Небо закрыто льдами
(Документальная повесть)

Вениамин Тихомиров

НЕБО ЗАКРЫТО ЛЬДАМИ

Документальная повесть

Предисловие

Несколько слов хочется сказать вам, молодые читатели.

Может, они станут для вас дружеским напутствием и советом.

Мое поколение подводников еще помнит «Барсы» — несовершенные, с малой скоростью и маневренностью подводные лодки, явившиеся, собственно, прообразами современных подводных кораблей.

Их даже трудно было назвать подводными в полном смысле этого слова. «Барсы», как и другие типы лодок тех лет, лишь на короткий срок могли опускаться в морские глубины. Служба на «Барсах» давалась нелегко.

Мы мечтали о таком времени, когда на смену первым нашим подводным кораблям придут настоящие субмарины — могучие, маневренные, по последнему слову техники оснащенные лодки, способные долго не подниматься на поверхность воды, месяцами обходиться без своих баз. Только имея такие корабли, можно было всерьез говорить о настоящей боевой учебе, о настоящей романтике покорения глубин. Мы по-хорошему завидовали тем будущим счастливцам, кому доведется управлять этими кораблями.

Мы завидовали вам. Вы сегодня стали хозяевами атомных кораблей.

Многие из вас скоро придут на флот. Многим из вас выпадет счастье служить на подводных лодках. Я говорю — счастье, потому что искренне считаю — нет выше радости, чем та, которую получаешь, выходя победителем из борьбы с природой. У подводника вся жизнь насыщена этой борьбой.

Многим из вас, возможно, доведется служить и на «Ленинском комсомоле».

Большинство моряков лодки — коммунисты и комсомольцы, застрельщики и запевалы многих интересных дел и начинаний. По инициативе «Ленинского комсомола» в Вооруженных Силах развернулось замечательное патриотическое движение, названное «эстафетой боевой славы» и посвященное двадцатилетию со дня нашей победы над немецко-фашистскими захватчиками. Ныне боевую славу отцов приумножают сыновья. Примером тому служит экипаж «Ленинского комсомола». О жизни и работе его, о повседневном героизме молодых моряков рассказывает эта повесть.

Тех, кто придет на «Ленинский комсомол», встретят замечательные ребята. Они помогут вам научиться мужеству. С ними вы познаете счастье открытий.

Я же от имени всех подводников нашего славного Военно-Морского Флота говорю вам, завтрашним подводникам, нашим завтрашним соратникам по профессии, — мы рады будем принять вас в дружную флотскую семью. И — счастливых вам будущих плаваний, ребята!

А. ПЕТЕЛИН,

Герой Советского Союза,

контр-адмирал

Глава 1

Город на скалах. Письмо без последней страницы. Лодка, пропавшая без вести

Вы бывали в Полярном? Слышали об этом северном городе?

Я расскажу вам о нем.

Недалеко от устья Кольского залива, среди островерхих сопок затерялась глубокая бухта. Со стороны моря и залива ее окружают скалы из серого гранита. Они защищают бухту от свирепых шквалов, налетающих с севера, из снежных пустынь Ледовитого океана; охраняют ее тишину от набегов штормовых волн, которыми знамениты всегда неспокойные северные моря.

На южном, отлогом ее берегу и расположен Полярный. Город, который заложили и построили моряки.

Каменные дома узкими улочками разбежались по склонам прибрежных сопок. Скалы и голый камень кругом. Лишь кое-где небольшими пятнами зеленеют миниатюрные рощицы карликовых березок да расползлись по сопкам густые заросли черники. Там, где ее много, она огромным ковром висит на крутых спусках скал.

Пройтись по здешним улицам — значит подняться на сопку или спуститься с нее по горным тропинкам. Дома стоят на гранитных основаниях скал — будто покоятся в огромных ладонях. Некоторые здания вскарабкались на самые вершины сопок. Добраться до них можно только по трапам, крутым, как на кораблях. Ураганом пронеслась над здешними местами война. Фашисты прорвались почти к самому городу, но дальше моряки их не пустили.

В ожесточенных боях — на земле, на воде, под водой и в воздухе — город выстоял и перешел в наступление. Враг был отброшен.

Из уважения к заслугам Полярного его называют порой «северным Кронштадтом». К чему? Балтийская крепость знаменита своими делами. А наш город пусть будет самим собой. У него достаточно своих побед, у него перед Родиной свои заслуги.

…Я хожу по городу, читаю названия улиц. Они звучат для меня как главы еще не написанной боевой истории Полярного.

Мне не терпится скорее попасть на улицу Магомеда Гаджиева.

Я ждал этой встречи почти десять лет — с того самого дня, когда случайно нашел в комоде среди разных бумаг пожелтевшее письмо без конца и начала.

Это было письмо отца.

Я никогда не видел его, я помню отца только по старым любительским снимкам из маминого стола.

Мама рассказывала о нем часто. Я знал, что отец был подводником, воевал на Севере и уходил в море от неприветливых этих берегов. Он жил в этом городе, он должен был вернуться отсюда домой вместе со всеми, когда страна праздновала победу.

Мы его не дождались.

Он пропал без вести.

Как он погиб, мама не знала.

Она писала командованию. Ей отвечали одно: лодка не вернулась с боевого задания. Однажды маму вызвали в военкомат и вручили орден Отечественной войны, которым посмертно наградили отца.

Это было все, что она могла мне о нем рассказать.

А потом я нашел письмо.

Говорят, оно пришло к нам уже после извещения о смерти отца. Листки, исписанные мелким торопливым почерком, были вложены в конверт, адрес на котором надписал другой человек. Письмо — две страницы. Первую, наверно, залило водой — ни одного слова разобрать не удалось. Края листков были обожжены, и некоторые фразы оборваны на полуслове.

Все, что я смог тогда разобрать на двух покоробившихся листках, я помню до сих пор наизусть.

«…Далеко-далеко уходим мы в море. Еще немного — и были бы у полюса, но не пускают льды. Они совсем рядом, они очень мешают нам, но мы везде топим врага. В прошлый раз два транспорта сожгли… Со мной может случиться всякое, но вырастет сын — ты расскажи ему обо мне всю правду. Скажи — моряком был, коммунистом, на Севере воевал и ордена боевые имел. Я хочу, чтобы он пошел по жизни моим путем. Где нам побывать не довелось — пусть и туда доберется. И самыми святыми пусть будут для него три слова: Родина, Партия, Жизнь. Нам снова в бой…»

Вечером я подошел к маме.

— Почему ты не показывала мне это письмо?

Я видел, как она растерялась.

— Ты нашел его сам?..

Я видел, что ей трудно начать разговор.

— Ты что-нибудь понял в этом письме?

— Его писал отец.

— Это последнее… Больше я не получила от него: ни строчки. Он пропал без вести. Я искала его — ты знаешь, я писала куда только можно, я пыталась найти его товарищей — тех, кто остался жив. Все, что я о нем знаю, — я тебе уже говорила. Он не вернулся, и никто не знает, как он погиб.

— Почему ты искала его одна?

Она обняла меня за плечи. Руки ее чуть заметно дрожали.

— Ты был маленьким. Ты ничем не мог мне помочь.

— А вдруг он жив? — спросил я и вздрогнул от дерзости собственного предположения. — Вон у Петьки из нашего дома отец через несколько лет после войны вернулся!

Мама еще крепче прижала меня к себе и отвернулась торопливо, но я успел заметить на ее глазах слезы.

— Тогда я сам буду искать отца.

Она молча гладила меня по голове.

— Я его найду. Вот увидишь!

В тот же вечер я сел писать письма. Я запрашивал штабы и военкоматы, искал оставшихся в живых отцовских товарищей.

Мне, как и маме, писали в ответ одно и то же: с погибшей лодки никто не спасен, из вещей ничего подобрано не было, лодка погибла далеко в море.