Страница 3 из 16
Рыбачки были особенно знамениты громкостью и едкостью своих речей.
«Какашка у тебя в зубах» – это совсем другое дело. Во-первых, это не цитата из пьесы или какого-либо другого литературного источника, а вполне реальная фраза, выкрикнутая разозленным англичанином на улице. В ней нет тщательно продуманного подтекста или персонализации. Это стандартная шаблонная фраза, которую использовали многие люди в разных ситуациях, и ее слышали в залах суда по таким разным делам, как «рыбачка против соседки» и «чеканщик монет против пастора из Степни». Она короткая, легко вспоминается, когда вас разозлить, и вызывает перед глазами отвратительную картинку – примерно как современное слово «говноед». Она не умная, не остроумная и может быть обращена к любому, кто вас раздражает. Если вы действительно хотели вести себя плохо в Британии эпохи Возрождения, вам нужен был именно такой язык; забудьте цветастые фразы из литературы (если, конечно, сами не собираетесь что-нибудь напечатать) и сосредоточьтесь на словах, которые на самом деле причиняют боль, пробивают самую толстую кожу и заставляют густо покраснеть от гнева.
Если вы не хотите все время ругаться «какашкой», можете разнообразить свой репертуар и добавить в него, например, до сих пор популярную фразу «kiss my arse». Впрочем, «поцелуй меня в жопу» требует определенной осторожности в применении, потому что оставляет пространство для остроумного ответа, например, как в следующем диалоге. Мария Гоатс и Алиса Флавелл спорили на лондонской улице, стоя у входов в свои дома, и Мария крикнула: «Поцелуй меня в жопу»; быстрая, как молния, Алиса ответила: «Ну нет, этим пусть занимается Джон Карре». Из одной этой короткой фразы можно узнать не только то, что у Марии есть тайный любовник, но и то, что он подкаблучник и извращенец, а Мария – низкопробная шлюха. Впрочем, очень немногие люди сумеют сохранить достаточно присутствия духа, чтобы мгновенно дать подобный ответ. (Кстати, стоит сразу прояснить, что эта фраза – не чета современной вежливой американской «kiss my ass», в которой речь идет о целовании ягодиц. Британское «arse», или «arsehole», – это анальное отверстие.)
«Поцелуй меня в жопу» – отличное универсальное оскорбление для любой ситуации, особенно эффективное против тех, кто уверен в своем моральном превосходстве. Так можно ответить, допустим, тому, кто попытается вас отчитать из-за того, что вы слишком много пьете или слишком громко шумите на улице. Эта фраза – олицетворение старого доброго наглого неповиновения. Если «поцелуй меня в жопу» кажется вам слишком кратким, можете добавить: «I care not a fart for you» («Я ради вас даже не пукну») – вы довольно-таки четко дадите понять всем хлопотунам и особенно праведным товарищам, что на их упреки вам плевать.
Подобного пренебрежения к властям, конечно, не должно было существовать в принципе. И проповедники, и философы сходились в том, что все должны знать свое место и вести себя серьезно и смиренно, с должным почтением к тем, кто находится выше в утвержденной богом мировой иерархии. Мужчины выше женщин, взрослые выше детей, хозяева выше слуг, люди с независимым доходом выше иждивенцев, титулованные аристократы, расположенные в строгом порядке, выше простолюдинов, а Бог и его служители выше всех остальных. Каждый человек занимал свою определенную нишу в этой структуре, и она могла меняться, когда он из ребенка становился взрослым, а из одинокого – семейным. Брак делал положение человека более почетным, а старость и немощь ознаменовывали собою спад. Место человека в обществе постоянно менялось и получало новые определения от окружающих, напоминая ему о долге перед «вышестоящими».
Такую подавляющую силу и авторитет идее придавал, конечно, элемент божественной организации. Не удача и не обстоятельства определяли, родились вы богатыми или бедными, мужчинами или женщинами. Сам Бог выбирал и структуру общества, и исполнителей всех ролей внутри него. Никакие социальные разделения нашей эпохи в западном мире не имеют такого же веса и психологической важности. Когда одна женщина кричит «какашка у тебя в зубах» соседке, равной по общественному положению, это, конечно, оскорбительно; но вот когда Джон Пай – наш чеканщик монет – говорит нечто подобное человеку в сутане, рукоположенному служителю Бога, это уже куда более серьезный и непочтительный поступок. К счастью, хотя бы «поцелуй меня в жопу» он не сказал – это было бы проявлением совсем уж глубокого неуважения. Неподчинение представляло угрозу божественному плану; то был прямой вызов всему обществу, а не только одному человеку. Перебранка Марии Гоатс и Алисы Флавелл привела к тому, что одна из них подала на другую в церковный суд за диффамацию, а вот слова Джона Пая дошли через церковных старост до консисторского суда лондонского епископа. Недовольство женщин было частным делом, связанным в основном с их репутацией в округе, а вот те же слова, брошенные через общественную границу, требовали намного более согласованной общественной реакции.
Плохие слова вроде «поцелуй меня в жопу» были по сути своей отступлением от правил общественной гармонии, порядка и уважения. Нарушение спокойствия путем насаждения смуты или попыток подорвать власть – вот одна из главных причин, по которым речь могла считаться оскорбительной. Громкие перебранки на улице беспокоили всех, кто их слышал. Существовала опасность, что эту враждебность лишь усилит и распространит подобное лингвистическое поведение, разорвав тем самым связи в обществе, продлив и усугубив личную вражду, навредив ежедневному сотрудничеству, от которого зависела жизнь многих людей. В определенной степени даже сами по себе использованные слова были неважны: оскорбительной была ситуация. Сказав «какашка у тебя в зубах» представителю власти, вы оскорбляете скорее не его лично, а власть, которую он представляет.
Впрочем, многие задокументированные оскорбления были все-таки персональными и обращенными к конкретной личности. Указание на чужие отклонения – это второе основное предназначение словесных выходок и самое распространенное, когда оскорбление предназначалось отдельному человеку. Изучив список всевозможных способов причинить боль другим людям и расстроить их, мы снова и снова будем встречать обвинения в том, что жертва оскорбления тем или иным образом не оправдывает неких ожиданий. Наиболее эффективный метод оскорбления – это обвинение человека в неприличном, антиобщественном поведении. Вы, может быть, тоже ведете себя плохо, обзываясь, но это мелочи по сравнению с якобы ужасным поведением вашей «жертвы».
Большинство нецензурных слов имели строгое половое разделение: одни предназначались только для женщин, другие – только для мужчин. Например, только мужчину можно было назвать «knave» («подлец»). Не думайте, однако, что это легкое оскорбление, от которого можно спокойно отмахнуться, потому что им уже почти не пользуются. Когда-то это было совершенно обычное слово, означавшее человека низкого («подлого») происхождения, но значения слов меняются, и акценты сместились уже тогда, когда на троне обосновалась династия Тюдоров. «Подлец» стал человеком не просто низкого происхождения, но еще и некультурным и невоспитанным. В анонимной книге The Babees Book 1475 года, которая учила высокородных мальчиков манерам, детские шалости назывались «knavis tacches» («подлые трюки»), но буквально через несколько лет «подлец» уже превратился в человека, у которого сомнительны были не только манеры, но и мораль. В правление Генриха VIII слово еще считалось относительно вежливым и описывало человека, который одновременно плохо воспитан и склонен ко лжи. Но вот под конец правления Елизаветы I «подлец» уже превратился в грязь под ногами, в мерзавца, которому не место в компании порядочных людей, и это слово полностью исчезло из детских книг. «Подлец» превратился из простого обозначения общественного положения в оскорбление, причем такое, которое со временем становилось лишь болезненнее.