Страница 42 из 50
Мужчина снова усмехнулся и забросил за ухо выбившуюся из длинного хвоста прядь длинных тёмных волос, в которых было совсем немного седины.
— Нет. Возможно, ты больше меня никогда не увидишь, Уво. Но если увидишь, то всё поймёшь. Скажи, где я могу найти герцога?
Уво не умел думать наперёд, поэтому он рассказал всё незнакомцу, не задумываясь о возможных последствиях:
— Их семья готовится к свадьбе молодого Райнальда. Они в доме невесты, дочери кузнеца. Дом в деревне, в…
— Я знаю, где этот дом, — нетерпеливо прервал парня незнакомец, — спасибо, Уво. Да хранит тебя твой Бог.
Мужчина отошел от оторопевшего караульного, сел на буланого коня, оставленного им чуть поотдаль, и двинулся в сторону деревни.
Да, обычно Уво соображал достаточно туго. И тогда он понял, что у незнакомца не было шрама, рассекавшего правую щёку от губ до уха, всегда закрытого волосами, только когда странник скрылся из виду. Да и сами волосы у мужчины были совсем другие, длиннее, темнее, в хвост собранные. Внезапно Уво вспомнил рассказы отца о герцоге Вестфалии, который отдал Богу душу много лет назад. Он позднее стал королем, а отец оставил службу и занялся ремеслом. Рассказы о герцогских представлениях были самыми страшными, а оттого самыми интересными для Уво и его брата и сестер. Только вот мама не могла их слушать, всё убегала в другую комнату, недовольно ворчала на отца… Уво хлопнул себя по лбу и впервые покинул караул раньше положенного времени, спеша к своему старику.
Он не видел брата восемнадцать лет, а брат его — и того больше.
Родерик замедлил ход своего коня и начал гадать, чем же закончится их встреча. Изгнанием? Смертью? Даст ли ему брат возможность объяснить то, что было так давно? Сможет ли он рассказать, как долго молчал Старейшина, чтоб ему было пусто в том мире, куда он попал после смерти? Захочет ли брат выслушать рассказ об их семье и друзьях, о своей племяннице? О том, как Родерика сделали вождём после смерти Старейшины? О том, как он увёл людей так далеко, как только смог, — к морю, к другим лесам; туда, где их не могли достать никакие преследователи. О том, как он уже второй раз преодолевает огромный путь для того, чтобы попросить прощения у него и у Равенны, которую он предал… И о том, как он не смог сделать это в первый раз и уехал обратно.
Родерик был готов ко всему, он был уверен, что перебрал в голове все возможные действия брата. Но ему всё равно было очень страшно. Его вина перед братом казалось ему неискупимой.
Мужчина остановил коня у дома кузнеца, стоявшего на краю деревни. Родерик с удовольствием отметил, что дом стал более крепким за годы его отсутствия. Особенно его порадовала новая крыша. Во дворе скучали лошади, фыркая на круживших вокруг мух. Из дома доносился звонкий девичий смех. Сын Стина улыбнулся, вспоминая о том невеселом для него дне:
— Ирма… Я рад, что хоть раз в жизни оказался прав.
***
Стин, сын Хайде, ушел с младшей дочерью Земли 165 лунных жизней назад
…— Ирма! — гаркнул его новый знакомый так громко, что Родерик вздрогнул, — принеси бутылку из кузницы! Жена не одобряет, — обратился полный черноусый кузнец уже к гостю, — а дело обязывает. Работы столько, что иногда спать не успеваю, а от сопляка сына пока толку мало.
— Ещё раз благодарю, что разрешили мне у вас переночевать, Отто, — поспешно перевел тему Родерик, — мне предстоит долгий путь домой, а сейчас, кажется, собирается дождь.
— Какой там дождь, Бог с тобой! Гроза будет, мой друг, ишь как парит. Я думал, что задохнусь сегодня за работой. Ирма, ну где ты, чтоб тебя…
Родерику тоже хотелось выпить. Он провёл многие дни в дороге, лишённый всех удобств, сильно осунулся и неописуемо устал, но так и не смог сделать то, ради чего он вернулся в эти земли. Даже короткое свидание с Эксерскими камнями не принесло ожидаемой радости. Ничего, завтра он вернется к ним, поклонится кургану отца, как бы стыдно ему перед ним не было.
Сейчас же Родерик сидел в тёплом доме, на столе была вкусная, хоть и простая, еда, и единственное, чего он хотел, — немного забыться. Он ждал жену кузнеца, представлявшуюся ему поджарой, такой же привыкшей к работе, как и её муж, но скрипнула дверь, и к столу подбежала невысокая девочка лет шести и со стуком поставила тяжелый кувшин рядом с запеченным мясом. Девчушка, которая до того не видела Родерика, открыла от удивления рот и тут же плотнее закуталась в длинный серый платок, пряча от него грязное от золы платье.
— Ну, чего рот разявила? — буркнул Отто, — это наш гость, он переночует у нас. Его зовут… — кузнец выжидающе покосился на мужчину.
— Хайде*, — быстро сказал Родерик, вспомнив, что еще не назвался хозяину дома, — а тебя как зовут, хозяюшка? — он постарался говорить как можно более приветливо, хотя это давалось ему с трудом.
Девочка захлопала большими светло-карими глазами и покраснела. Она с изумлением оглядывала странного гостя. Особо её внимание привлекали собранные в хвост волосы Родерика. Кузнец спас свою дочь:
— Ирмой зовут, кажись, говорил я. А теперь пусть идёт, милсдарь Хайде, негоже ей смотреть, как отец запивает усталость.
Ирма тут же убежала вверх по лестнице, которую Родерик, войдя в дом, не успел заметить.
— А где же твои сын и жена? — спросил Родерик, жадно смотря на то, как Отто разливает по кружкам настой мутновато-древесного цвета, видимо, созданный на травах Тевтобургского леса.
— Они на ярмарке в соседнем городе, думаю, останутся там на несколько дней, лошадёнки у нас даже все вместе не стоят вашего коня, — уже более миролюбиво ответил кузнец, с наслаждением проглотив ложку похлебки. Договорив, он пододвинул к Родерику вторую тарелку и кружку. Тот, не съев ни крошки, сразу выпил несколько глотков настоя и закашлялся:
— Крепкая вещица, Отто!
— По рецепту моей матери, — гордо сказал он, — если бы я не был кузнецом, зарабатывал бы на хлеб этим чудом. Эхх, хорошо!
Некоторое время они ели и пили молча. Кузнец явно устал после трудового дня, а Родерик был слишком погружён в свои мысли. Травяная настойка никак не хотела избавлять от них мужчину. Перед его глазами всё так же стоял ненавистный замок герцога Вестфалии, и он не мог поверить, что теперь там действительно жил его брат. Зато кузнец быстро захмелел и начал бормотать себе что-то под нос.
— Друг, скажи мне, давно у вас новый герцог? Я вырос в здешних землях, но меня давно здесь не было, — спросил Родерик, боясь, что хозяин начнет расспрашивать его о том, о чем ему не хотелось бы говорить.
— Да в тот год, как родился мой сынишка, и пришел новый герцог, семь годов минуло. Старый герцог отправился на охоту, да оставил вдовой герцогиню, но её взял в жены молодой Герард, и теперь они живут душа в душу, как говорят. Сынок их ровесник моей Ирме. Меч ему сегодня ковал, хорошая работа, почетная. Герард, говорят, был на короткой ноге с покойным королём и…
— Погоди. Король Фридрих умер? — воскликнул Родерик, чуть не выронив кружку из руки.
— Ну ты даёшь, брат Хайде, я ж говорю тебе, семь годов минуло, как здесь Герард, а землю нашу ему именно король завещал. Королем сейчас у нас сын Фридриха, — Отто одним глотком выпил оставшийся в кружке настой и издал странный гортанный звук, — мужики в деревне говорили, что старый король нагулял где-то наследника после смерти его жёнушки. А спустя много лет наш Герард нашел дитятю с такими же рыжими усами, как и у Фридриха. Будем надеяться, что короля не обманули. А какое мне дело, брат Хайде? Здесь хорошо, и на том спасибо. А уж герцог старается, чтоб было хорошо.
— Как умер король? — тихо спросил Родерик, незаметно отодвигая от себя посуду.
— Я, что ль, свечу держал над ним? — грубо ответил ему кузнец, — Говорят, что во сне. Ничего лучше и не сыщешь, как по мне. А тебе-то что?
— Меня давно здесь не было, — повторил путник, смотря на пламя очага, распуская длинный хвост и снова собирая его, как некогда делал его дядя.
Родерик молчал, как бы его не пытался разговорить уже изрядно захмелевший кузнец. В скором времени ему это надоело, и он опустил голову на руки. Ещё пару минут спустя Родерик услышал мерный храп работящего мужчины. На улице поднялся ветер.