Страница 40 из 51
— Привет!
Она отвечает, но ее глаза все еще прикованы к воде.
— Алекс, мило, что ты зашел.
Слышите сарказм в ее голосе?
— Ты куришь? Да ладно тебе, это дерьмо вредит твоему здоровью
Я вытаскиваю сигарету из ее рта.
Она откидывает голову назад и смеется, но она явно не счастлива.
— Вредит моему здоровью? Я скажу тебе, что вредит моему здоровью. Ты. Ты вредишь моему здоровью!
Выдохнув, я смотрю в звездное небо.
— Ты пьяна?
— А ты как думаешь?
Я хватаю пустую бутылку вина, которую она сжимает в руке, и выбрасываю в бассейн.
— Я думаю, ты упадешь лицом в воду, если еще выпьешь.
— А тебя это заботит?
Женщины. Почему они делают все таким чертовски сложным?
Я сажусь рядом с ней и кладу руку ей на плечо.
— Да, заботит, Рене. У нас может больше и нет ночных, — я останавливаюсь, чтобы подобрать правильное слово, — встреч по пятницам, но мне не все равно. Мы ведь знаем друг друга долгое время.
Ее глаза расширяются.
— Встреч?
Черт. Неверное слово.
Звенящим от слез голосом она продолжает:
— Пять лет! Я работаю с тобой пять лет, а трахались мы четыре года. Это была ночь моей первой рождественской вечеринки. Когда ты пригласил меня потанцевать с тобой, я чувствовала себя счастливейшей девушкой на земле. Ты был таким красивым, просто сочился обаянием.
Каким козлом я чувствую себя козлом сейчас?
Несколько секунду я молчу. Размышляю. Я искренен, когда говорю ей:
— Прости, я не думал, вернее, имею в виду, считал, ты согласна с нашим соглашением.
— Соглашением? — фыркает она со смехом. — Я люблю тебя, Алекс, и всегда любила. Как тебе такое соглашение?
— Черт, Рене. Это… хорошо? — Я хочу погладить ее волосы, но отдёргиваю руку.
Если я дотронусь до нее, она съест мое лицо.
Думаете, я должен чувствовать себя виноватым? Я так не думаю. Она сама приняла решение. Я не заставлял ее трахаться со мной, но полагаю, что могу взять на себя часть ответственности за то, что я так чертовски привлекателен.
— Рене, ты великолепна, привлекательна. Ты найдешь…
— Прекрати опекать меня! Я не она, правда? Я никогда не хотела быть кем-то еще, пока не увидела тебя с ней. Я наблюдала за тобой. За тобой и за ней.
Тыльной стороной руки она вытирает с глаз слезы.
Сдавленным от слез голосом говорит:
— Я бы продала свою квартиру, если бы ты хоть на секундочку посмотрел на меня так, как смотришь на нее.
Я барабаню пальцами по коленям
— Рене, что конкретно ты сказала Элле?
Она улыбается. Извращённой улыбкой, словно она вершит правосудие.
— Я сказала ей правду. Предупредила ее о тебе.
Прищуриваюсь и спрашиваю:
— Правду?
Она усмехается и зажигает еще одну сигарету.
— Правду. Я рассказала ей правду о том брачном объявлении, и о требованиях твоего отца. Что ты бросишь ее задницу, как только уладишь дела с отцом.
Я чувствую себя Скруджем. Подруги моего прошлого настоящего и будущего все собрались вместе, обвязались бантиком и попали на мой день рождение в качестве «убей меня» подарка.
В отчаяние я хватаюсь за волосы.
— Ты что сделала?
— Ты слышал меня. Счастливого долбаного дня рождения, Слэйд.
Боже. Воткните мне нож в спину поглубже, почему нет?
Я вскакиваю. Я поговорю с ней позже, прямо сейчас мне надо найти Эллу. Бегу назад в сад, уклоняясь и лавируя вокруг гостей.
Ее нигде не видно.
Я проверяю в доме.
Ничего.
Мой отец и Радж все еще сражаются в танце, сейчас они исполняют Текилу. Я не отказался бы от стаканчика чего-нибудь прямо сейчас. Мои вены пропитаны алкоголем и чувством тревоги. Если и было когда-то в глубине моего сознания малейшее сомнение о ней… нас… оно исчезло.
Я не могу думать о том, что потерял ее. Причинил ей боль.
Сейчас напряжен. Словно собрал один из тех глупых пазлов. Вы проводите часы, дни, глядя на яркие кусочки, пока не взгляните на все это и бам! Все становится понятным.
Я прохожу мимо маминых азалий и вижу ее одинокий силуэт на пляже. Ее волосы распущены, танцуют с морским ветерком. Вокруг темно, за исключением огней вечеринки, луны и сияющих звезд.
Я осторожно бегу по скалистой тропе и песку. Я кричу Элле, но она не оборачивается, пока я не догоняю ее.
— Я не могу этого сделать, Алекс.
Скажи еще раз.
— Элла, не обращай внимания на Рене. Она просто злится.
Она отталкивает меня как будто я прокаженный.
— Объявление, срочность… сейчас все стало понятным. Как глупо было думать, что я была чем-то большим, чем те девушки на вечер пятницы. То же дерьмо, только с другим парнем!
Помните, когда я получил удачный удар от Придурка?
Что ж, сейчас намного хуже. Гораздо болезненней для ушей, чем вой кошек в брачный период.
Я хватаю ее за запястья и пытаюсь успокоить. Защитить от ее собственной боли.
— Элла послушай. Это объявление было отправлено без моего согласия. Это была шутка. Просто сядь и позволь мне все объяснить.
Она выдергивает руки.
Вот вам быстрый факт: Знаете ли вы, что вибратор был изобретен врачом в викторианскую эпоху, чтобы лечить женщин от истерии? И это правда. Женщины по несколько часов стояли в очереди, чтоб получить лечение. Мастурбация рукой доктора.
В любом случае, вернемся к нашему беспорядку. Думаете, я бы помог Элле расслабиться, просто солгав и уложив ее в постель, раздвинув ей ноги?
Нет, даже не смейте так думать.
Похоже, я собираюсь позволить своему языку поговорить.
Я стою, положив руки себе на бедра.
— Это правда, отец выдвинул свой чертов ультиматум, но я хочу быть с тобой не по этой причине, я, правда,… я…
Я замолкаю и пытаюсь проглотить комок, который образовался у меня в горле. Я не собираюсь говорить, что люблю ее.
По правде говоря, я не знаю что это такое.
Мне не с чем сравнивать, кроме как с Голди, моим щенком лабрадором. Мама случайно наехала на него, когда я был в шестом классе. Она даже не заметила, пока наш главный школьный учитель не сказал, что на выхлопной трубе висит кишечник. Я был опустошён. Похоронил его прямо здесь, на пляже.
Но ни одна женщина не любит, когда ее сравнивают с мертвой собакой, поэтому я сохраню эту грустную историю на потом.
— Алекс, меня тянет к тебе, но не знаю, могу ли я тебе доверять.
Она глубоко вздыхает.
— Однажды, когда я буду готова к отношениям, я хочу, чтобы рядом был парень, который уважает свои собственные границы.
Однажды?
Она собирается закончить все это?
Вот дерьмо.
Секунду я не могу дышать. Может быть, это шум отлива и волн, но я чувствую, как будто нахожусь под водой, и мои внутренности тонут в печали.
Мой голос звучит мягко:
— У меня есть границы.
— Конечно. Вот почему ты позволил Джулиане снять с себя штаны. Скажи, пожалуйста, в какой момент ты собирался попросить ее уйти? Только после того, как кончишь?
Вот почему она расстроена.
— Ты ведь это не серьезно? Джулиана обнюхивала мою задницу в течение нескольких месяцев. Я должен был поддерживать ее в хорошем настроении, чтобы мой отец был счастлив. Разумеется, я не собирался позволять ей отсасывать мне. Никто не ублажает меня так, как ты.
Хорошо, последнее предложение просто вырвалось, но это правда.
Элла Брайант сосет как пылесос. Пылесос высшего класса как Дайсон и Гувер, а не одна из тех дерьмовых моделей, что вы купите на распродаже.
Элла остается молчаливой. Я не из тех парней, которые любят, когда их шары качаются на ветру, поэтому говорю:
— Что именно ты пытаешься сказать? Что тебе нужно пространство?
Она глубоко вздыхает. Но перед тем как начинает говорить, моя гордость идет в наступление, и я хочу нанести удар первым:
— Тебе нужно пространство? Хорошо. У меня есть цифровая черная книжка. И Слэйдиз на быстром наборе круглые сутки. Не волнуйся, тебя никто не станет искать.
Боже, что, черт возьми, я несу?