Ренегат

– Показалось, там был кто-то еще.

– И вы решились его преследовать? Один?!

Я развел руками:

– Ну вы же знаете – горячка боя. Едва ли я осознавал, насколько все это опасно.

– Вы нагнали его?

– Нет.

– Но ваши спутники слышали выстрел, – попытался загнать меня в угол вон Ларсгоф. – И вы вернулись с чужим плащом!

– Промахнулся. Не хватает практики, знаете ли. А плащ лиходей бросил, убегая.

– И это все?

– А что еще? – невинно поинтересовался я.

Вильгельм насупился, но быстро унял раздражение и сменил тему:

– Вы не заметили ничего необычного?

– Будьте любезны уточнить вопрос, – беспечно улыбнулся я, внутренне так и подобравшись.

– Сбежавший разбойник не использовал магию? – в лоб спросил потерявший терпение вон Ларсгоф.

Я мысленно покрыл болтливого южанина самой отборной бранью. Ну чего ему стоило держать язык за зубами? Но виду не подал и лишь развел руками:

– Колдовство? Откуда мне знать? Я обучался на факультете свободных, а не тайных искусств!

– Сеньор вон Черен! – отчеканил Вильгельм, позабыв о надлежащем обращении. – Вы не вполне откровенны со мной!

– Бросьте! Неужели вы всерьез полагаете, будто я в здравом уме кинулся бы преследовать колдуна? Это же абсурд!

Вон Ларсгоф попытался зайти с другой стороны, я мило улыбался и стоял на своем. Собеседника интересовали причины гибели двух разбойников, на теле которых не обнаружили никаких повреждений, и мне оставалось лишь округлять глаза в притворном изумлении. Было непонятно, с какой стати о возможной темной волшбе выспрашивает человек бургграфа, а не уполномоченный на то здешним епископом каноник. Какое-то время мы пытались вызнать секреты друг друга, а когда беседа стала больше напоминать фехтовальный поединок, я решительно поднялся из-за стола:

– При всем уважении, сеньор, не вижу смысла продолжать этот беспредметный разговор.

Я нисколько не опасался, что меня попытаются задержать и уж тем более – отконвоируют в городскую тюрьму, поскольку ученое сословие было выведено из-под юрисдикции как светских, так и церковных властей. Мало кто решится пойти на прямое нарушение закона по столь надуманному поводу.

Вильгельм вон Ларсен лишь покачал головой и объявил:

– Я умываю руки.

И сразу за моей спиной распахнулась дверь! Я не знал, что именно помешало Хорхе подать условный знак, не стал даже гадать. Быстро шагнул к стене, развернулся, да так и замер с ладонью на рукояти кинжала.

Первым в комнату шагнул загорелый усатый бретер, распахнутый плащ которого не скрывал ни пояса с кинжалом и шпагой, ни перевязи с парой колесцовых пистолей. Головорез сразу отступил в сторону, освобождая дорогу рыжеволосой девушке лет двадцати в темно-синем дорожном платье. На ее пальце золотом и янтарем желтел массивный университетский перстень. Колдунья из истинных!

Незнакомка приветливо улыбалась, но синие глаза поблескивали двумя осколками льда, а эфирное тело буквально разрезало незримую стихию. Она явно держала наготове какое-то заклинание, но заставила меня убрать руку от кинжала вовсе не угроза магического поединка. Дело было в худощавом дворянине, вставшем в дверях.

Я прекрасно помнил этого сеньора по Лаварской кампании – наши отряды были какое-то время расквартированы неподалеку, – да и в мирной жизни тоже доводилось встречаться. И не могу сказать, что об этих встречах остались светлые воспоминания. Рихард Колингерт – капитан лиловых жандармов и личный порученец статс-секретаря Кабинета бдительности барона аус Баргена был не самым приятным в общении человеком. При этом внешностью весьма походил на каноническое изображение пророка: высокий и стройный, с благородным волевым лицом, вьющимися каштановыми волосами и короткой ухоженной бородкой, в которой пробивалась ранняя седина.

– Маэстро… Сеньоры… – слегка поклонился я, переборов замешательство.

Рихард небрежно отмахнулся, направился в обход стола, и Вильгельм с явной неохотой освободил ему место. Капитан лиловых жандармов опустился на стул и холодно поинтересовался:

– Не пора ли покончить с маскарадом, вон Черен?

Голос капитана прозвучал простуженно и с явственной хрипотцой, да и сам он выглядел так, словно провел несколько дней в седле. Едва ли человек его рода деятельности путешествовал в такую погоду ради собственного развлечения, поэтому я не стал препираться и снял с шеи бархатный мешочек. Ослабил завязки и демонстративно высыпал на стол с полдюжины массивных перстней, в большинстве своем – серебряных, с червонными накладками университетских гербов. Помимо них было две золотые печатки – одна с янтарной вставкой, другая – с символикой Вселенской комиссии по этике. Последнюю я и надел взамен стянутого с пальца кольца лиценциата.

– А остальные? – заинтересовался капитан Колингерт. – Трофеи? Носите с собой, будто медвежьи клыки?

– Отнюдь, – покачал я головой. – Учился, преподавал…

И тут не выдержал Вильгельм.

– Капитан, – лихорадочно зачастил он, – перстень с янтарной накладкой получают лишь истинные маги!

Мысленно я проклял глазастого змееныша, но досады не выказал и подтвердил:

– Все так и есть. Это перстень моего брата.

– Позволите?

Я вложил печатку в ладонь капитана, тот развернул ее к канделябру и прочитал выгравированные изнутри слова:

– «Маэстро Рудольф Олеандр вон Черен». И почему же у вас кольцо брата?

– Оно ему больше не нужно. – Мое горло будто стянула удавка. – Он умер.

Рихард вернул перстень и прищурился:

– Магистр, я послал егерей прочесать лес. Что они там найдут?

Я развел руками и позволил себе легкую улыбку:

– Как говорят, если глубоко зайти в чащобу, можно отыскать даже прежних.

– Они найдут колдуна, так? Тело получится опознать?

– Не понимаю, о чем идет речь.

– Я просто хочу понять, как вы связаны с этим делом.

«Каким еще делом?» – стоило бы спросить мне, но я не стал. Не хотел ничего знать о делах Кабинета бдительности.

– Капитан, мне просто не повезло наткнуться в пути на дурных людей.

За спиной зашуршало платье, но я и не подумал обернуться. Никто не станет вязать руки или бить дубинкой по голове. Просто попросят на выход. И я пойду. Я законопослушный подданный его императорского величества Фердинанда Второго и не настолько безумен, чтобы сопротивляться кому-то вроде лиловых жандармов.

Но обошлось. Колдунья лишь выложила на стол исписанный каллиграфическим почерком листок. Одного взгляда хватило, чтобы узнать собственное послание здешнему магистру-расследующему, и столь явное вмешательство в дела Вселенской комиссии по этике просто обескуражило. Я нахмурился и поднялся на ноги.

– Это переходит все допустимые пределы! Я буду вынужден…

– Сядьте, магистр! – потребовал капитан Колингерт, и рядом с первым листом лег еще один, куда более плотный, с несколькими затейливыми подписями и тремя красочными печатями. В истинном зрении они светились всеми оттенками желтого, отметая тем самым малейшие сомнения в подлинности документа, и все же его содержание не укладывалось в голове.

Канцлер Вселенской комиссии маркиз цу Рогер обязывал всех подчиненных оказывать посильное содействие Кабинету бдительности в проводимом им расследовании. Учитывая натянутые отношения между нашими ведомствами, этот указ попросту не мог появиться на свет, а между тем он лежал передо мной.

Что же это за расследование такое?! Впрочем, нет, я не хотел этого знать.

– Магистр, что мои люди найдут в лесу? – повторил Рихард свой недавний вопрос.

Я не видел больше причин юлить и запираться и ответил, желая поскорее завершить затянувшуюся беседу:

– Место силы.

– А чернокнижник?

– Мертв.

– Тело?

– Оно вам ничем не поможет. Едва ли его в нынешнем виде узнает даже родная мать.

Рихард шумно выдохнул и забарабанил пальцами по столу.

– Итак, все мертвы. А мертвецы, как известно, не болтают. Очень… неприятное развитие событий.