Утерянное Евангелие. Книга 2

– Олаф-ф-ф-ф! – ответил ему той же монетой воевода и встряхнул племянника так, что у того чуть не отвалилась голова.

Они оба хохотали во всю глотку. Владимир же стоял рядом с подчеркнуто чопорным видом.

– Я восемь лет не был в Киеве, племяш. Так что, будь добр, покажи Владимиру, что тут к чему.

Наконец дядя и племянник расцепились, и Олаф развернулся к Владимиру.

– Покажу!

– У меня тут пока еще нет друзей, – сказал князь.

– Понимаю, – ответил Олаф.

– Подбери ему лошадь! – приказал Сигурд и сильно хлопнул племянника рукой по ягодице, как бывало, когда тот был еще ребенком.

– Я свою дам! – крикнул юноша и бросился в толпу за конем.

– Олаф! – рыкнул ему вдогонку Сигурд. – Как там моя сестра Астрид?

– При дворе княгини Ольги, – ответил юноша. – Занимаются хозяйством вместе с Мальфред.

– Надеюсь, что вы с ним станете друзьями, как подружились ваши матери, – пожелал князю его воевода и стукнул себя в грудь. – Он весь в меня! Наша кровь!

В княжеских палатах был пир горой и дым коромыслом. Слуги принесли на огромной жерди тушу кабана, запеченную целиком. Через низкую жаровню прыгали, резвясь, йомсвикинги. Из гигантской пенной бочки служанки прямо руками зачерпывали пиво в огромные турьи рога и разносили их пировавшим. Один из них, окованный золотом, принял Сигурд и, забравшись на деревянную скамью, поднял его двумя руками к потолку и закричал:

– Óди-и-и-и-ин!!!

Он, воевода покойного киевского князя Святослава, наконец-то вернулся в Кенугард и благодарил за это бога войны.

– Оди-и-и-и-ин!!! – поддержали воеводу даны, норвеги и йомсвикинги.

Пир ненадолго замолк, пока все осушали свои костяные кубки.

– Ты зачем Полоцк разорил, Владимир? – строго спросила старая княгиня Ольга, сидевшая на самом почетном месте.

– Новгород мы взяли без боя, бабушка, – объяснялся юный князь. – А викинги потребовали с каждого жителя по две гривны серебра. Не мог же я собственный город грабить… Вот Добрыня и посоветовал взять Полоцк. Тем и расплатились.

– По наущению воеводы Свенельда пошел на своего брата войной Ярослав. Олег ведь его сына, Люта Свенельдовича, убил за браконьерство. По наущению Добрыни ты изнасиловал Рогнеду и родителей ее убил… – с горечью в голосе сказала Ольга и спросила: – Мальчики, вы когда своей головой уже думать начнете?

– Бабушка, но ведь и ты по наущению Свенельда убила князя древлян Мала, – оправдывался Владимир.

– Я баба! – оборвала его княгиня. – Мне двадцать лет от силы было, на руках отец твой малолетний, мне пришлось быть жестокой, чтобы дружина не вышла из-под контроля.

– Вот и мне, бабушка, пришлось зверем стать, – отвечал ей Владимир. – Думаешь, три тысячи викингов пошли бы за мной, будучи уверенными, что я сын рабыни?

– Сына Рогнеды Святополком назови.

– Почему?

– «Свято» в честь отца твоего Святослава, а «полк» в честь его отца, тобой убитого – Ярополка.

– Слушаюсь, бабушка, – покорно согласился Владимир.

– Теперь ты князь киевский, – учила его пожилая женщина. – А это не военачальник, но прежде всего судья. Не смей карать людей смертной казнью! Не по правде это…

– Даже убийцу?

– Наложи на убийцу виру тяжкую, разорительную, а если не может заплатить, то пусть в рабы идет к родственникам убитого, там и отрабатывает.

Варяги затянули лужеными глотками песню, какую поют гребцы для ритма на ладье. В другом углу группа из двух метателей топоров и их болельщиков кидали тапр-оксы в огромное колесо из цельного куска дерева. Какой-то одноглазый гигант-дан валил прислужниц на стол, заливал им в рот хмельной мед, а потом жарко целовал, пытаясь выпить то, что только что залил. Его примеру тут же последовал норвег, стоящий рядом.

– Бабушка, посоветуй, что мне делать, – опять обратился Владимир к старой княгине. – С Киева варяги тоже требуют по две гривны с жителя. А мне хотелось бы понравиться киянам, ведь Ярополка они любили.

– А ты отправь свое войско на Червенскую Русь, – порекомендовала Ольга. – У меня человек есть, который проведет ваши ладьи по притокам от Днепра прямо до Западного Буга.

– А на лошадях никак? – на всякий случай осведомился юный князь.

– Придется просеки прорубать, леса-то глухие… А это и труднее, чем ладьи из притока в приток перетаскивать, и внезапности лишитесь.

– Ох! И мудра ты, бабушка! – восхитился внук.

– Новгородцев своих мне оставишь, а то не ровен час, набегут печенеги, как в тот раз… Помнишь, прятались вместе со мной ты, Ярополк и Олег? А отец ваш со всем войском ушел с болгарами воевать.

– Нет, я еще маленький был.

– И возьми с собой воспитанника моего Олафа с его людьми, а то засиделись они в Киеве.

Йомсвикинги перестали прыгать через жаровню, потому что норвеги и даны затеяли там новую игру: кто кого затянет в угли. Долго они тянули толстый пеньковый канат, по трое с каждого конца, но вот норвеги поднатужились и пересилили данов. Те, чтобы не упасть в огонь, отпустили канат и норвеги повалились один на другого прямо под стол, за которым пировали Сигурд, Торгисль, Олаф и Хальфредр Скальд, неразлучный со слепым Уисом-музыкантом. Норвеги расхохотались во все горло, радуясь победе своих земляков.

Сигурд, насмеявшись вдоволь, вернулся к прежнему разговору с Торгислем:

– …Забудь ее! Ну что тебе, других мало? Она христианка…

– Она прекрасна, – возразил Торгисль, хмурясь.

– Да ну-у-у-у, набожная такая, как старая ворона без перьев!

– Она убьет себя, если я ее брошу, – серьезно заявил Молчун, отпив пива из рога.

– Все так говорят, а на самом деле ничего с ней не будет!

– Но ее жизнь здесь зависит только от меня! – возразил Торгисль.

– Еще бы, ведь ты могучий воин, сын Торольва Вшивой Бороды!

В этот момент к норвегам подошла симпатичная белокурая славянка из полян и принялась подливать им пива в подставленные рога, заинтересованно поглядывая на Торгисля.

– Как тебя зовут, красавица? – по-славянски спросил ее Сигурд.

– Забава…

– А твоего отца?

– Путята…

Воевода по своему обыкновению крепко хлопнул по девичьему заду и гаркнул:

– Ступай к своему отцу, Забава Путятична!

Девушка взвизгнула и упорхнула. Воевода же пьяно расхохотался:

– Говорю тебе, Тор, ни одна женщина не стоит, чтобы столько о ней разговаривать, эхехехехе!

Четверо дружинников, забравшись верхом на товарищей, хлестали друг друга козьими шкурами, стараясь «выбить из седла», а то и свалить на пол соперников. То новгородцы и кияне выясняли, кто же крепче сидит «в седле». Наконец один новгородец свалился со своего «коня», а кияне грохнулись наземь сразу вдвоем. Гвалт стоял неимоверный.

– Я хочу тебя спросить, – сказал молодой норвежец, осушив очередной рог пива. – Твоя Ингеборге снится тебе?

Сигурд погрустнел и хмыкнул, опустив руку с рогом и откинув голову на спинку деревянного кресла.

– Снится ли, спрашиваешь?.. Когда я возвращался из похода, царапины на моей спине еще долго не заживали, живого места не было… Ах!.. Что была за женщина… – мечтательно ответил старый воевода.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «