Верь

Котик нервно кашлянул, сверкая злобными глазами. Это нам еще радоваться надо, что здесь Таси нет. Оборотни ого-го какие ревнивые, но я об этом ему не скажу.

— Я тебя убью, — говорит еле слышно, только что бы я слышала.

— Я тебя тоже люблю, — говорю громко, чтобы все услышали.

Бабка за сердце схватилась. Инфаркт? А, нет, не повезло! Хорошие таблетки, очень хорошие!

Подскакивая на каждой ступеньке направляюсь в прачечную на втором этаже. Там всегда полно грязной одежды, подпираю дверь старой стиральной машиной. Но мне нет дела до этого, меня больше интересует маленький лифт в подвал, где раньше стояла стиральная машина. Кажется, его шахта проходит до самой камеры, точно не помню, так что придётся рисковать. Снимаю туфли, для страховки забрасываю одежду в стиральную машину и в сушильную заодно. Открываю дверцу и залажу радуясь, что похудела, точно бы застряла, если была тех же размеров что и раньше. Спускаюсь медленно, боюсь свалиться и наделать шуму. Темно, ничего не видно и кажется начинается клаустрофобия. Когда наконец пальцы нащупывают дно, понимаю, что лифт с той стороны заварили. Кажись я застряла, причем так конкретно. Начинает душить паника, или это пространство давит на меня? Решаюсь на небольшую глупость — прыгаю, надеясь, что сварка слабая, и я пробью ее своим весом. Вот если бы вес остался прежним, точно бы получилось с первого раза, а там только с третьего. Это произошло так неожиданно что даже не успела сгруппироваться и чуть не убилась, падая на бетонный пол. Ногу так ушибла знатно, еле стон сдержала.

Кое как села что бы осмотреться в полной темноте, как меня резко развернули за плечи. Даже пикнуть не успела, как почувствовала чужие руки, прижимающие к себе, а точнее к голому торсу. В нос ударил знакомый аромат, сдавленно вздохнула и меня прижали к себе еще ближе.

Почему-то я думала он разозлится, будет ворчать, ругается и обзываться. Пилить мозги вопросами и требовать объяснений, но он ничего из этого не сделал. Просто обнял, как будто все понял, абсолютно все. На глаза навернулись слёзы, его объятья как будто говорят: успокойся, я рядом, теперь ты можешь не быть сильной, теперь я защищу тебя.

Глава 8. Дерзкий побег

Глава 8. Дерзкий побег.

Это же всего лишь последние две таблетки, ничего же страшного не будет если я выпью их? Подумаешь, заработаю себе проблем, за то легче будет улыбаться и притворятся. Теперь даже не так противно, как раньше, привыкла — это плохо или хорошо? Сжимаю их в руке, надо взять воды. Поднимаюсь с кафеля, подхожу к умывальнику и набираю воды в ладонь, чтобы запить таблетки. Вода протекает сквозь пальцы, не могу сжать из достаточно плотно на правой руке.

— Вот же…

Прикусываю губу и набираю в левую, таблетки смываются в сточную трубу. Видать не судьба, просто умываюсь. Вытираю руки о ночную рубашку, и открываю дверь в спальню пинком. Подсовываю кресло под ручку двери, забираюсь на прикроватный столик и завешиваю камеру платком цыганки. После этого ложусь в кровать, отключив свет и накрываюсь одеялом даже в такую жару. Закрываю глаза, эта ночь последняя, от этого облегченно вздыхаю. Почему мне сейчас так тяжело на душе, если последние два дня я от счастья разве что не светилась. Еще одно побочное действие снотворного? Не понимаю, зачем Андрей вообще мне его дал? Да и странное оно, банка без надписей, так что и не понять, что там на самом деле такое. Но в этих таблетках точно есть снотворное, зачастую вырубаюсь всего за пять минут, после того как выпила. Интересно будет завтра увидеть, как эта дрянь действует на остальных, а пока нужно поспать. Пытаюсь отвлечься от депрессивных мыслей, вспомнить что-то хорошее, но на ум приходит только одно недавнее воспоминание. Чувствую, как горят щеки и на лице расползается улыбка, прячусь под одеяло с головой от стыда. Вот чувствую, просто всей душой чувствую, что это только подстава, а ничего не могу с собой поделать. Не дура ли?

За два дня до этого.

В горле застряли слезы, от чувств разрывается сердце в груди. Нельзя быть столь эгоистичной, нельзя расслабляется и забывать где мы. Нельзя, но на несколько секунд позволяю себе быть снова слабой. Обнимаю его в ответ, прижимаюсь лицом к груди и несколько раз судорожно вздыхаю. Черт, не верю, что он здесь. Так часто думала, что он уже мертв и я в этом виновата, что не могу поверить до сих пор. Может и правда нет никакого связывания? Может это и правда был божок их? Какой бред я думаю, вместо того что бы спросить, как он, сильно ли ранен, почему вообще здесь появился и что нам делать дальше. Слезы градом текут по щекам, пока одна его рука гладит по спине, а вторая по голове. Это я его должна успокаивать! Это он ранен и ему плохо, но все в точности наоборот. Делаю над собой усилие, напоминаю, что времени мало и перестаю плакать. Хочу отодвинуться, что бы попытаться рассмотреть во мраке избил его Рад или нет, но он не дает, все равно приобнимет за плечи. Горячее дыхание опаливает лицо, вызывает мурашки по всей спине. Он наклоняется и таким знакомым движением прислоняется лбом к моему лбу. Чёрт, кажется я скучала по этому прикосновению. Его рука касается щеки, нежно стирает дорожки слёз из-под глаз. Может я скучала не только по этому прикосновению, его запаху, а по нему самому? Сердце бешено колотится в груди, не могу связать и пары слов.

Чёрт! Кай! Ну давай, скажи мне что-нибудь обидное, отрезви меня! Кажется, я так пьяна от твоих прикосновений. Не хочу верить, что скучала, не хочу чувствовать себя жалкой снова.

Закрываю глаза, и медленно поднимаю руки к его лицу. Пальцы дрожат, мне страшно коснутся, но я делаю это. Чувствую влагу и почти не сомневаюсь это кровь, он убирает мою руку, сжимает ее своей. Почему здесь так темно? Свет что ли не могли выключить?

— Ты как? — наконец шепчу.

Руками прохожусь по рукам, капельница все еще на месте, пытаюсь выдернуть ее, но он не дает.

— Эта дрянь опасна, нужно ее вытащить, — пытаюсь объяснить ему, но он не дает, к груди вместо этого прижимает.

— Я перерезал капельницу. Все нормально, не переживай, — плечо моё сжимает, а голос такой слабый и хриплый, что у меня снова начинают течь слёзы.

Это все из-за меня, он пришел на их территорию из-за моего запаха. Я в него стреляла, без меня Рад бы его никогда не поймал. Жалость и вина захлестывают меня с головой, уже не помню, что злилась на него, ненавидела и желала смерти.

— Прости, — шепчу, обнимая его за шею.

Я должна ему объяснить почему выстрелила, да вообще много чего сказать, но я не говорю. Он как моя слабость, делает меня такой жалкой и беспомощной, но не скажу, что мне это не нравится. Чёрт, я сильно расслабилась, нельзя так! Отпускаю его, слегка отодвигаюсь и по-прежнему ничего не видя на ощупь нашла его плечо. Повязки на месте, накрываю их рукой.

— Я не хочу, чтобы кто-то из-за меня умирал, — признаюсь ему, пытаясь увидеть его в темноте, но не увидела.

Слышу, как он тяжело вздыхает, а затем кладет руку на мою голову.

— Все будет хорошо, слышишь? Как тебя вообще к охотникам занесло? Я… мы искали тебя столько времени, — от того как нежно звучит его голос по телу идут мурашки.

Это вообще мой Кай? Не может быть, что бы он был таким. Может я просто сильно ударилась головой об бетонный пол? Он никогда не был таким со мной, если вообще с кем-то был. Может он просто ждет момента, чтобы ударить по сильнее, как тогда на кухне? Резко хватаю ртом воздух, сердце сжимается от жуткой боли.

— Ч-ш-ш-ш, не плачь, — понимает мою реакцию по-своему, пытается стереть слезы, но я резко поднимаюсь на ноги.

Даже делаю шаг назад, упираюсь во что-то спиной, кажется это решетка. Правильно, это его клетка, потолки здесь низкие, так что заваренная шахта лифта для белья где-то над головой. Где камера? Смотрю в разные углы, но ничего не видно.

— Даша? — слышу его взволнованный голос, и опять чувствую, что это все не реально.

Он никогда не называл меня по имени с такой интонацией. Либо он гениально играет, либо я все-таки лежу где-то без сознания. Кай не мог так поменяться, просто не мог! Может на него так ранение повлияло? Или эта желтая дрянь? Глюки, это точно глюки! Не знаю у кого, у него или меня, но в любом случае время поджимает.