Верь

Больница на дому, как и раньше слегка удивляет меня, только теперь в другом смысле.

— Где Кай? — спрашиваю с порога, потому в этой комнате никого нет.

— В своей комнате, отец недавно закончил его зашивать, отдыхает, — отвечает волк, включая свет.

— Как он?

— В отца спроси, сейчас он придет, — после этого улыбнувшись просто уходит.

Ставлю сумку на пустую тележку, а сама сажусь на операционный стол. Давлю желание плюнуть на слова волка и пойти в комнату альфы без разрешения. Я ему никто, у меня нет права расхаживать по чужому дому, как делала это у охотников. Как будто возвращаюсь в прошлое, в раковину из принципов и собственных правил, которые нельзя нарушать. Мне тесно здесь, слегка одиноко. Иногда хочется, что бы прошлое осталось просто пройденным этапом — позади. Обнимаю саму себя на мгновение, но это ничего не меняет.

— Дарья? — голос господина Дмитрова заставляет встать с кушетки.

— Здравствуйте господин…

Договорить не успеваю, потому мужчина останавливает меня крепко сжав за плечи. Смотрит прямо в глаза, от чего становится слегка не по себе. Как будто все знает, абсолютно все.

— Девочка, что с тобой случилось? — спрашивает не многословно.

— Слишком много плохого, — отвечаю тихо, чувствуя, что вот-вот расплачусь.

Даже это вернулось, просто ужас какой-то! Беру себя в руки, слегка улыбаюсь, показываю свою руку.

— Меня собака укусила, посмотрите? — показываю замотанную руку.

— Конечно, ты только расскажи мне что случилось, с тобой, с Каем? — мужчина отошел помыть руки.

— Как он? — спрашиваю, разматывая повязку это тоже в крови.

— Я не знаю, выживет ли, Дарья. Кирилл сказал тебе не говорить, да и остальные будут, простив этого против, но я думаю не стоит лгать члену семьи. Думаю, это была самая большая ошибка, которая и привела к тому что получилось. Ты же поэтому убежала?

— Просто испугалась, — опускаю плечи, смотрю в пол.

Господин Дмитров достает инструменты и надевает перчатки. Он берет меня за руку и разматывает остатки бинта, тяжело вздыхает.

— Они выпустили на нас собак, — зачем-то объясняю откуда рана.

— Тебе не больно? От такой раны обычно кричат в голос, зашивать придется долго, а шрамы останутся большие. Да еще уколы от бешенства на всякий случай нужно сделать.

— У меня уже достаточно шрамов, одним больше, другим меньше. Какая разница? Это не больно, — слегка улыбаюсь, чем, чем, а моим болевым порогом трудно не восхищаться.

— Эти желтые пули убивают таких, как мы, да? Охотники использую подобную дрянь, ставя капельницу, что бы оборотни не могли даже пошевелится.

Вздыхаю, неприятно даже вспоминать те бессонные ночи и муки бедной волчицы. Если подумать, получается ее пытали ни за что, просто бы держать меня в узде. Андрей часами сидел вместе с нами в палате, пока та жуткая дрянь не капалась до конца, а Тася не начинала рычать от боли.

— Тебе тоже? — спрашивает старый волк, орудуя пинцетом и иголкой с ниткой.

Только слегка кривлюсь, пока он зашивает.

— Нет, они вылечили меня после того, как нашли на берегу речки. Пытались, по крайней мере.

Михаил ничего не ответил, только слегка вздохнул, продолжая свою работу. Какое-то время мы молчали, он не расспрашивал, как Кристина, и я за это ему благодарная.

— Я стреляла в Кая, — признаю ему, смотря слегка в сторону.

Где-то за дверью что-то громыхнуло, оглянулась по сторонам, но ничего не заметила.

— Желтой пулей? — предложил почему-то очень спокойно старый волк.

— Нет, обычными. Он нашел меня не вовремя. Охотники не убивают волчиц, на них они ловят, как на наживку оборотней. На десятую попытку они и поймали Кая, только у меня в ружье были обычные патроны, у всех остальных желтые… потому я и выстрелила.

Почему мне кажется, что я оправдываю себя? Возможно так и есть, да нет, точно так и есть.

— В плечо, я так полагаю? Те раны почти зажили и не опасны для его жизни, — похоже господин Дмитров тоже решил меня оправдать.

Слегка улыбаюсь, как это глупо.

— Их главный — сумасшедший фанатик, он хочет войны и разрыва договора.

— Охотники давно пытаются разорвать договор, но пока живет вторая ведьма…

— Это вы о Председателе? У нее были какие-то планы на меня, вместе с их доктором. Я своровала его ежедневник, но ничего не поняла, а также я забрала у их главного, Рада, документы из сейфа. Все в сумке, надеюсь вы разберетесь с этим, я ничего там не поняла.

— Хорошо, я все посмотрю, — соглашается Дмитров легко.

— И пули, я еще и пули их взяла и образец жидкости что они капали Таси. Все в сумке, обязательно посмотрите.

— Хватит переживать, Дарья, мы со всем разберёмся, — говорит мужчина спокойно, но у меня неприятное ощущение.

Меня, как будто отгораживают от всего этого и если раньше мне бы это понравилось, то теперь злит. Он закончил с рукой, перевязал ее снова, затем посмотрел на лоб.

— Кто зашивал?

— Молоденькая врач в вашей больнице. Я наткнулась на милицейских и наврала им слегка, потому что мой вид тяжело объяснить, не создав себе проблем. Поможете мне с этим?

— Помогу конечно, не переживай. Думаю, Марго уже со всем разобралась, у нее кто-то там в милиции прикормлен. Голова как, не кружится? Дышать тяжело? — продолжает он осмотр, берет в руки фонарик и светит в глаза.

Когда подносит к правому резко отворачиваюсь, стараясь не видать себя.

— Все нормально, больше ничего не болит. Лучше расскажите где Ваня? Почему он не пришел меня встречать?

— Он в столице, — отвечает односложно доктор, как-то с подозрением смотря на меня.

— Что она там забыл? Давно? — слегка удивленно спрашиваю у него.

— К тезке твоей поехал, Кай отпустил. Где-то месяц как, на днях должен вернутся.

— А…

Рассеянно киваю, как же на брата это похоже — думать только о себе. Хотя я тоже хороша, о том, как сейчас родителям даже не думала толком.

— Вы не знаете, как мои родители? Я не уверена, но у охотников был образец крови моего отца. С ними же все в порядке?

— Мы отправили их в Израиль, на лечение твоей мамы. Марго разговаривала с твоим отцом вчера, так что мы уверены, что они в безопасности. Откуда охотники могли взять его кровь, даже не представляю.

— Давно мои родители там? — слегка растерянно переспрашиваю, такого я не ожидала.

— Уже несколько месяцев, после того как у твоей мамы случился нервный срыв уехали.

— Опять нервный срыв? — словно эхо переспрашиваю у него.

— Она узнала, что ты пропала и впала в комму на неделю. Только в Израиле хорошие специалисты смогли помочь ей очнутся, она проходит курс реабилитации в самой дорогой клинике, так что тебе не стоит за нее переживать.

Господин Дмитров отошел слегка в сторону, убирая инструменты. Некоторое время я даже забыла, как дышать, затем резко вдохнула, словно задыхаюсь и тону. Какая же я все-таки…

— Хочу позвонить им, дадите? — спрашиваю вместо того что бы лить пустые слёзы.

— Конечно, но позже, разница во времени. Тебе сейчас стоит умыться и отдохнуть, думаю Марго уже скоро вернется и поможет тебе. Руку не мочи, хорошо?

— Я хочу к Каю, можно?

— Ну конечно, иди. Ему все равно нужна сиделка, а Кирилл плохо справляется с этой ролью — слишком неконтролируемый, — слегка улыбается господин Дмитров.

— Еще, с Димой все хорошо? Он вернулся? — спрашиваю прежде чем выйти за дверь.

— Да, вернулся, но почти сразу снова ушел по делам, не переживай, все с ним нормально. Отдыхай, пока не приехала Марго, — снова улыбается пустой улыбкой.

В его руках документы с сейфа Рада, по крайней мере он в них разберется лучше, чем я. Не пойму, зачем психопату в сейфе документы на какую-то недвижимость. Пускай подобные вещи и хранят в сейфе, но все же странно это для него по крайней мере.

Выйдя за дверь чуть не выбила глаз ручкой двери одному любопытному волку. Вот во второй раз его спасает животная реакция.

— Ты что здесь делаешь? — не скрываю своего недовольства.