Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 8



Путем вольной импровизации на основе хайямовских мотивов пошел переводчик А. Н. Данилевский-Александров. Он создал три песни, каждая из которых построена на нескольких, сближенных по мысли, рубаи. Эти песни, названные переводчиком "Рай и вино", "Кисмет" и "Воля бога" с общим заголовком "Из руббаи, то есть куплетов Омара Хайяма", были помещены в вышедшей в 1910 году книге "В мире песни". Приведем здесь текст третьей песни, в которой близость к персидско-таджикскому подлиннику ощущается в наибольшей степени:

Все, что существует, это след лишь

Воли всемогущей грозного Алла,

И в теченье жизни, и в людских деяньях

Нет свободной воли, нет добра и зла.

На скрижалях мира пишет он судьбою,

И судьба для жизни лишь дает закон.

Все усилья наши -- это возмущенья

И смятенья духа и бессильный стон.

Беспредельно море с мрачной глубиною,

Но оно ведь меньше всех пролитых слез,

Ад -- лишь искра только муки бесполезной

Страждущего духа на руинах грез.

Если ж есть средь прозы проблеск утешенья,

Если сердце чует светлый рай порой,

То судьба дарит нам, по веленью бога,

Этот рай цветистый только лишь с мечтой.

В 1910 году Омар Хайям привлек внимание известного поэта К. Д. Бальмонта. Он издал в журнале "Русская мысль" переводы одиннадцати четверостиший Хайяма. Бальмонт был первым русским поэтом, переводившим хайямовские рубаи только в форме четверостиший Не считая, впрочем, необходимым воспроизводить схему рифмовки подлинника, он применял перекрестную рифму, опоясывающую, иногда монорим. Переводчик не отступал от основного содержания персидско-таджикского подлинника, однако Хайям представал в некоторых переводах художественно обедненным, например:

Древо печали ты в сердце своем не сажай,

Книгу веселья, напротив, почаще читай,

Зову хотенья внимай и на зов отвечай,

Миг быстротечный встречай и лозою венчай.

(пер. К. Бальмонт) [bal-0005]

Это является примитивизирующим переводом известного рубаи Хайяма: [org-0133]

Нельзя растить в сердце росток печали,

Надо безотрывно читать книгу наслаждений.

Нужно пить вино и потакать желаниям сердца,

Ведь неизвестно, сколько времени дано нам побыть на свете.

Упомянем еще один из ранних опытов. В 1913 году в книге стихов "Старые боги" было напечатано четыре стихотворения под общим заголовком "С персидского. Из Омара Хайяма". Переводчик В. А. Мазуркевич достаточно точно передает мысль и тональность хайямовских рубаи русскими шестистишиями. Приведем для образца один из этих переводов:

К чему грустить нам о грехах?



Грехи отпустит нам Аллах. [А-017]

Напрасна грусть твоя, Хайям:

Ведь милость и нужна лишь там,

Где есть грехи; кто ж свят, тому

И так прощенье ни к чему.

(пер. В. Мазуркевич) [maz-0002]

В оригинале: [org-0532]

Хайям! К чему так сокрушаться из-за грехов?

Есть ли хоть какая польза от страданий в конце концов?

Если нет прегрешений -- нет и прощенья,

Прощенье-то и возникло из-за грехов. Так зачем скорбеть?

И наконец в 1916 году появилось первое солидное художественное издание, подготовленное на основе научной базы. Книга "Персидские лирики Х--XV веков", представлявшая русскому читателю творчество восьми поэтов, была подготовлена академиком Ф. Е. Коршем, отредактирована после его смерти и опубликована известным знатоком арабской и персидско-таджикской литературы А. Е. Крымским. Переводам Крымский предпослал "Введение", рассказывающее о поэтах. Творчество Омара Хайяма представлено в книге девятнадцатью стихотворениями в переводе ученика академика Корша - И. П. Умова (переводы Умова были опубликованы ранее, в 1911 году). Все рубаи переданы русскими восьмистишиями с перекрестной рифмой. Переводы верны и искусны, хотя и утратили лаконичность и несколько стилизованы под русскую классику. Помещаем один из самых удачных переводов:

Ничтожен мир, и все ничтожно,

Что в жалком мире ты познал;

Что слышал, суетно и ложно,

И тщетно все, что ты сказал.

Ты мыслил в хижине смиренной,

О чем? К чему? -- Ничтожно то.

Ты обошел концы вселенной, -

Но все пред Вечностью -- ничто.

(пер. И. Умов) [umo-0001]

Точный перевод текста Хайяма следующий: [org-0499]

Ты видел мир, но все, что ты видел, -- ничто,

И все, что ты сказал и слыхал, -- ничто,

Из конца в конец весь мир обошел -- ничто,

И если лишь по дому ползал -- ничто.

Оценивая опыты перевода Омара Хайяма в 1891--1916 годах в России, можно квалифицировать их как переводы вольные. Требование художественной адекватности еще отсутствовало в переводческой практике. При большей или меньшей близости к содержанию подлинника, стиховая форма, как правило, переводчиками сознательно игнорировалась. Персидско-таджикские рубаи воспроизводились языком русской поэзии, с присущими ей разнообразием размеров и привычными для читателя схемами рифмовки. Это вполне согласовывалось с существовавшими представлениями о задачах художественного перевода с восточных языков: не поступаться формальной эстетикой русского стихосложения. Не укладываясь в лаконичную форму четверостишия, поэты передавали хайямовские рубаи многословно (за редким исключением), стихотворениями в полтора, в два, а то и в четыре раза длиннее.

В следующие два десятилетия (точнее: в 1917--1934 годах) появились лишь две публикации переводов Хайяма.

Автору одной из них -- И. Тхоржевскому -- принадлежит особое место в деле популяризации Омара Хайяма среди любителей поэзии России. Тхоржевский был первым создателем сборника стихов Хайяма на русском языке (если не считать работы Мазурина, где Хайям был представлен в вольных переводах, да к тому же анонимно). В 1928 году Тхоржевский опубликовал в Париже книгу русских переводов Хайяма, двумя годами раньше они уже были напечатаны в журнале "Современные записки". Тхоржевскому -- первому из переводчиков - удалось воспроизвести в русских стихах такие качества хайямовских рубаи, составляющие их суть, как чеканная звучность, яркая парадоксальность поэтической идеи, блестящее острословие и заразительная эмоциональность, которые позволили Эдварду Фитцджеральду сказать: "Старик Хайям звенит как настоящий металл".