Отворите мне темницу

– Ребята, вы бы их, ей-богу, сняли. И вам легче будет, и мне. Никаких нету сил слушать этот малиновый звон!

Силины замерли. Переглянулись. Затем Ефим ухмыльнулся, а старший, Антип, осторожно сказал:

– Что это вы такое говорите, барин? Кто ж нам дозволит железа снимать? За это сами знаете что полагается… Да и как без кузнеца-то? Ежели вас звон беспокоит, так цепь подвязать можно, это мы мигом, а снимать – куда ж это гоже?..

– Правда? – искренне удивился Лазарев. – А мне рассказали, что эти штуки вы очень легко снимаете, когда хотите!

Антип не нашёлся что ответить и в полной растерянности полез в затылок. Зато Ефим расхохотался на весь лес:

– Ну, вы, барин, право слово, смелый! И не боитесь, что в тайгу урвёмся без желез-то?

– Ефим! – усмехнулся и Лазарев. – Мне почему-то кажется, что если вы вздумаете… как ты выразился?.. урваться, то вас ни я, ни эти железки особенно не удержат. Так или нет?

Ефим на всякий случай промолчал.

– То есть, снять не можете? – не унимался инженер. – Стало быть, это пустая болтовня, что кандалы стаскиваются с босой ноги через пятку?

Тут уж, не выдержав, рассмеялся и Антип.

– Отчего ж пустая? Можно… Только нам-то к чему? Мы люди смирные… Порядок есть порядок, к чему под кнут зазря соваться?

– Антип, под мою ответственность. – серьёзно сказал Лазарев. – Нам ведь с вами ходить придётся много. Лазить по тайге с такими украшениями будет очень тяжело, и мне от вас, получается, не будет никакого проку. Мужики, поймите, мне ведь делом нужно заниматься! Ведь, если эти кандалы легко снять, стало быть, и надеть потом обратно труда не составит?

Братья молчали, осторожно переглядывались, подавая друг другу какие-то знаки губами, бровями и пальцами. Некоторое время Лазарев наблюдал за ними. Потом вздохнул:

– Ладно. Когда надоест строить рожи – тогда и скажете мне, что решили.

Не оглядываясь более, он зашагал вперёд. Силины с мерным звоном тронулись следом.

Они отмахали ещё с полверсты, когда за спиной Лазарева послышался, наконец, голос Антипа:

– Барин, железа-то тоже так просто не снять. Их сперва сплюснуть надо.

– Ну так найди камень. – не оборачиваясь, велел Лазарев.

– Можно и камнем, только долго. Да и несподручно. Лучше мы вечерком в остроге… А завтра уж, коли не передумаете…

– Стало быть, сегодня день пропал? – огорчился инженер. – Ну, ладно. Завтра – так завтра. А с рук кандалы нельзя этаким же манером поснимать?

– С рук никак. – усмехнулся Антип. – Руки, извольте видеть, в тесное железо забирают, а не на сапог с портянкой. Тут без зубила или кузнеца не выйдет, да и назад потом не наденешь.

– Жаль… – расстроился Лазарев. – Нам ведь копать много придётся, тяжело будет.

– Это ничего, ваша милость, мы привычные.

Вечером Антип мельком уронил в остроге:

«Стоящий, кажись, анжинер наш.»

Ефим же окончательно зауважал заводского мастера после того, как однажды в лесу они с Лазаревым в шутку взялись бороться. В полную силу на каторге Ефим дрался редко, понимая, что может всерьёз покалечить противника. Но сейчас, к своему страшному изумлению, он почувствовал, что вполсилы ему инженера не одолеть. Пришлось бороться по-настоящему. И всё равно Ефиму понадобилось больше минуты, чтобы уложить Лазарева на лопатки.

– Да, здоров же ты, однако! – уважительно сказал тот, поднимаясь на ноги и отряхивая с куртки хвойные иголки. – Это первый раз в моей жизни!

– А вы у меня второй такой. – отозвался Ефим. – Обычно-то одним пальцем заваливаю враз! Ну, кроме Антипки, понятное дело, его и не считаю.

– А кто же тогда был первый? – заинтересовался Лазарев. Но Силин, не ответив, задал встречный вопрос:

– А вы-то, барин, где так насобачились? Через спину меня кинули, я и не понял как…

– Так я же кронштадский! – усмехнулся Лазарев. – Отец служил во флоте, брал меня сызмальства на корабли. Матросы и научили! И этому, и ещё много чему. Вот ты ремнём с медной бляхой дрался когда-нибудь?

– У нас на деревне за такое смертным боем бьют. – без улыбки сказал Ефим. – Слава богу, кулаком допрежь обходился.

Время шло. Все на заводе уже привыкли, что за главным мастером повсюду следуют братья Силины. Вскоре по личной просьбе Лазарева начальник завода дал разрешение снять с них ручные кандалы. Учились парни всему быстро, и через год они уже на равных с инженером могли распоряжаться на постройках новых печей. Летом Антип и Ефим неизменно сопровождали Лазарева в его блужданиях по тайге в поисках «хорошей глины». Та, что до сих пор использовалась для заводских построек, инженера совершенно не устраивала. Вечерами у себя на квартире он возился с образцами глин из разных ям и отвалов, за которыми иногда приходилось ходить за двадцать вёрст. Лазарев сравнивал куски синей, серой и белой глины, ругался, вручную формовал из неё кирпичи, обжигал в заводских печах, что-то читал в своих книгах, кому-то писал в Петербург и подолгу ждал ответа, потом опять тащил с собой Силиных в тайгу на поиски. Во время этих походов велись разговоры на самые разные темы. Понемногу Лазарев узнал и о жизни Антипа и Ефима на селе, и о том, как братья попали под суд, и о пути по этапу, и о разных каторжных событиях. О себе инженер тоже говорил не таясь: рассказывал о семье, в которой все были моряками, о том, как учился в морском корпусе, как потом пошёл в горную инженерную школу…

– Не пустил вас, стало быть, родитель по семейному-то делу? – удивлялся Антип.

– Да, видишь ли, ничего не вышло: открылась морская болезнь. Совершенно не выношу качки даже самой малой! Куда уж тут на корабль… Но я, знаешь, не в обиде на судьбу. – Лазарев вдруг, прервавшись на полуслове, прыгал в неглубокую каменистую яму и несколько минут сосредоточенно копошился в ней.

– Не золото ли сыскали, Василь Петрович? – усмехался Ефим.

– Не золото… но тоже неплохо. – Лазарев появлялся на поверхности с куском зеленоватого камня в руках. – Похоже на медный колчедан… неужто и здесь встречается? Надо будет дома посмотреть по справочнику.

– И стоило из-за этого в Сибирь забираться? – пожимал плечами Антип.

– А чем тебе Сибирь не Россия? – по светлым волчьим глазам инженера было не понять: шутит он или говорит всерьёз. – Вольному человеку и здесь не худо. Это вот вам…

– Нам тоже годяще. – серьёзно отзывался Антип. – Скоро по закону с нас железа сымут – и вовсе рай наступит. Там и до поселенья недалеко – проживём! Всё лучше, чем в Расее! Там семь шкур с нашего брата дерут, да голодуха такая, что впору в гроб самому укладываться! А здесь и харч подходящий, и работой не сильно мучают… ежели, конечно, на рудник не угодишь… и на съезжую почём зря не таскают…

– И бабы красивые! – вклинивался Ефим. – Здесь же, Василь Петрович, со всей Расеи самый цвет маковый собрался!

– Это с чего же ты взял? – смеялся Лазарев.

– Так сами же судите! Тут половина девок за то оказались, что барину даваться не хотели да ненароком его и порешили! Стало быть – девки красивые да характерные! Есть из чего выбирать-то! А без бабы в любом хозяйстве несподручно! Это ж и в Писании сказано: есть баба – так убил бы, а нет бабы – так купил бы! А здесь-то, на заводе, – сущая ярманка бабья! Берите каку хотите – за копейку пуд!

– Угу… Чтобы тоже схлопотать по башке?

– Ну, это уж… какая попадётся! И потом, осторожнее же с бабами надо – с оглядкой, с лаской… Нешто вас в ваших ниверситетах тому не учат? Вон, я и Антипку уж какой год пристроить не могу… Хоть ты режь его, не женится!

– Антип, а в самом деле, чего это ты? – удивлялся Лазарев. – За тебя-то, я думаю, любая тут с радостью пойдёт. Неужели до сих пор никого не присмотрел? Ефим вон давным-давно устроился…

– Не спешу, Василь Петрович. – отмахивался Антип. – Уж с этой глупостью всегда успеется. Вот железа сброшу, на поселенье выйду, хозяйство какое ни есть заведу – тогда, может, и подумаю. А ты прикройся… остолоп.

Последнее адресовалось брату, и тот неловко умолкал.