Страница 15 из 26
Эти объемные повествования включали в себя множество элементов, напоминавших об «Эпосе о Гильгамеше» и других фундаментальных текстах. Они излагают историю возникновения мира, провозглашают нагорный град Иерусалим и окружающие земли владениями читателей этого текста, обосновывают их отличие от соседей, позволяют им представлять в мыслях свою собственную землю, откуда они силой изгнаны во враждебную им Вавилонию.
К тому времени, когда Ездра появился на свет, эти тексты стали опорой общины изгнанников, драгоценным залогом ее грядущей судьбы[141]. В свитках сохранились описания ритуалов и практики былых времен, обобщенная мудрость и подробные правила, регулирующие всю жизнь – начиная от религиозной службы и кончая приготовлением пищи. В них также сохранился и язык изгнанников[142] – древнееврейский (хотя большинство иудеев, обитавших в Вавилонии, разговаривало на арамейском, и он же постепенно стал основным языком всего региона).
Повествования древних евреев принципиально отличались от «Эпоса о Гильгамеше» или поэм Гомера. Не имея единого связного текста, они сформировали своего рода сборник, использовав множество разнообразных источников. Главным отличием древнееврейских текстов от других эпосов было то, что их творил народ, длительное время вынужденный обитать на чужбине. Фундаментальные тексты были очень важны для царей, но, как выяснилось, еще большее значение они приобретали для тех, кто не имел ни царя, ни царства.
Сплетая вместе разрозненные истории, книжники изгнанников заодно и перерабатывали их в свете собственных представлений и ценностей[143]. Фигура Моисея была важна для них, поскольку его традиционно воспринимали как составителя свода законов, книги Второзаконие[144]. Это позволяло рассматривать его как коллегу-писца (примерно так же в «Эпосе о Гильгамеше» можно было воспринимать главного героя в качестве царя-писателя). В том же духе и завершающие части повествования были переработаны такими писцами-книжниками, как Варух, который записывал слова пророка Иеремии, каждый раз уточняя, как именно сохраняемые и перетолкованные ими рассказы были приведены к письменной форме.
В одном из самых эффектных эпизодов Библии книжники народа-изгнанника представили в образе писца даже Бога. Сначала Он предлагает продиктовать Моисею законы, по которым следует жить избранному Им народу[145]. Моисей благоговейно записывает каждое слово и доставляет послание народу[146]. Привычная для писцов ситуация: некто облеченный властью диктует послание; потом Бог, без объяснений, меняет свое намерение и решает продолжить без участия писца. Он не диктует Моисею, а вручает ему каменные таблицы-скрижали, уже покрытые словами, вырезанными Богом собственноручно[147]. Готовность Бога самолично утрудиться письмом не была чем-то исключительным. В обширном месопотамском пантеоне имелся покровитель писцов и искусства письма – бог Набу. Необычным здесь было то, что иудеи сосредоточили все сверхъестественное могущество в одном Боге – и тем не менее хотели воспринимать его как писателя.
Но драма на этом не кончается. В знаменитом эпизоде Моисей спускается с горы со скрижалями и видит, как сыны Израиля пляшут вокруг золотого тельца. Столь сильный гнев охватывает его, что он, подняв каменные скрижали с собственноручными записями Бога, разбивает их[148]. Теперь нужно начинать все сначала. Бог вновь призывает Моисея и велит подготовить еще две каменные таблицы, точно такие же, как и те, которые он разбил в гневе; Он же, Бог, напишет все еще раз[149]. Кажется, можно ожидать точного повторения предыдущего эпизода. Но этого-то как раз и не происходит. Бог повторяет все свои заповеди, но не записывает их. На сей раз Моисею приходится делать это своими силами[150]. Сорок дней пребывает он в обществе Бога, не ест, не пьет и без отдыха высекает Божьи слова в камне. «И сказал Господь Моисею: напиши себе слова сии, ибо в сих словах Я заключаю завет с тобою и с Израилем»[151]. Это прямой возврат к описанию работы писца – записи под диктовку всемогущего повелителя, – с которого начинается весь эпизод.
Сам эпизод воспринимается как страшный ночной кошмар из снов писца. Сначала писец предполагает, что будет писать под диктовку божества, потом получает заполненные текстом таблицы, затем – их копию взамен разбитых, и в конце концов ему приходится еще раз писать текст под диктовку. Между прочим, точность здесь жизненно важна: любая ошибка может оказаться губительной, так как несомненно разгневает Бога, который сам по себе несравненный мастер в деле письма. Писцы народа, жившего на чужбине, сохранившие и приукрасившие этот эпизод легенды, вложили всю силу своего воображения в то, чтобы создать драму из эпизода записи текста, объяснить, насколько сложным и важным делом может быть их труд, особенно если его применяют для взаимоотношений с Богом.
Книжники также сформировали величайшую и наиболее известную часть Библии: миф о Сотворении. Большинство подобных мифов, включая месопотамские, изображают бога старательно лепящим из глины мир и его обитателей. В том же ключе построены и старейшие древнееврейские сказания о сотворении мира, на которых основана иудейская Библия: Бог собственноручно создает все сущее. Так представляли себе сотворение мира люди, привыкшие к ручному труду. Но Бытие открывается совсем не так. Бог не пачкает рук. Он вообще не работает руками, не прикасается к своим творениям. Одной лишь силой слова он извлекает мир из ничего. Таким видели сотворение мира чиновники-писцы, жизнь которых проходила в стороне от ручного труда, а работа заключалась в том, чтобы распространять сказанное на большие расстояния.
У грамотеев-писцов были серьезные основания для того, чтобы закрепить за собой право распоряжаться текстами, значение которых постоянно увеличивалось: эти тексты играли особую роль в общине изгнанников, поддерживая в них стремление вернуться в страну предков, столь впечатляюще описанную в этих сказаниях.
Ездра стал их вождем. В 458 г. до н. э. он обратился к своим соплеменникам-изгнанникам[152] с воззванием, в котором убеждал их отказаться от жизни, которую они сейчас ведут, и перекочевать обратно в землю предков. В лагерь, который Ездра разбил на берегу реки Агавы, севернее Вавилона, стали собираться потомки различных родов и представители различных профессий[153]. Путешествие, несомненно, предстояло опасное. Переселенцы не имели даже охраны. Ездра уверял, что защитой для иудеев станет их единый бог Яхве, и потому обращение к персидскому царю с просьбой о войске выглядело бы кощунственным актом неверия[154].
Относительной гарантией безопасности в пути, имевшейся у Ездры, можно считать лишь письмо от персидского царя Артаксеркса I, извещавшее о том, что переселяющиеся иудеи пребывают под его покровительством, и местные правители должны оказывать им содействие[155]. Разбойники вряд ли были грамотны и, следовательно, не могли прочесть царское письмо, но печать должна была произвести впечатление и на них. Вообще-то Ездра направлялся в Иерусалим как официальное лицо: Артаксеркс поручил ему изучить положение дел за рекой Иордан[156].
141
Насчет того, какой именно текст подразумевает Тора, говоря, что Ездра принес его с собой, существуют разногласия. Была ли это Книга Второзакония? Трудно установить. Я принадлежу к числу сторонников мнения, высказанного Lisbeth S. Fried в работе Ezra and the Law in History and Tradition (Columbia, S. C.: University of South Carolina Press, 2014), где доказывается, что это было Пятикнижие целиком или по меньшей мере доскональные представления о его содержании.
142
Carr, Writing on the Tablet. P. 169.
143
Существует даже мнение, согласно которому Ездра и его собратья книжники полностью составили иудейскую Библию в вавилонском пленении, основываясь на относительно слаборазвитых до тех пор традициях письменности. См.: Gevaryahu, Ezra the Scribe.
144
Himmelfarb M. Between Temple and Torah: Essays on Priests, Scribes, and Visionaries in the Second Temple Period and Beyond. Tubingen: Mohr Siebeck, 2013. P. 105.
145
Исх. 19–20.
146
Исх. 24: 4.
147
Исх. 24: 12, 31: 18.
148
Исх. 32: 19.
149
Исх. 34: 1.
150
В большинстве толкований этого эпизода утверждается, что в этом случае запись вел Моисей; однако в тексте можно заметить некоторую двусмысленность.
151
Исх. 34: 27–28.
152
Описание составлено по библейским книгам Ездры и Неемии из Библии короля Иакова. Датировка сделана предположительно, исходя из того, что упомянутый Артаксеркс – это Артаксеркс I.
153
Езд. 8: 15–20.
154
Езд. 8: 22.
155
Езд. 7: 11–28. Насчет распространения арамейского языка см. также: Falk, Schrift im alten Indien. P. 77ff.
156
. Fried, Ezra and the Law. P. 13, 27. В этой работе Ездра назван одним из сотен gaushkaiya, «царских ушей».