Страница 14 из 21
Десять… двадцать Лодыгиных, собранные в летучую связку, сияли нам резиновыми улыбками и махали на прощанье рукой.
А под ними в оловянной гондоле плыл по небу ещё один человек Лодыгин, сын другого человека Лодыгина, оставленного им на земле.
С каждым нашим вдохом и выдохом он делался всё мельче и мельче, пока не превратился в один из миллиардов атомов воздуха, по которому он уплывал на закат.
За мостом, за тихой водой реки, опутанный трамвайными проводами, нас ждал Египет.
Женька подошёл ровно в шесть.
– Едем? – сказал я и показал за мост.
– Чего здесь ехать – дойдём.
Женька был не один. В руке он держал футляр, в футляре лежала скрипка.
Заметив мой удивлённый взгляд, Женька слегка смутился.
– Не оставлять же её одну, – сказал он, отводя глаза в сторону.
Я кивнул, я его понял, и мы пошли: Женька, черепаха Таня и я.
– Подождите, – послышалось за нашими спинами.
Это была Женькина мама. Она куталась в шерстяную шаль и размахивала над головой авоськой.
Женька остановился, я тоже.
– Женя, – сказала Суламифь Соломоновна, тяжело дыша. – Ты забыл бутерброды.
– Ну, мама… – хмуро ответил Женька, но авоську с бутербродами взял.
Суламифь Соломоновна вытерла платочком глаза и собралась что-то добавить, но мы уже зашагали дальше.
Не прошли мы и десятка шагов, как услышали позади топот.
– Йоних, Филиппов, минуточку!
Теперь это был директор Василий Васильевич. В руках он держал книгу.
– Возьмите. – Он протянул её мне. «Чехов» – было написано на обложке.
Я сказал «спасибо» и взял. Чехов нам пригодится.
Мы уже выходили на набережную, как вдруг непонятно откуда появился Лодыгин-старший.
– Мальчики, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу. – Коленьку моего увидите – передавайте привет от папы.
Мы кивнули. Нас ждал Египет, встречая нас октябрьским холодком.
Женька первый ступил на мост и поздоровался со сторожевым сфинксом. Тот ответил почему-то голосом капитана Жукова:
– В общем, так. Будут какие-нибудь проблемы, шепните там кому надо, что я, мол, в курсе.
На середине моста мы замерли: трудно было сделать последний шаг.
Женька обернулся и посмотрел на оставленный позади берег.
Там было всё знакомо: школа, улица, двор, лица, голоса, разговоры.
Впереди была тьма египетская.
– Идём, – сказал он упрямо.
И мы пошли.
Парашют вертикального взлёта
Небо вздрагивало от ветра, словно там пролетали ангелы – над крышами, над нашими головами, – и Валька Шубин сощурился, выплюнул слюнявый окурок, и он полетел, полетел, его крутило, несло и бросило на подоконник напротив. Наши головы в чердачном оконце, что глядело с крыши на двор, мгновенно вытянулись вперёд. На подоконнике, на фанерной подставке, бечёвкой притороченный к раме, лежал бумажный пакет. Мы видели, как затлела бумага, как трепещущий на ветру дымок повалил всё гуще и гуще, и вдруг показалось пламя.
– Если там динамит, громыхнёт – мало не будет, – радостно сообщил Бобин, будущий военный специалист.
– Если динамит, я пошёл, – сказал я.
– Погано, – сказал Валька и отвернулся.
В пакете не было динамита. В нём лежала обыкновенная курица, в народе таких называют «Крылья Советов», и человеку в трусах и майке, который вывалился по пояс из форточки, нам бы ещё спасибо сказать – за то, что опалили бесплатно, – так нет, он долго блестел на солнце гладко выбритой головой и размахивал костлявыми кулаками.
Мы зарылись в пыль чердака и втянули головы в плечи. Чердак пропах голубями, пыль набивалась в ноздри, и первым не стерпел Валька:
– Никто не видел, пусть попробует доказать.
Валька был человек опытный, нас с Бобиным он перерос на год и на полголовы в придачу, он даже кепку носил, как у взрослого – широкую, с большим козырьком, и для важности прикрутил спереди большую капитанскую звёздочку.
– Я его знаю, это Американец, – сказал он, наморщив лоб. – Он в Америку на мотоцикле ездил. Так себе мотоцикл, ничего особенного.
Валька сплюнул сквозь зубы в пыль, и в его плевке на лету отразилось круглое небо. Он открыл было рот, чтобы добавить что-то ещё, но не успел.
– Мальчики…
Я вжался в тень от низко нависающих балок. Валька стоял на коленях с набитым словами ртом и медленно поворачивал голову. Бобина не было видно.
– Не прячьтесь, я всё равно вас вижу.
Человек говорил не зло, но с места никто не сдвинулся.
– За голубями охотитесь?
– За крысами, – грубо ответил Валька.
– Понятно. – Человек улыбнулся. Я поднялся, и Валька тоже, ударившись головой о балку. Он сморщился и потёр кулаком макушку. Рядом зашевелился Бобин. – Мальчики, нужна помощь.
Валька пожал плечами и кивнул мне и Бобину, показывая на выход.
– Нужно испытать одну вещь. – Человек вышел из тени. Роста он был невысокого, лицо бледное, щёки в морщинах.
– Вот. – Он опустил плечо, и с плеча соскользнула лямка. Рюкзак он положил возле ног – пухлый зелёный шар, от которого пахло тайной. Потом он присел на корточки и ткнул в его брезентовый бок.
– Здесь, в рюкзаке, – он по очереди ощупал глазами каждого из нас и вздохнул; должно быть, лица наши были не особенно подходящими, но других на чердаке не нашлось, – парашют вертикального взлёта. Не я его изобрёл. Я только провожу испытание.
Валька всё-таки фыркнул.
– Парашют? – переспросил он и хитро посмотрел на меня. – Я не понял: какого взлёта?
– Парашют вертикального взлёта, – серьёзно повторил незнакомец. – Таких ещё не было, это первый. Опытный образец. Если не хотите помогать даром, я могу заплатить. – Теперь он почему-то смотрел на одного Вальку, и нас с Бобиным как будто не замечал.
– А что делать-то? – Валька нагнулся и засопел, у него расшнуровался ботинок.
– Дело простое. – Человек развязал рюкзак и вытащил из него на свет сперва плотный рулон материи, намотанной на короткий вал, потом некое подобие сбруи – с ремнями, пряжками и тесёмками, вразнобой торчащими во все стороны, – и напоследок небольшое седло. – Сперва я разберусь с этим своим хозяйством, а после вы поможете мне затянуть на спине шнуровку и выровнять ось. И придержать парашют, когда я буду выбираться на крышу. Чтобы не зацепился за стёкла. – Он кивнул на острые стеклянные зубья, вылезающие из переплёта окна.
– Почему?.. – Валька наморщил лоб, но задать вопрос не успел.
Человек посмотрел на него и сказал, улыбнувшись:
– Во-первых, отсюда удобней, на чердаке никто не мешает. А этот, – он обвёл глазами чердак, – я хорошо знаю. Я ведь жил в этом доме пять лет, пока ты не родился. Я бы сам справился, но раз уж подвернулись помощники, почему бы не попросить помочь? Ещё есть вопросы?
– Есть, – сказал молчавший до того Бобин. – А туда с вами можно? – Он ткнул пальцем вверх, в пыльное марево над потолочными балками.
– Нет, – ответил человек твёрдо, – со мной нельзя.
– Всё равно здорово! – Валька показал большой палец. – Как на воздушном шаре. Его что, надо надувать?
– Не надо. – Человек улыбнулся. – Автоматика.
Незнакомец опустился на корточки и принялся налаживать парашют. Продолжалось это довольно долго – минут десять, если не двадцать.
– Готово. – Он наконец поднялся и продел под себя седло. Вал со смотанным в рулон парашютом остался у него за спиной. – Теперь зашнуровывайте – крест-накрест.
Валька первый взялся за дело, мы с Бобиным не успевали ему помогать. Он больно ударил Бобина по руке, когда тот продел шнурок не туда, сам проверил узлы и одёрнул на человеке куртку.
– Хорошо, – сказал незнакомец и повернулся к Вальке: – Не знаю, что бы я без тебя делал, Валя. Наверное, разбился б о мостовую.
Валька хотел улыбнуться, начал – и расхотел. Он сказал:
– Сегодня ветер. Ничего? Не снесёт?
– Нет, ветер – это хорошо. Ветер парашюту на пользу. Сейчас начнём, осталось только выровнять ось. Там такая стрелочка на валу, как у магнита. Надо, чтобы острый её конец показывал точно вниз. Показывает? Вот и отлично.