Нет, видеть они меня не должны. Просто догадались, где я мог засесть - выбор невелик, вот и осторожничают. И рано или поздно подойти им придётся, потому что сам я не дамся. Нашли дурака.

А вот то, что зубы начали выбивать мелкую, частую дробь, не годилось никуда.

Я заставил себя подвигаться, немного расслабить напряжённые до судорог мышцы. Вот, уже лучше. А то чуть не окаменел здесь совсем.

Подходите же.

Чего ждёте?

- Некрасиво ты себя ведёшь, летун! - крикнули мне. - Некрасиво. Раз попался - держи ответ. Зачем в щель забился? Не мужчина ты, летун.

И добавили что-то по-своему, захохотали, заржали дружно.

Я перехватил поудобней заточку.

Подходите.

Подходите же!

- Если мужества нет, его не высидишь, сколько не сиди - сказал один ирзай - как бы своему товарищу, но на общем. - Если мужества нет, то уже нет.

- Не каждый, кто родился с членом, может быть мужчиной, - согласился второй.

- Неправильно это.

- Ошибся Творящий. Поправить надо.

И снова смех.

То, что "развлечения" с пленными ирзаи начинают, отрезая парням яйца, я ещё на базе слыхал.

Ну, подойдите, сволочи. Только подойдите.

- Ножик брось, - раздалось вдруг сверху.

Словно разряд тока шибанул.

Медленно-медленно, нехотя я повернул голову на занемевшей шее.

Их было трое. Ирзаев. Стояли наверху, над водопадом. Рожи довольные, ухмыляющиеся. И спокойно выцеливали меня из лучемётов.

Как в тире. С десяти шагов.

Не знаю, как они меня обошли.

Местные.

- Ножик брось, - повторил ирзай. - И вставай. Ручки держи, чтоб я видел.

Я поднялся на ноги, не выпуская заточки.

- Ты что, плохо слышишь? - удивился ирзай и чуть-чуть сместил дуло.