Страница 7 из 40
Помимо печатных изданий и также вслед за своими европейскими современницами женщины, интересующиеся точными и естественными науками, начинают появляться и на художественных полотнах. Современный историк, специалист в области вспомогательных исторических дисциплин Е. В. Пчелов пишет об этом: «Итак, в европейской живописи XVIII века дамы оказываются постепенно вовлеченными в научные опыты и работы, приобщаются к ним – от обычных зрительниц до участия в экспериментах и даже собственных занятий наукой. Иконография движется от аллегоричности к реальности, отражая распространение научных знаний в обществе. А как обстоят дела в русской живописи того же времени? – задает он вопрос и отвечает: – Первые изображения женщин с инструментами (имеются ввиду научные инструменты. — О. В.) или около них относятся к середине XVIII века. Эти картины носят аллегорический характер, однако представляют и некоторый интерес как отражение реальности»80. Е. В. Пчелов предполагает, что первой российской картиной, на которой изображены дамы, занимающиеся астрономическими наблюдениями в компании кавалеров, является десюдепорт Б. В. Суходольского «Астрономия», созданный около 1754 года и хранящийся сегодня в Государственной Третьяковской галерее. «При всей аллегоричности композиции, – пишет Пчелов, – нельзя не отметить, что изображения кавалеров и дам в современных художнику костюмах передают реалии своего времени – нет ничего удивительного в демонстрации астрономических наблюдений, в том числе и дамам, в ту эпоху. Показательно, что помимо глобуса и армиллярной сферы символами астрономии на картине выступают телескоп, наугольник и измеритель»81. Е. В. Пчелов описывает еще одно художественное произведение, близкое по времени к работе Б. В. Суходольского, – панно А. И. Бельского «Астрономия», созданное в 1756 году для украшения интерьера Московского университета: «В руках у женской фигуры, олицетворяющей астрономию, измеритель, а за спиной помогающего ей путти виднеется армиллярная сфера. Это, безусловно, самое раннее в русской живописи дошедшее до нас аллегорическое изображение астрономии в образе Урании», – подчеркивает автор82. Самым ранним по времени изображением реальной русской женщины, занятой науками, стал, по мнению Пчелова, портрет смолянки девицы Е. И. Молчановой, созданный Дмитрием Григорьевичем Левицким в 1776 году, сегодня находящийся в собрании Государственного Русского музея.
«Бесспорно самой известной картиной русской живописи XVIII века, изображающей “Ученую даму”, является “Портрет Екатерины Ивановны Молчановой” <…>. В отличие от всех остальных смолянок Левицкого, занятых искусствами, Молчанова сидит у стола со стоящим на нем вакуумным насосом, использовавшимся при обучении физике в Смольном институте. Она держит в левой руке книгу… Слева от нее расположен большой глобус. Итак, перед нами реальная женщина, символизирующая обучение наукам и научные занятия в Смольном институте, однако показательно, что в этом портрете дама остается “один на один” с научными приборами, здесь вообще нет никаких других, в том числе и мужских фигур. Наука сама по себе оказывается делом, возможным для женщины, и можно думать, что это первый пример подобного рода в живописном искусстве»83. Следовало ли в данном случае искусство за реальностью или пыталось эту реальность конструировать? Возможно, то и другое.
Рис. 4. Д. Г. Левицкий. Портрет Е. И. Молчановой (1758–1809). 1776 г.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
В целом выявленные факты позволяют сделать вывод о том, что последние два десятилетия XVIII века в России ознаменовались если не расцветом женской образованности и занятий науками, то по крайней мере высочайшим поощрением подобных увлечений со стороны монархии: от назначения княгини Е. Р. Дашковой в 1783 году директором Петербургской академии наук до публикации в 1785 году типографией Новикова перевода научного труда немецкой естествоиспытательницы Марии Сибиллы Мериан; от издания биографического словаря, включившего в свой словник имена ученых женщин, в 1790–1798 годах до публикации первого труда российских девушек, посвященного предметам натуральной истории, в 1792 году и публичного признания их заслуг Екатериной II. На этом фоне статья господина Гартига 1793 года смотрится вполне органично. Она свидетельствует о том, что в образованной части российского общества проблемы женского «занятия науками» обсуждались, возможно, вызывали споры, что идея о необходимости женского просвещения и «занятия науками» не только была произнесена вслух, но и получила своих защитников и противников. Она также может свидетельствовать о существовании в этот период некоторого количества «женщин-ученых», достаточного для того, чтобы вызвать общественный интерес и общественную дискуссию. Если бы их вообще не было, как иногда представляется нам сегодня, то и обсуждать было бы нечего.
Глава 2
«Ученая женщина», «философка», «женщина со вкусом»… Новые понятия в русском литературном языке начала XIX века
И что такое… ученая женщина, философка, женщина со вкусом?
Подтверждением распространения среди российских женщин интереса к наукам в конце XVIII – начале XIX века может служить появление в русском языке уже в первое десятилетие XIX века понятий «философка», «ученая женщина», употреблявшихся по отношению к некоторым дамам. Например, Ф. Ф. Вигель (1786–1856), описывая в мемуарах историю своего знакомства с некоей девицей А. А. Турчаниновой, имевшую место примерно на рубеже XVIII и XIX веков, говорит о ней: «…у нас ее знали под именем философки»84. В 1810 году писательница Екатерина Наумовна Пучкова (1792–1867) в одной из своих статей вкладывает следующий вопрос в уста героя, точнее, антигероя повествования: «И что такое… – спрашивает он, – ученая женщина, философка, женщина со вкусом?»85 В последующие 1811–1815 годы употребленные в различных контекстах словосочетания «ученая женщина», «ученая дама» или просто определение «ученая», высказанное по отношению к женщине, становятся вполне привычными и часто встречаемыми на страницах отечественных журналов86. Естественно предположить, что эти определения пришли на страницы периодических изданий из повседневной жизни, что журналисты в данном случае отреагировали на возникновение какого-то уже заметного в обществе явления, а именно на появление женщин, открыто интересовавшихся различными науками.
Однако уже в начале 1810-х годов словосочетание «ученая женщина» перестает быть нейтральным. Так, оставшийся анонимным автор статьи «О учености прекрасного пола» в 1811 году задавался следующим вопросом: «Удивительно, почему прилагательное ученый87 – в женском роде, щекотливо для уха мужчин…?»88 Несколько лет, предшествовавших Отечественной войне 1812 года, были ознаменованы целым потоком статей в общественно-литературной периодической печати, обсуждавших проблемы женской учености, женского образования, отношения женщин к наукам. Тема стала настолько привычной, что, например, автор упомянутой статьи «О учености прекрасного пола» нашел возможным начать ее следующими словами: «Беспрестанно89 спорят о том, и никто еще не решил сего спора, способны ли женщины к знаниям и наукам, и какой род учености наиболее приличен им?»90 Стилистические жанры этих публикаций достаточно разнообразны. Они представлены как серьезными, написанными в академическом стиле работами, рецензиями и псевдорецензиями на иностранные труды по теме, так и ярко полемическими статьями, содержащими известную долю язвительности, а также краткими, можно сказать энциклопедическими, биографиями известных ученых и просвещенных женщин, принадлежавших к разным странам и временам. Содержание их гораздо менее разнообразно. В сухом остатке мнения авторов делились между двумя лагерями: противников и защитников женской учености. Причем не всегда можно с легкостью определить, сторонники какой из двух позиций сохраняли за собой преимущество в тот или иной период времени.
80
Пчелов Е. В. Дамы у приборов: репрезентация научных наблюдений и опытов в живописи XVIII века // Архив науки и техники. VI (XV) / Ин-т истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН. М.; Л.: Изд-во АН СССР; М.: Наука. Вып. VI. Отв. ред. С. С. Илизаров. М.: Янус-К, 2018. С. 157–158.
81
Пчелов Е. В. Указ. соч. С. 159.
82
Там же.
83
Там же. С. 160–161.
84
Вигель Ф. Ф. Записки. M.: Захаров, 2003. Т. 1. С. 107.
85
Пучкова К. О женщинах // Аглая. 1810. Ч. Х. Кн. 1. С. 46–47.
86
См., например: Улей. 1811. № VII. Ч. II. С. 38–43; Вестник Европы. 1811. Ч. LVII (57). № 9. С. 58–59; Кабинет Аспазии. Литературный журнал. 1815. Кн. 2. С. 76–84 и др.
87
Курсив автора. — О. В.
88
О учености прекрасного пола // Улей. 1811. № VII. Ч. II. С. 42.
89
Курсив наш. — О. В.
90
О учености прекрасного пола // Улей. 1811. № VII. Ч. II. С. 38.