Верь

***

До дома Председателя несусь бегом, так что прибегаю туда уже запыхавшись и еле живая. Легким мало места в груди, в боку колет. В дверь не захожу, нельзя появляется там в таком виде. Отдышалась, подхожу к двери, ее открывает прямо перед мной Артур.

— Где ты была? — спрашивает недовольно сразу.

— Вещи брала, как сказала Председатель, — показываю ему свою ношу и захожу внутрь.

— Долго ты, — бурчит, пока оглядываюсь по сторонам, — давай сюда.

Он тянет руки к моей ноше, но я не отдаю ему ничего. Эти вещи моя путевка к Каю, предлог, по которому я могу к нему подойти. Черт с два, я ему ее отдам! Оглядываю гостиную, кухню, весь первый этаж. Кай на втором?

— Где он? — теряю терпение, спрашиваю напрямую, хотя знаю, что здесь везде камеры.

— Даша, — шипит, кивая на угол где спрятана камера.

— Все в порядке, — с нетерпением давлю на него взглядом.

— Ладно, — все-таки сдается и ведет меня к двери в подвал.

— Зачем они…

— Следи за языком, — бурчит, открывая мне дверь.

Сбегаю вниз по лестнице и останавливаюсь на мгновение. Кажется, Артур не шутил, когда говорил, что в каждом доме есть камера в подвале. Они положили его на старый матрац, поверх пола в этой камере. Поменяли одну тюрьму на другую.

— Вот так будет лучше, — говорит с гадкой улыбкой Андрей, устанавливая капельницу з желтой дрянью.

Виды пыток тоже поменяли видать, мне бы промолчать, но я не могу. Почти бегом вбегаю в эту клетку, чуть не сбив охрану в виде трех охотников с ног.

— Что ты делаешь? Зачем? — почти срываюсь на Андрея.

Смотреть в низ, на оборотня страшно, хотя его и перемотали бинтами, словно мумию. Его лицо серое, он без сознания. Точнее я надеюсь, что без сознания, эта дрянь заставляет корчиться от боли и кричать-нечеловеческая пытка. Глаза закрыты, избили его твари.

— Даша, — выдыхает он, слегка отходя от капельницы.

— Председатель не говорила ничего о том, чтобы ему ставили эту дрянь!

— Но…

— Она права, я не говорила, — слышу голос бабульки и разворачиваюсь к ней.

Она сидит на кресле в углу, неужели все время была здесь?

— Это вы приказали? — спрашиваю почти не веря.

— Оборотни опасны, деточка. Особенно такие как он, мы просто играем на опережение. Или ты хочешь, чтобы он вырвался и поубивал здесь всех? — ее голос спокоен, карие глаза бесчувственные.

Почему я думала, что она не такая, как все? Ее внешнее спокойствие и пожилой возраст ввели меня в заблуждение. Похоже я совсем не умею разбираться в людях.

— Тогда почему меня вы за эту решетку не посадили, как дикое животное? — не могу себя остановить, прекрасно зная, как это выглядит со стороны.

— Ты не такая, Дарья. Ты не сможешь убить, я это ясно вижу, а он может и убивал. Многих, очень многих. Он опасен, ты — нет. Отдай одежду Андрею и иди сюда.

Она холодна, приказывает мне словно своим охотникам. Поджимаю губы, не хочу ее слушать, я не пешка в их руках.

— Даша, — мягко пытается забрать у меня одежду врач.

Оглядываюсь на цыганку, а затем на оборотня. Она знает, что он моё слабое место, как раньше до этого была Тася.

— Я сама, — рычу, опускаюсь на колени возле матраца.

— Может лучше я? Он же все-таки… — бурчит над ухом Андрей.

Не слушаю его, сама одеваю Кая, не обращая внимания ни на шепот, ни на глумливые высказывания. Натянула трусы, штаны, даже носки надела.

— Верх не надо, мне еще его два раза перевязывать, — останавливает меня врач.

Нерешительно сжимаю футболку в руках. Неосознанно оттягиваю момент разговора с Председателем. Она будет мне угрожать, как Рад с Тасей, слишком хорошо знают мою слабость. Киваю на слова доктора, откладываю обувь и одежду в сторону, специально в дальний угол, что бы пришлось наклониться через матрац. Во время этого на мгновение сжимаю его руку, вместо слов и обещаний, в знак поддержки. Даже если без сознания, даже если не знает и ненавидит меня, хочу, чтобы он чувствовал — я на его стороне, помогу выбраться отсюда. Мне ли не знать, что такое отчаянье? Что такое знать, что кругом одни враги и убежать не получится. Председатель не знает в каком аду я побывала после неудачной попытки побега. Она забрала меня из дома Рада только через три дня, и это были самые долгие три дня в моей жизни.

Медлить больше нельзя, мои пальцы еле касаются его в последний раз, мне даже кажется, что они двигаются. Поднимаюсь и говорю себе сильной быть. Подхожу к цыганке, она хлопает по стулу рядом, но я не слушаюсь.

— Мне не нравится то, что с тобой происходит. Твой характер портится, видать Рад весьма заразен в этом плане. — она улыбается, тошнит уже от их улыбок.

— Если это все, можно я пойду? У меня бессонница, хочу поспать немного.

Спрашиваю только для проформы, сама уже направляюсь к выходу с подвала. Цыганка хватает меня за руку, останавливает.

— Не ври, все твои чувства на твоем лице. Если Рада ты смогла немного обмануть, то меня не сможешь, — ее карие глаза смотрят как будто в самую душу.

Вздрагиваю, освобождаю свою руку, прикусываю язык, что бы не ляпнуть ничего лишнего. Мои чувства — только мои, никто не может знать лучше меня, что творится со мной. Мы молчим, смотря друг другу в глаза, она отводит взгляд первой.

— Иди, ты и правда не спала, — вздыхает, смотря на камеру, словно на шов по телевизору.

Бросаю взгляд туда, Андрей обрабатывает лицо Кая, слегка успокаиваюсь и наконец иду на выход.

— Даша, — останавливают на лестнице слова бабки, — надеюсь ты понимаешь, что тебе больше нельзя к нему приближаться?

Ничего не отвечаю, даже не поворачиваюсь, просто молча выхожу с подвала.

— Ну как? — спрашивает Артур, но я только от него отмахиваюсь.

Мне нужно побить наедине, нужно успокоиться. Поднимаюсь в свою комнату, закрываю дверь и сразу же иду в ванную. Снимаю одежду, тяжело дыша носом, так как будто снова пробежалась много. Смываю с себя грязь, как будто это может очистить меня по-настоящему. Открываю упаковку со снотворным. Хочу, чтобы этот день скорее закончился, беру сразу три, глотаю и запиваю водой. Ложусь в кровать, укрываюсь с головой, так даже кажется, что никто не смотрит за мной. Долго жду пока начнет действовать лекарство, она заглушает вину. Люди продолжают страдать из-за меня, было лучше, когда страдала только я.

***

Лето, жара, кожу жжет от загара. Почти весь день провожу на улице, два громилы возле двери в подвал как бы намекают что бывать в доме долго мне нельзя. Да еще цыганка, от ее постоянных взглядов уже кожа чешется. Почти все свое время провожу в комнате — сплю. С такими темпами снотворное все по назначению использую, а не для диверсии.

— Ты что хочешь сказать, что это нормально? Он уже третий день без сознания! — чуть ли не кричу на свою няньку.

— Заткнись, — шикает на меня Артур и берез под руку уводя подальше в парк.

— Что заткнись? Почему я вообще должна верить твоим словам, что его там не пытают или вообще убили? — нервно выдергиваю себя из его хватки.

— Ты вообще, что ли на голову пришибленная?! — возмущается и снова пытается утащить меня подальше от людей.

— А что? Чем докажешь? Меня же туда не пускают! — снова не слушаюсь, не даю себя утащить.

— Слушай, жив он, прекрати уже чудить и пить те таблетки. Они сводят тебя с ума! Вчера ты даже Рада послала, когда он за тобой пришел! Совсем сошла с катушек!

— Откуда ты знаешь о таблетках? — смотрю на него с прищуром.

— Андрей вчера признался, когда ты проспала большую часть дня. Ты явно с дозировкой переборщила. Заканчивай давай, хорошо?

— Это ты заканчивай мне здесь врать, хочу знать, что с ним! Под этой дранью который день держат, что он даже не просыпается! — хватаю его за футболку и чуть не рву ее, так сильно трясу.

— Тебя никто к нему не пустит, охрана там стоит не просто так, знаешь ли. Да и камеры, тебе что уже плевать на то что они могут узнать кто этот блондин на самом деле?

Умом я конечно понимаю, что он прав, что нужно его слушать, но сердце то не на месте, не знаю почему. Может правда таблетки? Беспокоюсь за этого альфа козла, а не стоило бы. Слегка успокаиваю его и перехожу с режима «разъярённая фурия» в режим «полудохлая ворона».