Страница 34 из 40
На первый взгляд, полузависимое положение женщины, определенное законом, а также освященная временем и авторитетом власти традиция, предписывавшая женщине ограничивать круг дел и интересов семьей и взаимодействовать с окружающим миром исключительно с помощью посредника-мужчины, никак не связаны с занятиями наукой. И правда, каким образом желание человека (женщины или мужчины) учиться и заниматься научными исследованиями могло касаться государства? Кажется, что никаким. Но это только на первый взгляд, хотя действительно многие женщины из числа начинавших свою научную деятельность в 70-е годы XIX века и добившиеся признания в научном сообществе (например, почетный член Императорской академии наук, археолог графиня П. С. Уварова или член-корреспондент академии, ботаник О. А. Федченко) были самоучками. Они никогда не получали официальных дипломов высших учебных заведений, никогда не претендовали ни на какие научные оплачиваемые должности, одним словом, никогда не зарабатывали на жизнь при помощи научных исследований, так же как и их предшественницы, жившие в конце XVIII – первой половине XIX века. Они начинали научную карьеру в роли помощниц своих мужей-ученых и смогли стать самостоятельными учеными после их смерти, имея независимые средства к существованию. Таким образом, получая образование, а впоследствии выполняя научные исследования, они никоим образом не соприкасались с государством. И не государство, а научное сообщество впоследствии отдавало дань признательности и уважения их научным достижениям.
И до тех пор, пока научная работа оставалась личным внутрисемейным делом или невинным увлечением вдовы, государство считало это делом частным и не обращало на него никакого внимания (если не считать насмешек над «синими чулками», распространявшихся в обществе). Даже когда в 1859 году целый ряд девушек начал посещать университеты, это не обеспокоило правительство: невинное любопытство не могло принести никакого вреда, если семья девушки позволяла ей подобное времяпрепровождение. Но государство оставалось в стороне только до определенного предела. В тот самый момент, когда некоторые из любопытствующих посетительниц университетов решили попробовать получить государственные дипломы, ситуация резко изменилась и невинное любопытство, как уже упоминалось выше, было пресечено в корне, а двери российских университетов закрылись перед женщинами вплоть до революции 1905 года, да и тогда они приоткрылись лишь временно. Начиная с 1863 года, то есть с момента принятия решения по обращению первых двух девушек о разрешении им сдавать государственные экзамены с тем, чтобы далее получить диплом университета, и вплоть до декретов правительства большевиков 1918 года, отменившего раздельное обучение на всех уровнях, то есть на протяжении 55 лет, российское правительство стояло насмерть, не допуская женщин в российские университеты. Оно также отрицательно относилось к обучению женщин в университетах заграничных, не гнушаясь угрозами, главной из которой была невозможность впоследствии найти работу на родине, а также значительно затрудняя возможность подтверждения заграничного диплома в России и в большинстве случаев (за исключением врачей) полностью игнорируя их. Препятствуя получению женщинами не столько образования самого по себе, сколько государственного диплома об этом образовании, правительство блокировало доступ женщин к должностям, требовавшим этого диплома. Таким образом, если женщина хотела не только заниматься научными исследованиями, но и зарабатывать себе на жизнь этим видом деятельности, перед ней вставал непреодолимый барьер. Возникает закономерный вопрос: почему? Почему государство находило нужным препятствовать профессиональной деятельности женщин в интеллектуальной сфере? Не могли же высшие правительственные чиновники всерьез опасаться конкуренции за рабочие места со стороны своих сестер и жен?
Если исходить из процитированного нами выше российского семейного законодательства, женщина вообще не должна была работать, независимо от того, к какому сословию она принадлежала, а средства для жизни обязан был предоставлять ей супруг или родители. Но законодатели не могли не знать, что подобное положение дел может существовать лишь в теории. Дочери разорившихся отцов, вдовы, чьи мужья не имели прав на получение пенсии (а это все население страны, кроме государственных служащих и офицеров, да и те для получения пенсии должны были выслужить полный срок – 25 лет, что, к сожалению, удавалось далеко не всегда), – законодатель не подумал о том, на какие средства они будут существовать, если их родственники не пожелают взять их на содержание (или если родственников нет вообще). Впрочем, государство никогда не возражало против постоянных и, можно сказать, профессиональных занятий женщин тяжелым физическим трудом. Почему же желание части женщин (по своему социальному происхождению преимущественно принадлежавших к чиновничеству и дворянству, то есть высшим сословиям России) получить возможность зарабатывать на жизнь трудом интеллектуальным встретило такое упорное сопротивление со стороны государства?
Рассмотрим этот вопрос подробнее и для начала вернемся к ситуации с высшим женским образованием. Следует отметить, что в разные исторические периоды в Российской империи различные категории людей законодательно лишались доступа к высшему образованию по причинам социальным, экономическим и прочим. Например, когда в 1687 году создавалось учебное заведение, широко известное впоследствии под названием Славяно-греко-латинская академия, в нее принимали всех лиц мужского пола независимо от их социального или материального положения, включая детей солдат и крепостных. Через 68 лет, при организации в 1755 году Московского университета, было оговорено, что это учебное заведение предназначено для дворян и разночинцев… кроме крепостных людей. Хорошо известно, что некоторое время спустя правительство сочло нужным ввести ограничения для лиц, исповедовавших иудаизм. Плата за обучение и обязательное требование знания латинского языка автоматически отсекали малообеспеченных людей, безотносительно к тому, к какому сословию и вероисповеданию они принадлежали. Таким образом, женщины не являлись первой и единственной категорией жителей страны, лишенных возможности получения государственного диплома о высшем образовании (не говоря уже о самом образовании). Для того чтобы понять причины, которыми руководствовались власти, следует взглянуть на то, кого, по замыслам отцов-основателей, собирались выпускать из своих стен отечественные университеты.
Если посмотреть законодательные акты, то легко увидеть, что диплом российского университета представлял собой нечто гораздо большее, чем просто сертификат о полученной квалификации. В соответствии со статьей 50 главы 3 части 1 устава Гражданской службы Российской империи (в редакции 1896 года) университетский диплом, так же как ученая и академическая степень, давал право на вступление в гражданскую службу людям, по своему происхождению и состоянию этого права не имевшим: «На основании прав, дарованных в разное время университетам… совершившие в оных с успехом полный курс учения и получившие соответствующие познаниям их ученые степени, или же надлежащие о сем успешном окончании курса наук аттестаты, или же дипломы об удовлетворении требованиям испытания в особо назначаемых для того комиссиях, в случае поступления их в действительную гражданскую службу утверждаются в том классном чине, на который им дают право их ученая степень, звание, диплом, или аттестат»444. Особо оговаривалось, что не имеющие права вступления в гражданскую службу купцы и их дети, личные почетные граждане и их дети, сыновья неслуживших обер-офицерских детей, а также лица бывших податных сословий получают подобное право, если: «1) когда кто из них по месту воспитания своего приобретет право на классный чин, или вообще окончит курс учения в таком заведении, из которого, на основании сего Устава, дозволено принимать в службу независимо от рода и звания; 2) когда кто приобретет узаконенным порядком ученую или академическую степень» (глава 1, статья 7)445. Во втором отделении настоящего устава (часть 1, статья 57) уточнялось, какому чину какое именно ученое звание соответствует: «Удостоенные ученых степеней, а равно выдержавшие окончательное университетское испытание, утверждаются, в случае вступления в гражданскую службу: доктор – в чине восьмого, магистр – в чине девятого, получивший диплом первой степени – в чине десятого класса и получивший диплом второй степени – в чине двенадцатого класса…»446
444
Свод уставов о службе гражданской // Устав о службе по определению от правительства. Т. 3. СПб., 1896. С. 21.
445
Там же. С. 12.
446
Там же. С. 23.