Страница 12 из 13
В конце концов, к чему-то в этом роде её и готовили.
Сидя, как и остальные псионики, в управляющей кабине бота, она наблюдала на экране за приближением россыпи кораблей. Издалека они казались искрами, блестящими насекомыми, роящимися на орбите тусклого красного гиганта. Добытые позывные позволили им влететь в центр этого роя, и вскоре весь экран заняли два крейсера, висевшие совсем рядом, в пределах прямой видимости. «Зевес» и «Единорог», флагманы Первого и Второго флотов. Словно давние друзья, командовавшие этими кораблями, не хотели разлучаться даже в космосе. Давина переглянулась с капитаном Матвеевым, сидевшим к ней ближе всех. Раз корабли так близко, то и прислать подмогу «Единорог» сможет почти мгновенно. Возможно, у них будет даже меньше времени, чем планировалось изначально.
Жаль, что нельзя будет убить обоих, и Конверса, и Игена, подумала Давина. Но что поделаешь, консул и адмирал командовали каждый своим кораблём, и надежды, что вот именно сегодня Иген отправился к другу в гости, было немного. Скорее следовало опасаться, как бы Конверс не отправился в гости к Игену. А паролей для «Единорога» у них не было.
Один из крейсеров уплыл за край, и весь экран занял второй. Увеличился, вылезая за пределы экрана. Давина глубоко вздохнула, приказывая себе успокоиться. Однажды она уже участвовала в штурме космической базы Альянса. Здесь будет то же самое. Только теперь надо не захватить корабль, а убить одного конкретного человека, ну и всех, кто станет его защищать, конечно. А то, что этот человек – глава государства и герой прошлой войны, значения не имеет.
– Стыкуемся, – произнёс сидевший впереди пилот, уверенно направляясь к указанному диспетчером крейсера причалу. Все пароли, допуски и коды были отправлены диспетчеру автоматически. Давина повела плечами. Форменная броня Альянса казалась ей чужой и неудобной, хотя была подогнана точно по её мерке.
На пристыковку и улаживание последних формальностей ушло около получаса. Пилоту пришлось включить передатчик и ответить на несколько вопросов, но, судя по всему, никаких подозрений они не вызвали. Тот, по чью душу они явились, пока ещё и не подозревал об их присутствии. Прибытие трёх десятков десантников – не та проблема, с которой адмирал разбирается лично. Скорее всего, капитан крейсера и тот не в курсе. А Конверс, может статься, и вовсе сейчас спит или обедает.
Ну ничего, недолго ему осталось.
Челнок замер, шлюз был открыт, оставалось только опустить трап и выйти. Трап бота и в самом деле начал откидываться, но не успел он коснуться пола, как помещение переходного шлюза сотряс выстрел. Спрятанное в обшивке бота орудие выплюнуло ракету, и та ушла в незащищённую бронёй внутреннюю стену, чтобы взорваться где-то в глубине крейсера.
«Зевес» тряхнуло. Будь у них возможность взорвать реактор, и на этом миссия была бы окончена, пусть и ценой их жизней – по причине гибели всего крейсера. Но реактор огражден бронёй со всех сторон, и той ракетой, которую они смогли, не вызывая подозрений, провезти на – борту, её не пробить. Поэтому выстрел был сделан в сторону жилых палуб. Давина сорвалась с места. Конверс мог погибнуть уже сейчас, но если нет – их долг довести дело до конца. И действовать нужно быстро, пока команда «Зевеса» не опомнилась и не сообразила, что к чему.
Снаружи завывали сирены. Десантники уже вывалились из бота и зачистили причал, оставив лишь трупы. В диспетчерской наверняка подали сигнал тревоги, и диверсанты, не медля ни мгновения, кинулись ко входу в технические коридоры. Где мостик на типовом крейсере, знали все. Где искать командующего в разгар внештатной ситуации, догадаться также было несложно.
Внутренний люк просто взорвали, освободив проход. Бег по переходам Давина почти не запомнила. Провода, трубы, мелькающие иногда вспышки выстрелов. Корабельные телепаты опомнились и навалились на них где-то на середине пути. Матвеев, так и державшийся рядом, пошатнулся, Давина тоже едва не упала, и бежавший рядом десантник поддержал её. Но они выстояли. Женщине казалось, что на неё опускают бетонную плиту, которая вот-вот раздавит её. Иногда плита сменялась огненным шквалом или ледяной глыбой, временами телепатка словно проваливалась в бездну, а то и вовсе переставала что-либо чувствовать или соображать… Но через созданный ими в разумах десантников заслон почти ничего не прорывалось. И всё же альянсовцы знали своё дело. Когда отряд достиг мостика, из тридцати человек в нём осталось девятнадцать.
– Он там, – выдохнул майор Нортон, когда-то знавший Конверса лично.
Дверь на мостик тоже взорвали, и внутрь тут же полетело несколько гранат. Потом десантники попрыгали в проём, расчищая дорогу своим. Телепаты вбежали последними, и тут же Нортон закричал на тонкой ноте и повалился на пол, свернувшись в позе эмбриона. Он был ещё жив, но жизнь в нём стремительно гасла. Охранники консула отнюдь не собирались умирать как овцы, Давина перепрыгнула через тело одного из своих десантников с развороченной грудной клеткой и тут же присела в углу, за краем пульта, стараясь не попасть под огненный шквал. Который, впрочем, быстро стих. Собравшиеся на мостике офицеры не смогли противостоять десанту, однако, погибая, они прихватили с собой половину нападавших.
Давина выпрямилась, вслушиваясь в мгновение тишины. Кроме федералов, на мостике оставался живым один-единственный человек – тот, кого все остальные прикрывали до последнего и чью защиту так и не смогли пробить ни лазеры и плазма, ни пси-атаки. Разумеется, лейтенант Мортимер не раз видела портреты Симона Конверса и теперь узнала его сразу. Красивый золотоволосый мужчина лет тридцати пяти смотрел на них, и в его глазах не было страха, хотя он остался один против десятка бойцов и двух псиоников. На какой-то миг Давине показалось, что он смотрит прямо на неё, и этот миг с фотографической точностью впечатался в её память.
А потом мир взорвался.
Давину спасло то, что она стояла в стороне от всех, и то, что край пульта, за которым она спряталась, прикрыл её от разворотившего стену и большую часть переборок взрыва. В ушах взвыл уходящий воздух, её дёрнуло из угла, и всё ещё ничего не соображающая Давина вцепилась в какую-то скобу. К счастью, пролом был достаточно широк, чтобы воздух ушёл быстро, а десантная броня была снабжена не только кислородной маской, на всякий случай заранее опущенной на лицо, но и специальными присосками на перчатках. Приподнявшись, телепатка огляделась. Мостик превратился в груду покорёженного металла, торчали куски переборок, прутья, провода. Всё, что было не закреплено, вынесло наружу, в том числе и тела. Не все, впрочем – в нескольких метрах от себя Давина увидела то, что осталось от капитана Матвеева. Ног у него не было, верхняя часть туловища, пришпиленная к стене куском металла, была обожжена, но лицо, по странной иронии судьбы, не пострадало. Не нужно было быть телепатом, чтобы понять, что он мёртв. И всё же одно живое существо рядом осталось. Своим ногам Давина не доверяла и потому поползла на четвереньках.
По традиции адмиральское кресло находится на возвышении, чтобы командующий мог видеть всю картину в целом. До взрыва Конверс стоял у его подножия, а теперь лежал на том же месте, в то время как сам подиум, вывернутый, но не до конца оторванный от пола, упал сверху на ближайший пульт, и кресло спинкой упёрлось в пол, прикрывая упавшего как крышей. Сознание консула было мутным, похоже, что он находился на грани беспамятства, но даже в таком состоянии он продолжал телекинетическим усилием удерживать вокруг себя часть воздуха, благодаря чему не задохнулся. И не улетел в открытый космос. Давина с усилием перевернула его на спину. Изо рта консула текла красная струйка, но видимых повреждений на нём не было. Конверс вдруг закашлялся кровью, его глаза открылись, но видит он её или нет, сказать было трудно. Некоторое время телепатка всматривалась в его лицо, а потом перевела взгляд на рваную дыру в наружной стене.