Страница 5 из 50
Когда они наконец-то вбежали в Лес, Родерик подал голос:
— Каспар…
Воины не останавливались на пути вглубь Леса и беспрестанно отводили ветви деревьев и кустарников, чтобы освободить дорогу. Каспар быстро повторил свой вопрос:
— Мне вернуться, чтобы ждать Герарда?
— Нет… — на большее сил у Родерика не хватило. Он уронил голову, снова потеряв сознание.
— Я сочувствую тебе, брат, — хрипло проговорил Арлен. Только голос и мог выдать состояние отца, насыпавшего курган над своим сыном, — я знаю, ты всегда любил их как родных…
— Успею я оплакать Герарда. Сейчас нам надо спасти Родерика, — дыхание у Каспара начало сбиваться, — отнесем мальчика Старейшине, я быстро поговорю с Визель, и нужно отправляться на помощь ребятам.
— Прости, Каспар, я уже сказал им рассредоточиться по Лесу и занять свои позиции, — Арлен резко свернул влево. Потянуло еле слышным запахом костра, — они будут сидеть, как мыши, и если эти замковые твари опасно приблизятся к убежищу, то они дадут сигнал сниматься с места.
— За что же ты извиняешься? — Каспар внезапно понял, что очень устал. И он никак не мог смириться с тем, что Герарда больше нет. Обычно он быстро прощался с людьми, покидавшими этот мир. Лишь в одну смерть он не верил очень долго. И вот это чувство пришло к мужчине снова.
— Ты же нас взял под крыло.
— Мы все равны. Я не знаю, почему вы меня слушаете. Вот ты всё правильно сделал. Благодарю тебя.
— Ты всегда знаешь, что делаешь. За это тебя и уважают.
Каспар мысленно поблагодарил своих Богов за то, что они наконец-то добрались до небольшой поляны, сокрытой далеко за Рощей Богов сотнями буков и клёнов, где Лесные Последыши должны были переждать последний день в этой части Тевтобургского леса. После нескольких стычек с христианами, которые унесли жизни многих мужей с обеих сторон, Старейшина принял решение покинуть берег речки Вимбене, который был родным для Последышей. Их берег защищался великими Эксерскими камнями — могучими скалами, среди которых скрывались их Боги. Местом, где язычники искали силы и ответы на все вопросы; местом, где в мирное время происходили свадебные обряды, обряды инициации и их тихие лесные праздники — Ночь Новой Луны и Середина Лета; местом, где всё становилось понятно, где душу переставали терзать тревоги и печали. Ночью же Последыши перейдут через реку и оставят Эксерские камни для того, чтобы найти себе новый дом в глубине Тевтобургского леса, подальше от деревень христиан и замка герцога Вестфалии.
Каспара, Арлена и Родерика встретили женские и детские возгласы, сначала радостные, потом испуганные. Мужчины подтащили потерявшего сознание юношу к Старейшине и аккуратно положили его на мягкие шкуры, расстеленные у его ног.
Никто не знал, сколько лет было Старейшине. Никто не знал даже его имени. Выглядел он дряхлее, чем многовековой дуб, вокруг которого любили танцевать молодые девушки, посвящая свои танцы духам Леса. Цвет его тонких седых волос, опускавшихся ниже лопаток, сливался с цветом ветхого шерстяного плаща, который тот никогда не снимал. Ростом он был ниже, чем двенадцатилетний парнишка, поэтому Последыши иногда думали, что их Старейшина и есть самый настоящий дух Леса, только почему-то в телесном обличии. Он раскрыл каждому своему человеку тайны трав, цветов и кореньев, которые в знающих руках могли быть и живительной силой, и смертельным оружием, но всё равно оставался непревзойденным знахарем.
Когда перед Старейшиной положили Родерика, он внимательно ощупал всё тело юноши от головы до пят (Арлен сразу стянул с него башмаки). Парень, казалось, совсем не чувствовал его прикосновений. Рядом с ними стоял Каспар, прижимавший к груди рыдающую Визель. Невысокая худая женщина тряслась, вцепившись в рубаху Каспара. Он гладил её по тёмно-русым кудрявым волосам, после смерти мужа остриженным по затылок, но уже отросшим до плеч.
— Прости меня, моя омела, не уберёг я старшего… Родерик сбежал от наших врагов, и это дар Богов. Он сам дар Богов, Визель, вспомни об этом, — тихо говорил Каспар, не сводя взгляда со Старейшины, который что-то беззвучно шептал над его племянником.
— Сын… сын ууушёл за отцом, — превозмогая рыдания, проговорила Визель.
Сидящие рядом тоже не могли сдержать слёз. Тихо плакала красивая Грезэ, потерявшая ночью отца и жениха Райфа.
Старейшина поднял голову и посмотрел на Визель и Каспара. Его глаза, видимо, некогда голубые, были покрыты мутной паутиной старости. Он почти ничего не видел, но всё равно оставался самым зрячим из Последышей.
— Кости молодые срастутся, сердце молодое бьётся, дух молодой крепок, — голос Старейшины больше всего был похож на шелест сухой осенней листвы под ногами, — дитя шепнуло мне, что зря вы отправили брата молодого за отцом. Жив брат этого мальчика.
Каспар отпустил Визель и попытался осторожно оттолкнуть её от себя. Он был готов бежать в замок герцога, был готов голыми руками задушить каждого, кто встанет на его пути, лишь бы помочь тому, кто был ему почти сыном… Видимо, это почувствовал и Родерик. Он слегка повернул голову в сторону дяди и рукой поманил его к себе. Только тогда Визель отпустила брата своего покойного мужа. Каспар упал на колени рядом с племянником и схватил протянутую ему руку, на которой пылали следы от кандалов. Краем глаза он увидел Арлена, положившего Визель руки на плечи.
— Каспар… — Родерик закашлялся, но продолжил говорить, — Он предал нас. Он теперь с ними. Будьте осторожнее. Нас могут найти… Он…
— Нас не найдут, — перебил Родерика Каспар и положил руку ему на лоб. Юношу, бледного, как свет звёзд, било дрожью, — приходи в себя, дитя, ночью нам нужно уйти.
Он встал, поклонился Старейшине и снова подошёл к Визель. Та смотрела на него глазами испуганной лани.
— Что значат его слова? — спросить у Старейшины она не решалась, хотя тот сидел рядом с ними.
— То, что твой старший сын жив, Визель, — медленно проговорил Каспар, пытаясь осознать свои собственные слова, — но он жив теперь не для нас.
Визель плакала, но больше не смогла сказать ни слова. Каспар чувствовал её боль, потому что испытывал те же чувства.
Предательство ударило сильнее, чем смерть.
Но им необходимо продержаться ещё один день. Каспар показал Арлену на Эксерские камни:
— Нам нужно идти.
Тот молча кивнул. Внезапно Каспара окликнул Старейшина:
— Сын Хайде, не нужно больше смертей. И не троньте сына Стина. Он сделал свой выбор.
— Главное, чтобы этот выбор не перебил нас всех до заката, — сквозь зубы процедил Каспар, бросаясь прочь с поляны.
***
Воины Последышей вернулись на поляну временного убежища, лишь после того как проводили Солнце-Бога на покой и убедились в том, что люди герцога Фридриха покинули Лес. Каспару не было так плохо с того дня, как он насыпал курган над телами своего брата и своих побратимов. Сейчас он, побывав на другом, самом важном для него, кургане, а после, поклонившись Эксерским камням и забросив на одну из скал свой браслет в качестве прощального подарка, шёл мимо готовых к началу пути язычников. Он не поднимал головы, пока не дошел до места, где были оставлены мешки с его вещами. Оружие, нехитрые инструменты, с помощью которых он делал стрелы, обереги и игрушки детям; травы и коренья, глиняная посуда, некогда выменянная в деревне, шкуры, служившие ему постелью, одежда, сшитая Визель, еще некоторые вещи, которые были с ним с его детства и юности. Каспар невесело усмехнулся. Немного ему нести с собой. Развязяв тесьму на одном из мешков, он достал флягу и от души отхлебнул крепкого рябинового напитка, который был для Последышей и символом радости, праздников и веселых песен, и символом скорби, печали и потери. Каспар сел на камень и начал оглядывать собравшихся на поляне.
Он не видел своего племянника.
Зато брата своего погибшего мужа увидела Визель, выбежавшая из чащи и тут же поспешившая к нему со словами:
— Каспар, Родерика нигде нет! Его нигде…
— Визель, — устало осадил её Каспар, — подожди. Он пришел в себя?