Морской фронт

Мы никогда не готовились к эвакуации наших баз, и потому отступление из Либавы было трагическим. Осуждать за это кого-либо я не берусь. Мы пожинали плоды того, что посеяли: ведь мы собирались «воевать только на чужой территории».

Флот потерял Либаву, крупную военно-морскую базу, имеющую важное стратегическое значение. С этой мыслью трудно было примириться. Но факт оставался фактом…

Не успели мы прийти в себя от этого удара, как надвинулась новая беда. 8-я армия, как выяснилось, отходила не на Ригу, а значительно восточнее, — это подтверждали сводки из Москвы, хотя и сильно запоздалые.

Меня вызвал командующий флотом. Не успел я закрыть дверь, как адмирал мрачно произнес:

— Звонил Нарком. Есть указание эвакуировать Рижскую базу.

В столице Латвии уже бушевали пожары, на улицах слышалась беспорядочная стрельба, когда дивизион эсминцев под флагом контр-адмирала В. П. Дрозда вернулся в базу после первой минной постановки. Отдых был позабыт. Моряки кораблей спешили принять мины. Работали все: и машинисты, и артиллеристы, и связисты. Валентин Петрович Дрозд рассказывал мне после:

— Представляете себе, пожары и стрельба все ближе к порту. Кто и почему стреляет — не знаем. Почему в порту вспыхивают пожары — тоже не ведаю… Наших военных в городе уже нет… Нет и милиции… Какие-то личности распускают слухи, что вот-вот в город войдут немцы. Двух провокаторов мои матросы поймали у ворот, но кому их передать?.. Нет, в море спокойнее… Как только последняя мина вкатилась на палубу, мы немедленно отдали швартовы. На душе сразу легче стало.

А в море ждали новые испытания: корабли подвергались атакам вражеской авиации и торпедных катеров. Эсминцу «Сторожевой» торпедой оторвало нос. Моряки с огромным трудом удержали корабль на плаву. На буксире он был приведен в базу.

За два выхода эсминцы поставили 500 мин заграждения. По данным нашей разведки, на них вскоре подорвались три фашистских минных заградителя, на которых следовали сотни солдат, направлявшихся в Вентспилс.

В июле минные постановки в Ирбене были возобновлены кораблями, базировавшимися на Моонзунд.

В связи с эвакуацией Риги перед нами встали трудные задачи. Враг минировал огромные районы моря. Тралить нам было нечем — не хватало тральщиков. А в Риге стояли крейсер «Киров» и большие груженые транспорты. Свободным от мин пока оставался лишь пролив Муху-Вяйн, но он был мелководным для таких глубокосидящих судов. К тому же еще во время первой мировой войны русские моряки затопили здесь транспорт с цементом, преградив таким способом проход врагу в Финский залив.

После тяжких размышлений командующий флотом принял решение срочно углубить фарватер и тем самым обеспечить кораблям выход из Рижского залива.

В штаб вызвали гидрографов, а также специалистов по дноуглубительным работам из торгового порта. Командующий разъяснил им всю важность и срочность предстоящей работы. Специалисты сначала назвали совершенно неприемлемые сроки, хотя исходили из вполне обоснованных расчетов. Но обстановка требовала отказаться от мирных нормативов.

По приказу комфлота создали отряд из землечерпательных снарядов и специальных вспомогательных судов. Отряд двинулся в путь под охраной боевых кораблей.

Работы в проливе не прерывались ни днем, ни ночью. Моряки земснарядов сутками не отходили от своих мест. Ни на обед, ни на ужин, ни на сон перерывов не полагалось. Еду приносили на боевые посты.

Погода была в союзе с нами: видимость ухудшилась, а по ночам наползал густой туман. Люди радовались хмурому небу — меньше было опасности воздушных налетов.

Фашистская разведка, конечно, обнаружила корабли, скопившиеся в проливе, но, видимо, так и не разгадала истинной их цели.

Титанический труд принес свои результаты. Узкий мелководный пролив превратился в судоходную магистраль. Сперва по нему прошли корабли с небольшой осадкой: катера, эсминцы, мелкие транспорты. Попытка фашистской авиации разбомбить их на переходе успеха не имела.

Хуже обстояло дело с глубокосидящими транспортами. Не дожидаясь окончания дноуглубительных работ, моряки начали переброску грузов на другие суда. Трое суток разгружался транспорт «Вторая пятилетка», пока получил возможность пройти мелкие места фарватера. Один за другим транспорты выходили из ловушки и направлялись в Таллин.

На рейде оставались крейсер «Киров», мощный ледокол «К. Вольдемарс» и несколько транспортов с большой осадкой. Надо было спешить. С часу на час мы ожидали массированных налетов фашистской авиации. Проводку главных кораблей назначили на вечер 29 июня, когда в северной части фарватера работы еще не закончились. В наиболее опасных местах гидрографы поставили малые буи с ограниченным по дальности синим светом.

В. П. Дрозд, руководивший проводкой крейсера, рассказывал мне, что любой боевой поход, любая схватка с врагом для него были легче, чем та тревожная ночь.

— Вначале мы подрабатывали своими машинами, — рассказывал Валентин Петрович. — Потом вдруг под кормой вздыбился рыжий песок и показалась всякая муть… Машины остановили. Корпус крейсера коснулся грунта, и скрежет отдавал прямо в сердце. Мы на мостике даже съежились. Но надо было торопиться, пока темно. Снова даем самый малый ход вперед. Крейсер медленно двигался, ориентируясь по слабым огонькам буев. Мы стремились идти точно по фарватеру. И все же в полночь вновь ощутили толчок, и крейсер плотно сел на каменную банку… Застопорили ход, а потом сколько буксирных концов было оборвано! Что мы только не предпринимали! Нос крейсера упорно сидел на мели. Только через три часа снялись с банки и пошли дальше…

На следующий день дноуглубительные работы в северной части пролива были закончены и крейсер прошел самое опасное место. За ним благополучно проследовали все транспорты и ледоколы. Благополучно перешла в Таллин и 1-я бригада подводных лодок.

Когда «Киров» проходил последние вешки фарватера, на всех кораблях, катерах, буксирах и земснарядах моряки кричали «ура», радостно махали фуражками, кепками и бескозырками. Воля, выдержка и трудолюбие советских людей победили! Спасены были и ценнейшие корабли. Они ушли в Финский залив и встали на защиту Таллина.

На следующий день мы получили приказание Наркома ВМФ организовать отряд кораблей в составе четырех миноносцев, двух сторожевиков и нескольких тральщиков с базированием в Моонзунде для обороны островов и Рижского залива, а также для минных постановок и действий на вражеских коммуникациях в южной части залива.

Выполняя это приказание, мы встретились с новыми трудностями, ибо Моонзундский архипелаг не имел зенитного и противоминного прикрытия, а главное, там не было топлива и пресной воды для кораблей. Пришлось немало подумать над решением этой проблемы.

Много было у нас забот, но из головы не выходила тяжелая мысль: что же случилось на фронте, почему мы отступаем? Всего десять дней идет война, а мы потеряли Либаву, Ригу и уже впору было думать об обороне нашей Главной базы…

Отбиваем атаки

Утром 6 июля начальник оперативного отдела сказал мне, подавая последнюю сводку:

— Противник занял Айнажи. Его мотопехота и танки подходят к Пярну. Эстонские власти срочно эвакуируют пярнуский порт…

Я ознакомился с телеграммой и спросил:

— Между Пярну и Таллином есть наши части?

Пилиповский недоуменно взглянул на меня:

— Вы же знаете, никаких частей там нет и в помине…

— Берите карту, пойдем к командующему.

Докладываем телеграмму комфлоту. Он молча смотрит на карту, потом снимает телефонную трубку. Звонит в Ленинград, в Москву. Настойчиво спрашивает:

— Кто же будет оборонять Таллин с суши? У флота сухопутных сил нет… И из Ленинграда, и из Москвы ответ один:

— Вас прикрывает Восьмая армия…

Комфлот вздыхает:

— Я это слышал, когда противник подходил к Западной Двине. Сейчас он в Эстонии, движется к Таллину, а мы по-прежнему не знаем, что делает Восьмая армия.