Я тебе не верю

Он разозлился и начал наступать, а я в свою очередь отходить.

— Почему ты дрожишь в моих объятиях от ужаса, а в его от желания? А? Что есть у этого низкорослого, а у меня нет? — В его словах нет и намека на то, что он не знает ответ. Он просто издевается, снова злиться, сам себя приводит в ярость.

— Я не могу сказать, что у него есть, а чего нет у тебя — это тебя не касается. Могу сказать только то, что есть у тебя, а нет у него. — Отвечаю ему, стараясь не смотреть в глаза. Отступила к столу, дальше отступать некуда, разве что броситься бежать в комнату, но это бесполезно, поймает.

— Почему же не касается? — Он стоит в шаге от меня, уперев руки в бока. Смотрит сверху вниз и во взгляде одна злость.

— Так ты не хочешь услышать, чего нет у Юры? — Делаю как он, ухожу от ответа.

— Хочу. — Отвечает он мне снисходительно, вот только взгляд все еще злиться.

— Ты сильный, у тебя слишком много власти. Она явно тебя по башке не раз ударила, потому ты говоришь то, что думаешь, и чужое мнение, чужие чувства тебе по боку. — Снисходительно улыбаюсь, мне нравиться его злить, кажется, я впервые это замечаю. Кровь бурлит в венах, это так не нормально, желать, чтобы он разозлился сильнее, чтобы ему было адски больно. Может я мазохистка, ведь знаю, что последует дальше в ответ на мои слова? Знаю, но все равно говорю, делаю шаг на встречу снисходительно улыбаясь. — Твоё единственное и главное достоинство — ты не врешь, ты уходишь от ответа. А недостатков… недостатков так много, что все не пересчитать! Но ты их и так, наверное, знаешь, да, альфа-козел?

Кай хватает меня за шею, сжимает волосы так, что становиться больно. Вторая рука прижимает к себе за талию. Он хочет меня поцеловать, безумно хочет — уверена. И я хочу, очень хочу, чтобы он это сделал. Все дело в запахе или в его горячем теле?

— Хотя мы никуда не спешим, и парочку недостатков можно сразу назвать: например, чрезвычайная жестокость. — Ядовито замечаю, вместо того что бы пойти на поводу у мимолетной слабости.

Он отпускает шею с волосами, но не талию.

— Но больше всего меня бесит то, что ты не знаешь, чего хочешь. — Говорю с вызовом.

— Ты хочешь, чтобы я хотел тебя? — С ухмылкой произносит он, и его рука медленно проходится по позвоночнику от талии к шее и обратно.

— Видишь, ты не врешь, только уходишь от ответа. — Ухмыляюсь, зная, что его это взбесит.

Он закрывает глаза и рычит, утробно, страшно.

— Ну что, тебе нравится, когда я веду себя так? Думаешь, мне понравилось, когда ты стал себя вести по-другому? — Опускаю голову и невольно прижимаюсь лбом к груди, — Не путай меня и мои чувства. Ненавидеть тебя намного проще, чем любить.

Он убрал руку с моей талии, его плечи опустились устало. Делаю шаг назад, упираюсь об стол. Смотрю себе под ноги и добавляю, понимая, что последняя фраза была лишней: — Неважно, зачем ты все это затеял, просто прекрати. Не обманывай меня так.

Мне хочется уйти, очень хочется. Его близость дурманит, взгляд в пол совсем не помогает. Он протягивает руку и касается моей щеки. Слишком нежно, слишком властно, заставляет посмотреть на него. По щекам катятся злые слезы. Я злюсь, я в ярости от того что он продолжает свою странную игру. Почему я злюсь, почему плачу? Да потому что он дает мне надежду, которую сразу же раздавит. Я не хочу опять ощущать эту боль, не хочу опять обжигаться, думая о нем лучше, чем он есть на самом деле. Хватит мне того что с Юрой я носила розовые очки и это сыграло плохую шутку с моими чувствами и надеждами. Если бы я была старше, то намного раньше поняла, что не стоит надеяться, не стоит воспринимать его хорошее отношение больше чем как дружеское. Возможно, если бы я сразу поняла, что ему нет до меня дела, моя влюбленность прошла бы намного раньше.

— С чего ты взяла, что я тоже не хочу так обмануться? — Спрашивает он тихо, почти целуя. Его губы почти касаются моих, но все же не целуют.

Дыхание сперло в груди, а голова кружится. Повсюду его запах и жар его тела. Он не удерживает меня больше, я сама почти касаюсь его губ своими. Он хочет, чтобы я сама его поцеловала, и я хочу сделать это. Вот только это неправильно, ужасно неправильно. Знаю, что, если поддамся запаху, его флирту, соблазну ничего хорошего из этого не получиться. Знаю, но остановить себя так сложно. Мне разбили сердце, желание забыться в объятьях Кая так велико, если дело и правда, только в этом. Но не думаю, что это так, тут еще и волчьи штучки замешаны. Сама я бы никогда такого не захотела, я всегда помню зло, что мне причинили, я не прощаю. Теперь же я почти готова забыть обо всем, что он мне сделал. Это не говорит обо мне ничего хорошего, наоборот я сама себе кажусь жалкой. Если остановить себя не могу, может попытаться остановить его, пока могу, пока это возможно.

— С того что ты привык причинять боль, а не ощущать ее. — Шепчу ему в губы, закрывая глаза. Я не против, если он сейчас взбеситься и вырубит меня, даже если сотрясение сделает не против. На всё готова только бы ушло это наваждение, пропало желание обмануться.

— Любить тебя уже безумно больно. — Говорит он и почти отстраняется, но слишком поздно.

Я подаюсь вперед, и сама целую его. Это впервые целуют не меня, а я кого-то целую по собственному желанию. Губы теплые, он не вырывается, застыл только. Подаюсь вперед и целую его еще. Не знаю, как обнять его, это все так неловко и неожиданно. Поднимаю руки и обнимаю за шею, зарываясь пальцами в волосы. Мне нравится, намного сильнее, чем, если бы на его месте был Юра с его кудряшками. Ощущения совсем другие, иные, более желанные, с более интимным подтекстом.

Кай как будто очнулся, слегка приобнял усаживая на стол. Теплые руки скользят от коленки к бедру под платье. На мгновение он сжимает бедра, заставляет прижаться к нему и невольно обхватить его талию ногами. Он хочет меня, очень сильно хочет.

Он не из тех, с кем можно просто поиграть, не из тех, кто отступиться, если я захочу все немедленно прекратить. Я знаю, что будет дальше, не боюсь этого. Может, потом я буду жалеть, нет, я точно буду очень сильно жалеть о своем поступке. Но сейчас мне все равно, я не хочу поступать правильно, хочу хоть раз пойти на поводу не своих принципов.

Кожа горит, пока он целует щеки, а потом шею. По телу мурашки, хочу, чтобы по его телу они тоже шли. Провожу по его спине одними подушечками пальцев, он вздрагивает. Наклоняюсь и резко кусаю его за шею. Он вздрагивает всем телом и рычит, почти выбив из меня весь дух, так сильно прижимает к себе. Лифчик еще сильнее врезается от этого в кожу, заламываю руку за спину, пытаясь расстегнуть это чёртово орудие пытки. Он как будто понимает меня без слов, проскальзывает под платьем руками и расстегает защелку. Одна рука проскальзывает под чашечку и сжимает грудь, пока вторая легко касается шеи, заставляя поцеловать его. Поцелуй долгий, такой тягучий и желанный, так стала кружиться голова. Он отстраняется, придерживая меня за затылок.

— Оказывается ты такая легкодоступная. — Говорит он, и я не сразу понимаю его слова.

Он убирает руку с моей груди, на лице его как будто жестокая маска. Моё тело вздрагивает и ноет от желания, а мозг не желает работать.

— Всего лишь по приставал немного, и ты уже на все готова. — Он улыбается, и я чувствую, как по щекам катятся слезы. — Но также совсем не интересно играть, если ты так легко сдаешься.

— Что? — Я не узнала свой голос, таким хрупким и тихим он был.

— Жалкая. — Он улыбается снисходительно и уходит. Просто уходит.

— Что? — Повторяю в пустоту.

Платье задрано почти до груди, лифчик сбился выше груди. Шея, лицо и губы горят от поцелуев, дыхание сбитое, прерывистое. Ноги раздвинуты, на бедрах алеют синяки.

Он играл, он просто играл!

Мысли, как пощёчины, бьют по лицу. В груди болью колотит ярость, и я кричу, сваливаясь на пол. Ударяюсь лицом о плитку и затихаю.

Все пахнет ним, но больше всего я. Его запах повсюду, но больше всего в моей памяти. Теперь я знаю, как сладки его поцелуи, и как жарко желание, которое они вызывают. Теперь я знаю, что такое настоящее унижение.