Скала и Пламя

Нори повела плечами и отвернулась, выражая раздражение. Она могла бы многое сказать Стейне, но решила воздержаться. Хозяйке дома не подобает ругаться с гостями. Да и в словах Старшей было много правды. Она была сдобрена дозой яда, но, по мнению Нори, московские не умели говорить о Ястребах достойно. Смиряя злость, Эланор улыбнулась Наташе. Она любила, когда к ним приезжали Волки. Было в этом что-то пикантное. И по таким гостям Нори скучала куда больше, чем по друзьям из клана, а тем более, из жизни.

Эрик махнул рукой, зовя переместиться в беседку, ближе к мангалу. Они встали, прихватив бокалы.

Валькирия, Дева-Воительница.

Дивный дикий Цветок.

Скала-Королева.

Шли неспешно, степенно. Словно несли на своих плечах мантии, а на головах венцы.

Бен улыбался, как всегда, любуясь своей Валькирией, благословляя день, когда впервые увидел на экране ее ник, прочел дерзкие речи. И когда его ад превратился в обетованную землю, куда не было хода никому. Только Бенедикт и Хелл.

Эрик обнимал дочь, которая была так похожа на него лицом, но нравом пошла в мать. Он был счастлив вдвойне. Из-за плеча Марго Савицкий смотрел на Нори, которая расцвела, раскрылась на его глазах. С каждым днем он любил ее сильнее, горячее, больше. Она делала его сильным, озаряла своим светом его тьму. Эрик проник в ее сердце, словно вор. Но вместо наказания был приговорён к счастью.

Кеннет любил всех троих. Правда, ему не нравилась Хелл, как часть личности Ольги. И вспоминая навязчивость и доступность юной Нори, он морщился. Но Стейну, Наташу, Кен любил без оговорок. Для нее он горел. В бою, зная, что она смотрит, восхищается, одновременно ненавидя. Дома, когда они проводили вместе редкие тихие вечера. Даже, замечая ее флирт с очередным зеленым рекрутом, он любил ее, восхищался ею. Он так и не смог разгадать ее. Стейна открыла ему лишь часть своей души. Кен знал, что она многое доверяла Бену. А некоторые вещи о Старшей знал только Эрик. Но именно Кеннету, Артуру, досталось самое главное. Дом. Не важно, куда он шел за ней. Только там, рядом с гордой и жесткой Стейной, он обретал покой.

Солнечные лучи прошили серо-фиолетовые мешки угрюмых туч. Хмурое питерское небо приветствовало редкое перемирие кланов, единство воинов Севера.