Верь

— Ты врешь, — говорю спокойно, как будто констатируя факт.

С каких-то пор он начал мне лгать? Что-то внутри нехорошо так сжалось, как будто кто-то в лицо плюнул. Его теплые пальцы коснулись руки, но только что бы убрать ее от себя, словно я заразна. Не хочу показывать насколько меня задело это действие, потому отворачиваюсь и начинаю рыться в сумке.

— Ну где же…

Бубня себе под нос, пытаюсь найти в сумке бинты, что своровала вчера с больницы. Вещей слишком много, не могу нащупать их, потому высыпаю все содержимое их сумки.

— Вот они! — радуюсь, доставая две большие пачки стерильных бинтов и зеленку.

Вот как чувствовала, что мне это понадобится, не зря захватила.

— Давай перевяжу, — говорю только для проформы, потому что уже распаковала бинты.

— Только давай без этого грозного оружия, — улыбается, забирая у меня бутылочку зеленки.

Слегка улыбаюсь в ответ, хотя на самом деле корю себя за то, что не взяла с собой настоящие лекарства, а только бинт и зеленку. Пока занимаюсь перевязкой, стараясь не приносить ему лишнего неудобства, Кай перебирает вещи из моей сумки. Не обращаю на это внимание, пока его целая рука не находит пачку патронов.

— Не трогай! — вскрикиваю, вырывая с его руки коробку и бросаю ее обратно в сумку.

Понимаю, как это выглядело со стороны только когда натыкаюсь на его взгляд. По телу идут мурашки, они вызваны не страхом или желанием, здесь дело в совсем другом. Не знаю, как описать свои чувства, это слишком трудно. Мне показалось я почувствовала боль и грусть встретившись с ним глазами, возможно поэтому отвернулась и начала собирать вещи в сумку.

— Спасибо за помощь, — слышу от него сухие слова и только тогда вспоминаю что так и не довязала руку.

Какая же я идиотка! Он поднимается на ноги как раз, когда я к нему повернулась, отвожу взгляд.

— Я…

Начинаю говорить, но замолкаю, он сам без меня справляется. Прячу остатки бинта и остальные вещи в сумку и забрасываю ее опять на плечо. Только после этого поднимаюсь смотря на его спину. Специально что от меня отвернулся?

— Собралась? Ну тогда я превращаюсь обратно, — все так же холодно или точнее бесстрастно говорит мне.

— Стой! — вскрикиваю резко.

Только теперь решил на меня посмотреть?

— Давай лучше пешком пойдем, хорошо? — предлагаю, кивая на его руку.

— Я не устал, со мной и правда все в порядке, — так легко и бесстрастно врет мне снова.

Отворачиваюсь, таким он мне не нравится. Не нравится? Подождите, это что получается, что раньше нравился? Прикусываю изнутри щеку до крови, что бы было больно. Боль отрезвляет, именно это мне сейчас и нужно.

— За то я устала, все мышцы болят, — жалуюсь не надеясь, что что-то для него значит.

— Идти еще далеко, так будет быстрее. Но раз ты устала, хорошо, давай я тебя просто понесу, хорошо? — говорит очень спокойно, а затем даже делает несколько шагов ко мне.

— Нет, я в состоянии идти сама, давай просто пройдем пешком, — стараюсь остановить его от необдуманных действий и это действует.

— Хорошо, — соглашается как-то легко и сразу же поворачивается в сторону, — но я все равно пойду зверем.

Обращается так быстро, что я даже возразить не успеваю. Волк ведет себя совсем по-другому, походит ко мне и опять облизывает лицо. Они совсем разные, совсем непохожи друг на друга. Иногда кажется, что зверь его внутренне "я" — то, что прячет от остальных. Невольно обнимаю огромную морду долгое мгновение, пока не понимаю, что скорее всего это все еще Кай. Отворачиваюсь краснея и делая вид что ничего не произошло. Ослабляю повязку, зверю она сильно впилась в лапу.

— Пошли, — провожу рукой по его спине и одергиваю себя.

Надо помнить, что это все еще Кай, надо просто помнить и больше так не делать. Мне даже становится стыдно за свое поведение, а затем это чувство пропадает в других эмоциях. В лесу я была совсем недавно, но свободная прогулка не одно и то же с теми специфическими пикниками охотников. Волку я явно обуза, иду позади даже не пытаясь держать его темп. Не знаю, что заставляет меня еле передвигать ногами: усталость или страх перед встречей с остальными? Страшней всего будет встретить Юру и мать Кристины, ну и конечно моих родителей. Не знаю, как они жили все это время, даже не знаю, как они, в порядке ли?

— Не знаешь, как мои родители? — спрашиваю в оборотня, когда он поворачивается в который раз проверить где меня носит.

Волк застыл, слегка наклонив голову. Ну и правда, как он мне в таком обличии ответит?

— Просто кивни, если с ними все хорошо, — предлагаю ему такой ответ, делая несколько шагов к зверю.

Красные глаза зверя почему-то совсем не пугают, его голова опускается — кивает. Слегка улыбаюсь, это выглядит так мило что протягиваю руку, чтобы его погладить.

«Это же Кай, очнись!» — одергиваю себя и руку тяну назад, даже прячу за спиной. Мне стыдно и слегка грустно, отвожу взгляд, обхожу зверя с боку.

— А Ваня и остальные? С ними же все хорошо, да? — улыбаюсь, поворачиваясь к звериной морде.

В этот раз он медлит с кивком, что меня настораживает, пока все же не делает этого.

— Я рада, — признаюсь со вздохом.

Слегка теплый нос касается моего плеча, вздрагиваю, но не отступаю. Нерешительно поднимаю руку что бы его погладить и снова останавливаю себя. Зверь сам делает шаг на встречу и буквально утыкается лбом о мою ладонь. Улыбаюсь, проводя рукой по мохнатой голове, пуская даже от такого движение пальцы сводит от боли, потому что пытаюсь показать, что рука нормальная. Как же просто было раньше, когда не нужно было перед ним притвориться, возможно это единственное что я ценила в нем. Или не единственное? Еще мне нравилось, что он не врал никогда, но все это уже позади.

Волк дернулся резко, хотя мне казалось в его красных глазах отражалось понимание. Громкий рык заставил вздрогнуть, особенно когда в один прыжок перепрыгнул метров десять.

— Что такое? — спрашиваю слегка испугано.

Он конечно же не отвечает, а затем замечаю, как шевелятся кусты внизу склона, на который мы поднимались. Много, очень много собак прибежали с того направления откуда мы пришли. Не знаю сколько их, но реально много, все бойцовые, как те, которых выпустили при первой моей попытке сбежать. Достаю пистолет, когда несколько набрасываются на оборотня, прежде чем начинается настоящее мясо. Он раздирает их, словно дикий волк кроликов, хрустят кости, слышу собачий вой. Этих собак явно проучивали убивать, даже несмотря на то что противник явно куда сильнее и больше их. Возможно именно поэтому белый волк не церемонится, снося с пол десятка за раз, раздирая их без пощады. Они набрасываются все разом, на мгновение даже не вижу белой шерсти под тушами собак. Лай, рык и скулеж заглушает уши, возможно поэтому поздно понимаю, что несколько собак оставили оборотня и бегут ко мне.

Вскрикиваю, когда одна из собак поваливает меня на землю, а огромная зловонная пасть проскакивает в опасной близости от моей шеи. Выстрелы оглушают, но за то туша ослабляет, и я скидываю ее из себя, чувствуя теплую кровь на груди и лице. Дальше я как будто нахожусь в прострации и пристреливаю остальных подбежавших уже без лишних колебаний. Только затем замечаю оборотня в крови своих жертв, раздирающего их без разбора. Пристреливаю кабеля, что бросился на него со спины, не раздумывая ни секунды. Волк оборачиваться на выстрел, киваю ему, как будто говоря, что все со мной в порядке.

Это больше на бойню похоже, не понимаю зачем охотники послали за нами собак? Не вовремя задаю этот вопрос, еще одна псина бежит на меня, обежав оборотня кругом. Нацеливаюсь на голову, нажимаю на курок, но ничего не происходит. Пули кончились! У меня есть только желтые еще, они в сумке, а сумка где-то в траве возле ног — я просто не успею взять патроны. Кобель сбивает меня с ног, еще один доберман с обрезанными ушами. Бью его прикладом пистолета, но он все равно кусает в руку. Крик вырвался помимо воли, левую укусил, как будто знал, что правой я ни на что не способна. Пистолет выпал куда-то в траву с права, рыщу рукой по траве, пока тварь жует мою плоть, мотая меня из стороны в сторону. Пистолет я подняла, но только после того, как умытый кровью волк разодрал добермана и выбросил прочь. Валяюсь на земле, кажется и второй бинт мне пригодиться. Оборотень добивает остальных псов, пока я прихожу в себя и нащупав все-таки пистолет, забрасываю его в сумку. В этот раз нахожу бинт быстро, но мне это не помогает. На левые выше запястья следы зубов, рваные раны — нужно зашивать, это и мне ясно. Права совсем не слушается, пальцы как какие-то спички, не гнутся как нужно! Меня разрывает от бессильной злости на себя, нужно было больше заниматься этой чертовой рукой! Она бесполезна, так же как и я абсолютно бесполезна! Крик отчаянья вырывается сам собой, пока психую, бросив бинт на землю. Даже вытащить его с упаковки не могу!