Освободительный поход

28 августа 1942 года, Утро. Финляндия, Хельсинки.

Маршал Финляндии Карл Густав Маннергейм.

Для Финляндии война завершилась полным разгромом. Операция, начавшаяся пять дней назад с высадки десанта прямо в столице Финляндии, подошла к логическому завершению. Сражаться финны больше не могли, но и просить о перемирии ценой политических уступок было невозможно, поскольку весь штат финского МИДа оказался на территории, занятой советскими войсками, и был интернирован. Сделать это оказалось необходимо, и как можно скорее, так как финские солдаты и офицеры продолжали гибнуть каждый день, пока шли бои на фронте. Их и так уже слишком много полегло во время «Зимней войны» 1939-40 годов и в 1941-42 годах, во время так называемой «Войны-продолжения». Наиболее существенные потери финская армия понесла в последние несколько месяцев[1].

Своей цели советские войска добились, к утру двадцать восьмого августа остатки финской армии были на грани безоговорочной капитуляции и самодемобилизации. О том, как это бывает, маршал Маннергейм прекрасно знал по 1917 году. Еще несколько дней – и он сможет начать переговоры как частное лицо. А может, и вообще с ним никто не захочет разговаривать, потому что русские продолжают наступать, а помощи финнам ждать неоткуда. Немцы помочь не в состоянии, Британия и Франция уже не игроки на политическом поле, а США не будут заступаться за Финляндию, находящуюся в составе враждебного им блока. Да к тому же у янки и своих проблем пруд пруди.

Переговоры о перемирии, или хотя бы о почетной капитуляции, вести все равно надо, хотя, честно сказать, вести их просто некому. Нет такого человека в распоряжении Маннергейма, и не предвидится. Похоже, ему придется вспомнить, что и он когда-то служил в русской армии и общался с сослуживцами на великом и могучем русском языке.

Но к кому идти? К генерал-лейтенанту Говорову на Карельском перешейке добираться далеко и неудобно. С учетом бомбовых ударов по коммуникациям прибыть в штаб Карельского фронта удастся лишь тогда, когда останется только сдать оружие и под конвоем отправиться в Москву. Да и невместно сие было, ведь Говоров по старой службе – прапорщик военного времени, а он, Маннергейм, целый генерал-лейтенант. Правда, те русские, что сейчас находятся в Хельсинки, ничуть не лучше – по старой службе командующий 44-й армией генерал-лейтенант Петров тоже пребывал в чине прапорщика, как и Говоров, а командир Корпуса морской пехоты Особого назначения генерал-лейтенант Чуйков в семнадцатом и вовсе был флотским юнгой, то есть имел статус даже ниже нижнего чина[2].

Но у генералов Чуйкова и Петрова перед генералом Говоровым было одно – нет, два – неоспоримых преимущества. Во-первых, они находились значительно ближе, чем Говоров, чей штаб совсем недавно перебрался в поселок Кивеннапа (современное Первомайское), до которого маршалу пришлось бы добираться двести шестьдесят километров по разбитым проселочным дорогам, в то время как до центра Хельсинки ехать не более сорока километров. Во-вторых, генерал-лейтенант Чуйков командовал Корпусом Особого назначения, и род войск тут был не важен, поскольку Маннергейм знал, что все корпуса Особого назначения находятся в непосредственном подчинении Ставки Верховного Главнокомандования, а следовательно, лично у Сталина. И докладывать обо всем Чуйков тоже должен на самый верх, советскому вождю.

Решено – он едет в Хельсинки. Трусом Маннергейм никогда не был, тем более что глупо бояться смерти в семьдесят пять лет, когда каждый день может оказаться последним, так сказать, по естественным причинам. Оторвется тромб и все – передавай привет Святому Петру.

Вызвав к себе своего немолодого шофера, Маннергейм долго объяснял ему маршрут, которым они поедут, чтобы не нарваться на шальную пулю, выпущенную каким-нибудь слишком нервным солдатиком. Потом на машину водрузили белый флаг, адъютант сел на переднее сиденье, Маннергейм с достоинством опустился на заднее, и они, непрерывно сигналя, поехали по дороге в сторону Хельсинки.

К позициям советских войск у расположенного на берегу Финского залива поселка Свартбякк по приморской дороге со стороны поселка Порво медленно подъехал роскошный генеральский «Хорьх» под белым флагом. Этот самый «Хорьх» два месяца Маннергейм получил от Гитлера в подарок на свое семидесятипятилетие. Эх, знал бы фюрер Германской нации, к кому его верный сателлит поехал на подаренной им ВИП-машине…

Передовой дозор советской морской пехоты из состава штурмовой бригады полковника Маргелова, мягко выражаясь, слегка прибалдел, когда увидел, что их сторону катит германская генеральская машинка, а внутри нее кто-то донельзя важный, за которого, если поймать его живьем, дадут даже не медаль, а орден и поездку домой на десять дней. И поэтому – слава товарищу Сталину! – у мичмана (старшины) Ивана Маштракова хватило терпения не швырнуть под колесо «Хорьха» противотанковую гранату, а тихо и спокойно появиться в своем маскхалате из придорожного кустарника, постучать концом автоматного ствола в боковое стекло подъехавшего «Хорьха» и вежливо сказать с рязанским акцентом: «Хенде хох, фрицы».

Услышав это распоряжение и увидев за стеклом широкую среднерусскую морду, размалеванную зелеными и черными полосами, водитель «Хорьха» чуть было не обгадился прямо под себя, а адъютант вскинул вверх руки и забормотал молитвы. Но маршал Маннергейм приоткрыл заднюю правую дверцу машины и негромко сказал на русском языке:

– Солдат, подойди, пожалуйста, ко мне!

Мичман переключил свое внимание на нового персонажа и, направив на него автомат, спросил:

– А ты кто такой будешь, дядя, чтобы мне здесь указывать? Вылезай из машины и задирай вверх руки. Кончилось двое время, фашистская твоя морда!

– Я, – ответил Маннергейм, медленно и с достоинством выполняя распоряжение, – маршал Финляндии и исполняющий обязанности президента Карл Густав Маннергейм, и я требую, чтобы меня доставили к самому старшему вашему командиру, генералу Чуйкову[3]…

Час спустя к объединенному штабу Корпуса морской пехоты Особого назначения и 44-й армии, расположенному в бывшем Морском собрании Гельсингфорса, подъехал тот самый «Хорьх» Маннергейма в сопровождении двух советских бронетранспортеров. Машины остановились; спрыгнувшие с брони парни в камуфляже подождали, пока из шикарной, блистающей черным лаком и никелем машины выберется маршал Финляндии. Затем его повели его туда, где находились оба советских генерала, командовавших Хельсинской группировкой, и еще один человек, пришедший в этот мир из будущего. А вот для Маннергейма, которого в этот момент вели вверх по лестнице мрачные мускулистые головорезы, возглавляемые политруком бригады, это был своего рода путь на Голгофу.

Высокая дверь из мореного дуба распахнулась, и в кабинете барон увидел двух военных в полевом камуфляже с тремя генерал-лейтенантскими звездами в петлицах. Тут же, в кабинете, находился еще один офицер в чине полковника, сразу посмотревший на Маннергейма таким взглядом, что тому стало не по себе. На мгновение маршалу показалось, что на него холодно и оценивающе смотрит сама История. Это был полковник Гордеев, главный сталинский инструктор-диверсант, лично принимавший участие в спасении английского короля Георга; он же пришелец из будущего и майор СПН ГРУ РФ. В настоящий момент полковник состоял при генерале Чуйкове в должности инструктора по стратегическим десантным операциям. Так сказать, последний вывозной полет в реальных боевых условиях.

В ответ на просьбу Маннергейма о заключении перемирия Чуйков удивленно хмыкнул и посмотрел на генерала Петрова и полковника Гордеева, словно спрашивая совета.

– Никакого перемирия, Василий Иванович, – негромко произнес полковник Гордеев на безмолвный вопрос Чуйкова, – только безоговорочная капитуляция. Преступный националистический режим подлежит ликвидации, а его руководители должны понести заслуженное наказание за свои преступления – как в период Гражданской войны, так и в период нападения на СССР в сорок первом году. Не стоит забывать и о блокаде Ленинграда, в которой активно участвовали финские войска. Только безоговорочная капитуляция сможет смягчить вину военных преступников и сохранить им жизнь.

1

Дело в том, что развитие событий в обоих мирах отличалось тем, что в основном варианте операция по принуждению Финляндии к миру проводилась в преддверии генерального наступления в Белоруссии (операции «Багратион») и была ограничена как по срокам, так и по масштабу. В этом же варианте руки у маршала Говорова были развязаны, ибо группа армий «Юг» была уже разгромлена, а группой армий «Центр» предполагалось заняться во время зимней кампании. К тому же захват Хельсинки в самом начале операции как бы намекал на бессмысленность сопротивления.

Кроме того, в основном варианте истории советским войскам на Карельском перешейке пришлось прорывать четыре укрепленные линии обороны, а не полторы, как в этом мире. В основном варианте немецкие дивизии присутствовали на территории Финляндии до самого конца боевых действий, а в этом варианте их отозвали уже в конце июля. Да и сама операция в основном варианте протекала намного тяжелей, поддержки авиацией и артиллерией наступающим войскам было меньше, а сопротивление противника было ожесточенней.

В данном варианте, благодаря тому, что на других фронтах наступила оперативная пауза для накопления резервов и пополнения запасов, вся артиллерия РВГК и все силы стратегической авиации нацелились на Финское направление. Мощь их ударов сковывала финнам маневр резервами, разрушала оборонительные сооружения и нарушала транспортные коммуникации. В результате воля к сопротивлению у финских солдат и офицеров стала иссякать, и они были готовы пойти на безоговорочную капитуляцию, лишь бы поскорее прекратился этот ад.

2

Была после семнадцатого года у бывших офицеров русской императорской армии такая слабость – меряться шишками насчет последнего чина и должности в царской армии. Как будто все звания и чины, которые они наполучали в Белой армии и армиях государств-лимитрофов, являлись чем-то фальшивым и ненастоящим.

3

Видимо, это перст судьбы. Казалось, авторы полностью лишили Василия Ивановича возможности принять капитуляцию генерала Паулюса в Сталинграде. И вот, пожалуйста – развитие ситуации приводит к тому, что в качестве равноценной замены к нему в плен попадает маршал Маннергейм. Так или иначе, но от судьбы не уйдешь.